Большой марш (сборник)

– Это? – засмеялась Мальвина. – А если я проверю?

Она опустила руку, делая вид, что хочет открыть застежки.

– Не тронь, не тронь! – поспешно предупредил парень. – Рванет – и ни клочка. Ни от тебя, ни от меня, ни от машины. Знаешь, какая это сила – динамит? Одно имя от тебя останется. Как тебя зовут-то?

– Мальвина. Или – Мальва, можно и так и так.

– Что ж это за имя такое, цыганское?

– Почему – цыганское?

– Непонятные теперь имена, – крутнул головой парень. – Откуда только их берут?

– Из фильмов, – сказала Мальвина.

– Верно, – согласился парень. – Анжелика, например. «Анжелика и король»… Теперь куда?

Он сбросил газ, отжал сцепление, машина катилась по инерции. Впереди маячил сосновый лесок.

– Направо.

– Больно грязно… Не сядем?

– Не бойтесь. У вас же вездеход.

– В такой жиже и вездеход потонет… Может, все же по лесу?

– Там еще хуже. Не бойтесь, проедете. Тут все проезжают.

– Ладно, но если сядем – виноватая ты будешь, заставлю машину толкать…

Повихляв из стороны в сторону, глубоко проваливаясь колесами, «газик», однако, перебрался через топкое место. Дальше дорога пошла лучше.

– А вас как зовут? – спросила Мальвина.

– У меня имя тоже редкое. Иван.

– Редкое! – засмеялась Мальвина.

– А разве нет? Кто теперь своих детей Иванами называет? Тоже все больше на заграничный лад: Альбертами, Маратами… У меня дружок на корабле был. Из деревни. Отец его – Сидор, фамилия – Перепелкин. А он – Вольдемар. Вольдемар Сидорович Перепелкин.

– А вас правда – Иван? – Мальвина сбоку, недоверчиво посмотрела на шофера. Он произносил всё так убедительно, что она терялась, не могла улавливать, чему верить, чему – нет.

– Могу предъявить документ.

– Ну – предъявите! Ну что же вы? – сказала Мальвина с торжеством, видя, что парень не торопится.

– Пожалуйста! – усмехнулся он.

Обнажив до локтя правую руку, он показал синюю татуировку: «Иван».

– Убедились?

Мальвина сраженно промолчала. Эффект был сильный. Она была уверена, что парень ее дурачит, на имени она его поймала. А получалось, что теперь надо поверить во всё, что он ей наболтал, – и насчет золота, и про динамит.

Обогнули рощу. Колеи здесь тоже разбегались. На эту низину ездили за песком со всего района, даже из других районов, где нет своих мест для добычи песка. Если бы посмотреть с вертолета на причудливое сплетение старых и новых автомобильных путей, наверное, эта прилегающая к Маляевке песчаная пустошь показалась бы кружевной.

– Вы морячок, служили на флоте? – спросила Мальвина.

– Совершенно точно. Как говорится – альбатрос, скиталец морей.

– В каких же морях вы скитались?

– Бороздил пучины Тихого океана. Знаете такой?

– В школе проходили.

– Вот. Вы проходили, а я как раз в это время в нем на своей посудине болтался.

– Ну и как – не укачало?

– Бывало и такое. Океан есть океан.

– А теперь?

– Как видите, на фронте мирного труда.

– Вы геолог?

– Осенью иду на первый курс.

– Что же все-таки ваши геологи здесь ищут? Там, – показала Мальвина в сторону станции и закрывавшего ее леса, – еще одна вышка стоит. А за Никольским – еще…

– Я же сказал – военная тайна.

– Я не выдам.

– Тогда – только на ухо.

Мальвина подвинулась к Ивану, подставила ухо. Он наклонился к ней и поцеловал в щеку. Она откачнулась, порозовела.

– Я с вами серьезно, а вы!

– Виноват, нечаянно. Просто машину тряхнуло, так вышло. Ну, давай ухо, скажу.

– Нет уж!

– Честное слово, скажу.

Секунду-другую Мальвина сохраняла сердитое, обиженное выражение. Затем все-таки подвинулась к Ивану, но не так, как в первый раз, – чуть-чуть, вся настороже, готовая сразу же отпрянуть, если он снова ее обманет. Он наклонился к ней и, щекотнув ей ухо своим дыханием, шепотом сказал:

– Воду.

Мальвина нахмурилась. За дурочку он, что ли, ее принимает? Окрестные места не бедны водой. В районе в каждом колхозе пруд, а то и несколько. Что ни балка – то плотина, водоем. Для скота, для орошения, для рыбы. Самый большой пруд – под Маляевкой, тот, куда они едут. На речушке, текущей из леса. Была она тощей, обмелевшей, совсем пропадала, а перегородили плотиной – получилось целое море. В ветреную погоду даже волны у берегов плещут.

– Трудная у вас работа, – сказала Мальвина с ядовитым сочувствием. – Нелегко, наверно, ее искать – воду… Особенно если рядом с прудом.

– Мы ищем девонскую.

– Какую?

– Ты разве в газетах не читала? Под нами, – Иван оторвал от руля руку, ткнул пальцем вниз, – на большой глубине как бы огромный резервуар, заполненный пресной водой. Ей миллионы лет. Надо определить границы, запасы этой воды, ближайшие расстояния до поверхности. Представляешь, целый Байкал под землей! А может, даже и не один. А с пресной водой уже туго. Город растет, заводы прибавляются. А в будущем? Уже сейчас надо думать, открывать новые источники. Теперь ясно? Это что ж такое?

Он впился взглядом в плотину, открывшуюся внизу, в конце пологого спуска.

На ней, как видно, велись работы: тело плотины дополнительно укрепляли, подсыпали и утрамбовывали грунт. При въезде на перемычку громоздились кучи щебня, бетонные плиты, а на гребне, загораживая проезд, стоял оставленный строителями, испачканный в земле и глине бульдозер.

– Вот идиоты! – сказал Иван, подъехав к бульдозеру вплотную и глядя на него злыми глазами. – Раздолбаи колхозные! Бросили поперек дороги – и ушли…

Он вылез из машины, походил по плотине, убедился, что ни справа, ни слева бульдозер не объехать. На ногах он оказался высоким, тонким. Узкие джинсы, короткие сапоги с отвернутыми голенищами.

– Ну, мастера! Ну, техники! Уходят на целый выходной – и на тебе! Они что, бухие все тут работают?.. Мордой бы их об этот бульдозер…

Мальвина видела, ему очень хочется крепко выругаться.

– Где еще можно проехать? – спросил он, оглядывая местность.

Вправо от плотины поблескивала темно-сиреневая гладь пруда, протянувшегося по руслу бывшей реки к лесу и торчащей из-за него станционной водокачке. Влево зиял глубокий провал, это же речное русло, с топкой грязью, камышовыми зарослями на дне. Склоны – крутые, не спуститься, а если бы даже удалось – все равно не перескочить через заросшую болотной травой топь.