Большие Песцовые радости

В день Совета проверяющий целитель задержался, поэтому Шелагины уехали без меня. Я же собирался потом перейти по Маяку, который оставил в помещении, официально закрепленном за мной. Обслуги во дворце был минимум, поэтому в коридорах не было опасности пробираться через толпу, да и была бы — у меня в активе короткие перемещения в пределах видимости.

Целитель появился почти сразу после отъезда Шелагиных, тщательно проверил все параметры и в очередной раз сказал, что непохоже, чтобы инфекция во мне развивалась. Тем не менее, ответственность за снятие карантина он на себя не взял, сказал, что за мной и Грековым нужно еще понаблюдать.

Как только он от меня вышел, я отнес Глюка Грекову, которого проверили раньше, и переместился во дворец, в итоге получилось, что я приехал даже раньше отца и деда, о чем я им и сообщил по сети Древних, передатчики которой были при всех нас.

Зал заседаний заполнялся князьями, которые осматривались и переговаривались. Репортеров в этот раз было решено не допускать, потому что мало ли куда зайдет обсуждение, не все княжеские слова стоит доносить до широкой общественности, тем более на Совет в этот раз собирались и губернаторы, которые пока еще не стали князьями, и князья, которые оставались ими формально из-за утраты реликвии. Например, Прохоров. Вопрос по ним тоже будет сегодня поднят, аккурат после голосования по новому императору. Или до? В очередности возможны варианты.

Судя по настроению князей, неожиданности по голосованию не должно быть. С места, где я стоял, были прекрасно слышны разговоры. Нет, конечно, будущим императором представлял себя каждый, но каждый и трезво оценивал свои шансы, понимая, что при открытом противостоянии можно не только не стать императором, но и остаться без реликвии.

Разве что Прохоров бухтел, пытаясь найти союзников.

— Зачем нам столько новых князей? И какое право имеет Шелагин их назначать?

— Георгий Антонович, он их не назначает. Назначает императорская реликвия, — терпеливо пояснял ему Дорофеев.

— Да вы что? С каких это пор у обычного артефакта появилась собственная воля? — желчно спросил Прохоров.

— Вы так свою реликвию и не вернули?

— Не на условиях Шелагина. Прохоровы — княжеский род с тысячелетней историей. Мы не будем унижаться ради какой-то формальности. Кому нужны эти ваши реликвии?

Он презрительно скривился.

— Позвольте, а не вы ли требовали не так давно себе императорскую? — расхохотался Дорофеев, не принимая всерьез выступление собеседника.

— Александр Петрович, это принципиальный вопрос. Если отец погиб ради этого, то императорская реликвия должна храниться в нашей семье. Заметьте, я говорю: храниться. Мы не претендуем на главенство.

— Да неужели? — усмехнулся еще один князь. — А как же правило, что во главе страны стоит тот, у кого в руках императорская реликвия?

— Устаревшее.

Не знаю, до чего бы они договорились, тем более что князья прибывали и прибывали, если бы не вошел Шелагин под руку с Беспаловой. Со всех сторон посыпались приветствия, отчего Прохорова совершенно неприлично перекосило — ведь при его появлении такой радости не было. А вот Беспалова, напротив, сияла так, как будто приветствовали именно ее.

— Господа, — важно сказал Шелагин, — предлагаю сегодня опробовать новую систему голосования, экспериментальную. Голосовать могут только князья. Уточняю: настоящие князья, с реликвиями, которые их признали.

Прохоров сразу же покраснел от злости.

— Сначала вы отбираете у нас реликвии, потом лишаете права голосовать?! — заорал он. — По какому праву?

— По праву того, кого выбрала императорская реликвия.

— А она выбрала? Вы ее узурпировали!

— Георгий Антонович, успокойтесь, — сказал Дорофеев. — Правила едины для всех: настоящим князем может считаться только тот, кого признала реликвия. Вас реликвия признала?

— У нее не было такой возможности, — буркнул Прохоров, — потому что у нас ее нагло украли.

— Ваша сестра? Говорят, она продала много фамильных ценностей.

— Юлианна к реликвии доступа не имела, — уже не так уверенно возразил Георгий.

— Дожили, — проворчал кто-то. — Княжеские дочери сбывают на сторону княжеские реликвии. О времена, о нравы.

— Юлианна ничего никому не сбывала! — возмутился Прохоров.

— Успокойтесь, Георгий Антонович, — холодно сказал Шелагин. — Ваша сестра так часто приторговывает артефактами, что я не удивился бы, продай она и реликвию ради какой-нибудь приглянувшейся безделушки. Отвратительно воспитанная девица.

— Можно подумать, ваши потомки воспитаны лучше.

— Мой сын и внук могут служить примером для подражания, — спокойно ответил Шелагин.

— А Николай? Вы к его воспитанию отношения не имеете?

— Увы, в его случае к моему воспитанию подмешивалось воспитание Живетьевых. Ни к чему хорошему это не привело.

— Вы в своей семье порядок навести не можете, а претендуете на наведение порядка в стране.

— В своей семье порядок я навел. Георгий Антонович, чем больше я с вами говорю, тем больше мне кажется, что находитесь вы здесь не по праву. Вы утратили собственную реликвию. Вы больше не княжеская семья. Более того, в настоящее время ведется дело по поводу противоправных начинаний вашего отца.

— Мой отец всегда беспокоился исключительно о благе страны, которой не везло с последними правителями. И мне кажется, Совет собирается совершить очередную ошибку.

— Георгий Антонович, — укоризненно сказал Дорофеев, — прекратите. У вас все равно нет шансов стать императором. У вас нет ни реликвии, ни личной силы, чтобы претендовать. Павел Тимофеевич свое право доказал. Я предлагаю провести голосование. Для начала — традиционным путем, чтобы учесть интересы, так сказать, почти бывших князей.

Прохорова в очередной раз перекосило.

— Думаете, вам удастся так легко от меня отделаться?

— Думаю, если вы не можете разобраться с собственной сестрой, то вам рано управлять не только империей, но и собственным княжеством, — жестко бросил обычно улыбчивый Дорофеев. — Что вы, что ваш покойный батюшка обладали удивительной способностью превращать заседания в балаган. Вот и сейчас мы вместо того, чтобы заниматься важными вопросами, почему-то должны выслушивать про ваши притязания на место императора. Видно, вашей сестре мало оказалось денег от продажи княжеской реликвии, подавай ей императорскую.

Я тоже был уверен, что Юлианна внесла свою лепту в желание брата встать во главе страны. И это единственное, что она могла вносить, потому что остальное она стремилась выносить, и довольно успешно. Обвинение в краже реликвии не на пустом месте появилось.

— Императорская реликвия была украдена Шелагиными у моего отца! — покраснев от натуги, проорал Прохоров так, что его голос несколько раз отразился от стен и вернулся к нему же.

— У вас нет ни малейшего доказательства своим словам. К тому же у вашего отца не было прав ни на какую другую реликвию, кроме собственной, — вздохнул Дорофеев. — Предлагаю поставить на голосование вопрос по участию родов, оставшихся без реликвий. Признаться, я полностью за то, чтобы их исключить из процесса.