Бомаск
Шрифт:
– Отчитаешься в проделанной работе завтра утром, - предупредила Пьеретта.
Затем она записала:
"Составление плакатов и листовок".
– Этим я сама займусь, - произнесла она.
– Но мне понадобится подпись Луизы и делегата христианского профсоюза.
Она написала:
"Ответственная: Амабль".
Кювро направился к выходу.
– По дороге загляни к Жаклару, - крикнула она ему вслед.
– Предупреди его, что он нужен в стачечном комитете, - пусть приезжает со своим автомобилем. Надо отвезти сегодня вечером тексты плакатов и листовок в типографию А *... [демократическая газета округа (прим.авт.)]
Она написала:
"Ответственный за печатание плакатов и листовок, а также за транспорт: Жаклар".
И строчкой ниже:
"Расклейка плакатов".
– Хорошо, чудесно, вполне с тобой согласен, - вдруг сказал Миньо.
ВТОРНИК И СРЕДА
Во вторник Филипп Летурно обнаружил среди адресованной ему тощей корреспонденции бандероль, в которой лежали два номера "Эко дю коммерс", финансового еженедельника. Филипп с удивлением взглянул на неожиданную посылку - впервые в его адрес поступало подобное издание.
Две заметки были обведены синим карандашом. Первая в номере от 15 сентября:
"СТРЕЛЯЙТЕ ПЕРВЫМИ, ГОСПОДА АНГЛИЧАНЕ!
Переговоры, которые велись с начала нынешнего года между группой французских промышленников и финансистов и пекинским правительством, закончились в августе месяце договором о взаимных поставках.
Китай обязался поставлять во Францию шелк-сырец в обмен на французские паровозы.
Взаимные поставки позволили бы французской текстильной промышленности, работающей на натуральном шелке, преодолеть те трудности, которые она переживает с начала войны в Корее в связи со значительным повышением цен на шелк-сырец на мировом рынке.
Но в результате протеста, заявленного посольством США, французское правительство запретило экспорт в Китай паровозов, поскольку они включены в список "стратегических материалов".
Пекин незамедлительно передал заказ группе английских промышленников, которые с радостью ухватились за это предложение. Британское правительство не чинит препятствий поставкам".
Вторая заметка в газете (от конца октября) гласила:
"РАЗДОРЫ В АПТО
Основные итальянские поставщики шелка-сырца прекратили поставки французскому акционерному обществу АПТО, которое, как стало известно, в связи с этим находится в затруднительном положении.
По-видимому, это эпизод борьбы за контроль над АПТО между двумя конкурирующими группами: франко-английским банком В.Эмполи и Кo и американской группой Дюран де Шамбора, которая в течение последних лет приобрела несколько крупных пакетов акций АПТО и предполагает переоборудовать французские предприятия для выпуска искусственного шелка из сырья, поставляемого американскими фабриками".
– Какой кретин мог вообразить, что меня интересует вся эта волчья грызня?
– проворчал Филипп.
Было уже два часа пополудни. Филипп только что встал с постели. Приходящую прислугу он отослал, даже не открыл ей двери. Теперь он старался спать как можно больше, в надежде хотя бы таким путем убить бесконечно длинные часы. Газеты он швырнул на полку книжного шкафа без дверец. Об увольнениях и стачке он еще ничего не знал.
Вот уже целую неделю Красавчик не являлся на их ежедневные свидания, и Филипп выходил из дому только в кафе, где можно было поиграть в шары. Заведение это стояло в стороне от Клюзо, на Лионском шоссе, посещали его барышники, владелец скобяной давки и старшие мастера фабрики.
В послеобеденные часы, когда посетителей
не было, официантка принимала клиентов в зале второго этажа, облюбовав для этой цели диван, помещавшийся в уголке между буфетом в стиле Генриха II и креслом, обитым оливково-бурым плюшем. Филипп угощал хозяйку вином, играл в шары со старшими мастерами и в карты с барышниками. К закрытию кафе он каждый раз до того напивался, что хозяйке с официанткой приходилось отводить его домой, причем во избежание скандала и пересудов они выбирали самые глухие переулки.Официантке не исполнилось еще и восемнадцати лет, у нее было весьма заманчивое декольте и наглый взгляд. Филипп все чаще и чаще подымался в верхний зал. Это вдруг стало для него настоятельной потребностью. Девица вела себя с ним крайне грубо, бесцеремонно обшаривала и очищала его бумажник и карманы и притом непрерывно его поносила. Филипп бросался на нее, но, даже уступая ему, девица не прекращала брани и щипала его до крови. Филипп наслаждался, открывая в себе мужские достоинства. Вопреки мечтам наяву или, быть может, благодаря им он вдруг стал бояться, что очутится в дурацком положении, если Пьеретта в один прекрасный день приблизит его к себе, - словом, повторится та же история, в которой он в свое время с отчаянием и страхом признался матери, а она направила его к специалисту по психоанализу.
Только во вторник вечером от одного старшего мастера он узнал об увольнениях и стачке. Но он уже достаточно выпил и выслушал это известие рассеянно.
В среду его разбудил стук - это стучал дедушка в ставни окна, выходившего в парк. Валерио Эмполи с самого утра пытался связаться по телефону с Филиппом и в конце концов решился позвонить старику Летурно. Рассыпаясь в извинениях и любезностях, он попросил позвать к телефону пасынка.
Филипп, как был в халате, пошел в "замок" и вызвал банк.
– Ты прочел газеты, которые я тебе прислал?
– спросил Эмподи.
– Нет, - ответил Филипп.
– А какие газеты?
– Два номера "Эко дю коммерс".
– Ах, эти. Да, прочел две заметки, отчеркнутые синим карандашом.
– Вот именно, - отозвался Эмполи.
– Надеюсь, эти заметки заинтересуют твоих друзей.
– Каких друзей?
– спросил Филипп.
– Ну, этого почтового служащего и молодую женщину...
– Ах да...
– протянул Филипп.
– Ты по-прежнему с ними встречаешься?
– Ну конечно, - ответил Филипп.
– Так вот что, - сказал Валерио, - если ты не желаешь показаться подозрительным в их глазах, советую тебе ничего не говорить о нашей теперешней беседе...
– Не понимаю...
– прервал Филипп.
– Я говорю, чтобы не показаться подозрительным в их глазах.
– А-а, - протянул Филипп.
– Ну, как там у вас в Клюзо?
– Плохо, - ответил Филипп.
– Вот как?
Последовало молчание.
– Значит, до четверга...
– Почему до четверга?
– спросил Филипп.
– Да как же...
– сказал Эмполи.
– Ах да... до четверга.
– До четверга, - повторил Эмполи и повесил трубку.
В продолжение всего разговора старик Франсуа Летурно не отходил от внука.
– Из-за чего вы тут торгуетесь?
– спросил он.
– Я вовсе не торгуюсь, - ответил Филипп.
– Я даже на это не способен.
– Хорошенькое вы затеяли дельце, - яростно крикнул старик Летурно.
Филипп пожал плечами.