Бомаск

– И поверьте, моя мать самая отъявленная злодейка...
– сказал Филипп.

Натали вдруг прервала его с неожиданной страстностью:

– Твоя мамаша сейчас как раз старается прикончить моего отца.

Она порывисто села на койке и, вызывающе выпятив грудь, повернулась всем корпусом к Филиппу.

– Твоя мамаша и моя тетушка Эстер готовятся выкинуть подлейший трюк, сказала она.

– Эстер Дюран де Шамбор, - уточнила Бернарда, очевидно специально для Миньо. Слова "Дюран де Шамбор" она насмешливо протянула.

– Дюран де Шамбор, - повторил Миньо.

– Как будто я слышал эту фамилию...

Натали повернулась к нему и сухо отчеканила:

– Мой отец читает речи Сталина. Вам тоже не мешало бы знать имена ваших злейших врагов.

– Дюран де Шамборы - французское семейство, эмигрировавшее в восемнадцатом веке в Америку, - выпалила Бернарда.
– А сейчас американский трест: химическая продукция, атомная промышленность и, что важнее всего для нас, искусственный шелк...

– Ах да, знаю, - проговорил Миньо. Он действительно вспомнил, что как-то в прессе встречал эту фамилию, вот почему она и показалась ему такой знакомой.

Натали снова набросилась на Филиппа:

– Если ты не осадишь свою мамашу, то в один прекрасный день очутишься на улице, и твоему будущему американскому братцу достанется все, что... она замялась, подыскивая нужное слово, - ...все, что успели награбить обе наши семейки, - заключила она со смехом.

– Не беспокойся, Филипп, - вдруг медленно и холодно произнесла Бернарда.

Она воинственно выпрямилась и стояла, прислонясь к стене. Миньо с удивлением заметил, что ее серые глаза вдруг загорелись ненавистью.

– Не верь ей, - продолжала Бернарда.
– Эмполи хитрее всех нас, в конце концов они всегда выигрывают.

Бернарда сделала эффектную паузу. Филипп повернулся к ней. Он был явно изумлен внезапным вмешательством вечной молчальницы Бернарды.

– Единственный, кто погиб окончательно и бесповоротно, - так это ты, бедный мой Филипп. Побит, как Летурно, побит, как Прива-Любас, сражен по всем пунктам. Да ты взгляни на себя в зеркало - у тебя уже и сейчас физиономия человека побежденного, даже походка и та, как у побежденного...

В голосе ее вдруг зазвучали металлические нотки.

– Побежденный, - повторила она веско.
– Вот почему ты сейчас заигрываешь с красными. Блеешь вместе со всем стадом.

– Ты сама побежденная, - отрезал Филипп.

Он поднялся с койки, налил себе большую рюмку виски и жадно, одним духом выпил ее. Он стоял, прислонившись к стене, напротив Бернарды. Теперь сидел один только Миньо, немножко в стороне от спорящих. Впрочем, хозяева забыли о нем.

– Да, я проиграла, но лишь временно. Погоди, я еще выберусь, - твердо произнесла Бернарда.

Филипп взглянул на нее.

– Я-то буду биться до последнего, - злобно проговорила Бернарда.
– И никогда не стану унижаться, не стану подлаживаться к коммунистам и выбалтывать им свои семейные истории.

– Дрянь!
– закричал Филипп.
– Конечно, ты предпочитаешь лизаться с Натали и выманивать у нее деньги!

Натали расхохоталась. Смех у нее был визгливый.

– Филипп, Филипп, - воскликнула она.
– Я тебя обожаю... Как ты здорово ее отбрил.

Она с наслаждением повторила слова Филиппа и снова захохотала.

– Почему ты не хочешь меня любить? Ведь ты единственное существо в мире, с которым мне весело.

– Оба вы дегенераты, - сказала Бернарда.

Филипп вдруг вспомнил, что Миньо сидит в комнате, и повернулся к нему.

– Бернарда - фашистка, - пояснил он.

Натали тоже повернулась к Миньо.

– Знаете, почему Бернарда бесится каждую ночь?

– Меня это мало интересует, - ответил Миньо.

– А я знаю, я знаю, - повторяла Натали.
– Когда у нее бессонница, она мне все рассказывает. Она вспоминает, как умер...

– Замолчи!
– крикнула Бернарда.

– Она знает, - упрямо закончила Натали, - что она умрет так же, как ее брат...

– Не смей!
– закричала Бернарда.

Она бросилась в соседнюю комнату и громко хлопнула дверью. Натали побежала за ней, и тотчас до слуха мужчин донеслись гневные выкрики, рыдания, что-то с грохотом упало на пол.

– Каждую ночь одно и то же, - вздохнул Филипп.

Он налил две рюмки виски и протянул рюмку Миньо. Миньо выпил.

– А как умер ее брат?
– спросил он.

– Он служил в петэновской милиции, - ответил Филипп.
– Ардешские крестьяне закололи его вилами на глазах у Бернарды. Он так и умер на навозной куче. Он, видите ли, был осведомителем гестапо и выдал гестаповцам несколько ардешских партизанских отрядов. Вся деревня прошла мимо трупа, и каждый плюнул ему в лицо... А Бернарда сейчас состоит в организации, которая объединяет бывшую петэновскую милицию, нацистов, осужденных как военные преступники и выпущенных на свободу, агентов ОВРА, которых итальянские партизаны не удосужились вздернуть. В прошлом году она таскала Натали в Испанию именно в связи с этим грязным делом.

А из-за дверей неслись злобные возгласы: "Поганая жидовка!" - "Вот увидишь, сдохнешь, как твой братец".
– "Сначала ты сдохнешь... Не посмеешь больше сунуться в Америку".

– Так вот и будет до трех часов утра, - пояснил Филипп.
– Просто ума не приложу, что лучше: прятать ли от них виски или, наоборот, так их накачать, чтобы они поскорее свалились с ног.

– Но почему, - спросил Миньо, - почему мадемуазель Натали проводит все ночи с этой фашисткой?

– Так ей, знаете ли, удобнее, - ответил Филипп.
– Когда она с Бернардой, она обходится без мужчин. А отказывать мужчинам Натали не способна.

– Вот как!
– произнес Миньо.

– Когда Натали живет с мужчинами, она всякий раз попадается. Она уже счет потеряла абортам.

– Вот как!
– произнес Миньо.

Филипп снова налил виски.

– Вы понимаете, - продолжал он, - Бернарда для нее и секретарша, и шофер, и горничная, и к тому же проводит с пей ночи. Согласитесь, такой порядок упрощает жизнь.

– Вот как!
– произнес Миньо.

– Кроме того, Бернарда еще и сиделка при Натали. Просто удивительно, как Натали еще дышит, у нее почти не осталось легких.