Большие Песцовые радости
Шрифт:
Говорить о негодности сердца мы не стали. Тем более что на видео сердце выглядело очень даже годным: сокращалось даже в руках Евгении Павловны, будучи выдернутым из тела.
Зимин оказался не занят и согласился к нам подъехать, хотя было уже довольно поздно. Отправился встречать его Греков, но о причине вызова завел разговор, только когда они оказались в защищенном помещении моей башни.
— Иннокентий Петрович, не уверены, что вы знаете ответ на интересующий нас вопрос, но хотя бы скажете, к кому можно будет обратиться за консультацией.
— Вы его сначала озвучьте, а потом уже будем решать, достаточно ли окажется моих знаний, — чуть снисходительно
— Начнем с предварительного, так сказать, вопроса. Правда ли, что при определенных клятвах их отпечаток на ауре изменится, когда разложатся сердце и мозги того, кому была дана клятва.
— Есть такие, — признал Зимин. — Отпечаток не пропадает после смерти того, кому была дана клятва, но меняется так, что можно с определенностью сказать: человек, которому дана эта клятва, мертв. И меняется постепенно. Это относится только к клятвам определенного типа, причем неснимаемых. То есть от нее не сможет освободить даже тот человек, которому она давалась.
— А если со дня смерти прошло уже несколько дней, а отпечаток остался неизменным?
— Скорее всего, этот человек жив, а вас ввели в заблуждение.
— Человек совершенно точно мертв, но есть подозрение, что сохранили его сердце.
— Зачем? — удивился Зимин.
— Это мы и хотели у вас узнать. — сказал Греков. — Сначала мы подумали было о некромантии, но сердце явно сохраняется живым. Где его можно использовать? И вообще, можно ли как-то через него влиять на человека под клятвой?
Зимин озадаченно покрутил головой.
— Ну вы и вопросы задаете… Мой хороший знакомый как раз в свое время изучал клятвы и их влияние на ауру, но я не уверен, что и он ответит вам на этот вопрос. Это что-то из знаний Древних. Возможно, Арина Ивановна бы вам ответила. Если бы захотела.
— Арина Ивановна уже никому ничего не ответит, — хмыкнул Греков. — Живетьевы в этом уверены. А вы?
— Я тоже, — ответил Зимин. — Арина Ивановна была главой нашей гильдии. Без действующего главы часть артефактов перестала работать. А еще может быть, что они были завязаны исключительно на Живетьеву. Возглавляла Гильдию она давно, уходить не собиралась, а о том, что ей придется столкнуться с хранителем императорской реликвии, знать не знала. Но в любом случае артефакты считают ее мертвой.
— Но не клятва… — задумчиво протянул Шелагин.
— Так это вы про нее? — вытаращился на Шелагина Зимин.
Греков лишь укоризненно покачал головой и пришел на помощь другу.
— Да, мы предполагаем, что Стаминские себе оставили на память от Арины Ивановны либо сердце, либо мозги, либо и то и другое. Как вы понимаете, этой семейке ничего из перечисленного лишним не будет.
— Тела действительно никто не видел, — согласился Зимин и внезапно оживился: — Может, там вообще не только мозги, но и голова сохранена? Не так давно у нас разработали интересный питательный бульон, его можно вместо крови подавать по трубочкам непосредственно в мозг. Пока проверено только на животных, потому что подходящей человеческой головы не подворачивалось. Результаты публиковались в открытых источниках.
Я представил в банке голову Живетьевой, грозно вращающей глазами, и меня затошнило. Похоже, не только меня, потому что и Шелагин, и Греков морщились, слушая целителя.
— Мне кажется, что в этом случае артефакты бы считали Живетьеву живой, — намекнул Греков. — Кстати, а для сердца этот ваш питательный бульон подходит?
— Скорее всего, да. Но требуется проверка.
Глава 3
После
ухода Зимина мы сразу пошли к Шелагину-старшему. Он из гостиной не ушел, хотя визитеры у него не закончились, но уже перенеслись на завтра. Причем у будущего императора внезапно образовался секретарь, подсунутый министерством внутренних дел, и старательно фиксировал все встречи, бывшие и будущие, и наверняка так же старательно сообщал о них своему начальнику, которым явно считал не Шелагина. Но если мой дед согласился держать его при себе, значит, так нужно.— Нужен нормальный кабинет с приемной, — пожаловался нам Шелагин-старший. — Это весьма посредственная замена. Мне сегодня несколько человек говорили, что я должен потребовать себе дворец.
— Именно так, Павел Тимофеевич, — вставил секретарь. — Дворец — собственность не семьи, а государства. Стаминские уведомлены, что в течение недели должны полностью освободить от себя и своих людей дворцовый комплекс. Павел Васильевич резко против, но его предупредили, что в противном случае его дочь и внук будут выдворены силой и со скандалом.
— Вряд ли он сдастся, — скептически сказал Шелагин. — Этот ушлый тип и скандал обратит на свою пользу. Мол, лишаем ребенка последней собственности предков.
— Дворец был построен не на личные средства, а на государственные.
Честно говоря, мне было это странно слышать, потому что до сего часа я был уверен, что все государственные деньги одновременно являются и личными деньгами императорской семьи.
— А то обычные люди понимают разницу…
— Обычные люди настроены против Стаминских. Считают, что они пытались обмануть императорскую семью. И отравили цесаревича тоже они, пытаясь скрыть все следы. А потом обвинили Живетьевых.
Выдавал все это новый шелагинский секретарь с совершенно невозмутимой мордой.
— Нашли невинную жертву.
— Жертву не жертву, но о том, что Стаминские использовали Живетьевых, слухи ходят.
— Так-то, может, и прокатит, — признал Греков. — Потому что со стороны целительский род выглядит привлекательней княжеского. Хотя что те, что эти — то еще дерьмецо, пусть и разных сортов.
— Именно, — лучезарно улыбнулся секретарь. — Павел Тимофеевич, так я пойду? Утром буду вовремя, как мы и договаривались.
— Теоретически вас можно разместить в этом здании, Игнат Трофимович…
— Благодарю за предложение, но я привык спать в собственной постели.
И докладывать начальству лично. Военная выправка из него так и сквозила.
Попрощался он вежливо и сразу со всеми, а как только ушел, Шелагин-старший сразу сбросил с себя маску доброго уставшего князя (почти императора), поставил защиту от прослушки и спросил:
— Что случилось?
— Похоже, что Евгения Павловна приберегла для собственных нужд часть Живетьевой, — ответил Шелагин-младший.
Обычно ему было свойственно формулировать мысли четче, но сейчас, похоже, он пытался таким вот образом подготовить отца к неприятностям.
— Какую именно?
— Сердце, — ответил уже Греков.
— Для чего оно нужно Стаминским?
— Предположительно с его помощью можно переподчинить клятвы, данные Живетьевой.
— То есть это не точно?
— Точно только то, что сердце уничтожено не было. И клятвы, данные Живетьевой, дают на ауре тот же отпечаток что и при ее жизни. А меняется он с разрушением мозгов и сердца. Мозги были однозначно уничтожены, — пояснил Греков. — А сердце слямзила Евгения Павловна.