Большие дела

— Лидия Фёдоровна, голубушка, ты ли?

— О! Егор! С приездом! Чего не предупредил?

— Хотел тебя застукать с поличным, — смеюсь я.

— Понятно, — она тоже улыбается.

— Ну как тут дела у нас? Деньга идёт?

— Куда же ей деться, идёт, конечно.

— Как Миша себя чувствует?

— Да, нормально уже. На работу пока не ходит, но он мне помогает с подготовкой.

— С какой подготовкой? — удивляюсь я.

Глаза у неё становятся дикими и большими.

— Как с какой? Ты же велел конкурс «Советская красавица» готовить!

Ух-ты, точно, конкурс красоты же. Я и забыл про него, не до красот как-то было в последнее время.

— Велел, — соглашаюсь я. — И ты готовишь что ли?

— Ну а как! Готовлю, конечно! Ты что, передумал? Я уже и Мамуке сказала Георгиевичу.

— Нет, Лида, не передумал, не переживай. Я просто рад, что ты отличный организатор. Молодец. Откуда девушки будут?

— Теоретически со всей страны, но вообще набираем через имеющиеся казино. Я там с ребятами связалась в Новосибирске, Красноярске, у нас, конечно… Ну, Цвет, надеюсь, орать не будет…

— А вот это не факт, — качаю я головой. — Но ничего, утрясём с ним как-нибудь. Молодчина. Желающие-то есть участвовать?

— Есть? Не то слово. У нас же призы хорошие, да и вообще стать первой красавицей в Москве многие хотят. Женихов найдут.

— Или спонсоров, — усмехаюсь я.

— Кого? — не понимает Лида.

— Папиков, Лид, папиков. Ладно. Где Абрам?

— Не знаю, сегодня не было ещё.

— Ну хорошо, давай, расскажи, что ещё тут у нас происходит.

В назначенное время я подхожу к нашему со Злобиным постоянному месту встречи. Обычная маска-улыбка в стиле Де Ниро и искорки в глазах.

— Саид, ты как здесь оказался? — разыгрывает он сценку из «Белого солнца».

— Стреляли, — отвечаю я с фатализмом Спартака Мишулина.

Смеёмся. Потом идём по своему маршруту и обсуждаем текущую обстановку.

— Кто стрелял, так и не знаешь? — спрашивает Злобин.

— Ган шот посылает Ашот, — пожимаю я плечами. — Доподлинно неизвестно. Караваев, Печёнкин, Ашотик — люди разные, а точка выстрела одна. Она же точка бифуркации. Мне вот парней надо пристроить своих. Не поможете?

— Энциклопедист. Сколько человек?

— Одиннадцать. Или с паспортом помогите. А ещё лучше и то, и то.

— С документами вопрос довольно сложный, — хмуро говорит Злобин, потирая висок.

— Мне можно паспорт бомжа какого-нибудь, да нотариуса сговорчивого. Я остальное сам устрою. Обычно участковые такими возможностями располагают.

— Вот, ты придумал, конечно, — качает головой он. — Где я, и где участковые. Не знаю…

— Ну, не у Чурбанова же мне паспорт бомжовский просить… — развожу я руками.

— Ладно, подумаю. Когда бригада приедет?

— Чем раньше, тем лучше, конечно, — отвечаю я. — Сами видите, стабильности ноль, в любой момент этот Йеллоустон рвануть может. Я бы их хоть завтра привёз. Может на какой базе разместить? Заодно бы и потренировались.

— Хорошо. Завтра привозить не надо. Сначала что-нибудь решим, вот тогда и привезёшь.

— Но парни-то не главная проблема, вернее, малая её часть. У нас послезавтра груз должен прийти от Ферика. А вот его точно нужно куда-то пристроить. И таскать тоже ведь надо кому-то.

— Брагин! — взвивается Де Ниро. — Ты чего, охренел? Ты бы уж тогда прямо послезавтра и сказал, принёс бы чемодан и сказал, типа вот. Такие вопросы надо же заранее решать!

— Так я сам практически только узнал. Я ведь не просил, не заказывал, но Ферик решил, что он лучше знает, нужно мне или нет. Я, теоретически, могу отказаться, наверное. Но больше тогда не получится к нему обращаться…

Злобин долго и довольно искусно матерится. Настроение у него портится и в пельменную он не заходит. Говорит, чтобы я позвонил ему завтра утром и быстро, шагая навстречу ветрам в стиле Петра Великого, уходит прочь. Ну, а мы с Игорем, шедшим всё это время поодаль, от пельменей не отказываемся, тем более, что у нас дома уже пятый час по полудни. Тут не только об обеде, впору об ужине задуматься.

Хорошенько поев, мы возвращаемся в гостиницу. По пути я размышляю с кем нужно сегодня встретиться и какие проблемы обсудить. Мы уже входим в фойе и идём к лифтам, как вдруг я замечаю тень, бросающуюся в нашу сторону.

— Егор Андреевич, — чеканит слова, надвигающийся на нас человек. — Не торопитесь. Есть разговор.

Путь нам преграждает Дольф Лундгрен, помощник Плешивцева, настоящий Иван Драго. Сегодня он в штатском, но от этого менее решительно не выглядит. Челюсти сжаты, брови нахмурены, в глазах сталь.

— Пройдёмте! — сурово чеканит он.

25. Мамаша Бейкер никогда не плакала

В голове всплывает сюжет из Рокки — бац, бац и снова бац. Но Роки в исполнении капитана Трошина кулаками махать не спешит.

— Что значит, пройдёмте? — хмурюсь я. — На основании чего? Где мой законный представитель? Где бумаги? Просто так «пройдёмте» не получится, это я вам со всей уверенностью заявляю.

В доказательство тщетности попыток Трошина-Лундгрена Игорёк вплотную приближается к нам и обозначает свою чёткую позицию: сначала придётся устранить меня. Его то есть.

— Нет-нет, — вмиг идёт на попятную капитан. — Я не правильно выразился. Я просто поговорить хочу.

— Говори, раз хочешь, — пожимаю я плечами.

Он оглядывается по сторонам и неуверенно добавляет:

— Здесь неудобно. Давайте в кафе пройдём…

— В кафе? — переспрашиваю я и позволяю бровям полезть на лоб. — Серьёзно? Игорь, ты слышал? В кафе… Ну ладно, товарищ капитан, можно и в кафе. В какое?

— Да здесь же, в гостинице…

Хм… Неожиданно. Я полагал, что сейчас будет предложено выйти на улицу и куда-нибудь двигать. И что бы там случилось по пути совершенно неясно. Но здесь, в гостинице…

— Хорошо, — киваю я, — можно и в гостинице.

Только не в казино, естественно. Может он специально вынюхивать припёрся. Мы поднимаемся наверх, проходим в кафе и садимся за столик. Не терраса, но тоже неплохо. Высоченный потолок, официанточки с иголочки. Белые скатерти, респектабельная публика. Выглядит всё весьма буржуазно. Только лучше, потому что своё.

Заказываем кофе. Игорь садится отдельно и держит в поле зрения весь зал.

Мы с Дольфом пьём кофе. Молчим. Он нервничает, будто у него взрывное устройство под пиджаком, по виску стекает капля пота.