Бомбермэн

– Вы что, за дверью всё время караулите?!- вскричал он.

– Нет, я исполняю свою работу, уважаемый Николай Григорьич! Так, что это за новые доказательства? Разрешите?- он взял из руки следователя листы и погрузился в чтение.

Я сидел, наблюдая за обоими. Понимая, какая ситуация складывается вокруг меня, ничего для своей защиты я сделать не мог, всецело положившись на адвоката.

Вызвав образ Михаил Андреича, я увидел, что в этот раз он немного видоизменился. Кувшин, изливающий светящуюся жидкость, теперь был отвёрнут в сторону, и давал начало истоку реки, лентой разрезающей широкие зелёные просторы. Со всех сторон в эту реку устремлялись другие светящиеся потоки, каждый из которых имел свой особенный оттенок. Картина меня настолько заворожила, что я, забыв обо всём на свете, погрузился в её созерцание, чувствуя необычайный душевный подъём, как будто присутствовал при каком-то очень важном событии.

– Андрей Михалыч, - услышал я обращение адвоката.- Внимательно посмотрите, это ваша подпись?

Я отогнал видение и взглянул на бумаги.

– Эта подпись очень похожа на мою, но я её не ставил.

– Рановато для склероза,- насмешливо сказал Деньгин.- К тому же, вот заявление нотариуса, и его помощника, которые отлично вас запомнили. Не каждый день оформляются дарственные на посторонних людей.

– Ну, что ж Николай Григорьич, значит, нас ждёт графологическая экспертиза,- сказал адвокат.

– Разумеется!- улыбнулся Деньгин.- И много ещё чего интересного, раз ваш клиент не хочет чистосердечно признаться.

– Если бы так просто было узнать, у кого здесь чистое сердце, а у кого нет...
– сказал Михаил Андреич, вызвав этим явное неудовольствие следователя.

– У меня девяносто два процента раскрываемости!- голос Деньгина возвысился. Он встал во весь свой немаленький рост и расправил плечи.

– Никто не сомневается в ваших профессиональных качествах,- адвокат поднялся тоже.- У меня же стопроцентно выигрышные дела, а знаете почему?

– Почему же?

– Потому что когда берусь защищать клиента, я отлично вижу подоплёку дела, но в данном случае она достаточно хитро спрятана даже от ваших зорких глаз, дорогой Николай Григорьич.

Глаза Деньгина затуманились. Ледокол, расколовший льдину, вдруг во что-то упёрся.

– Я привык верить фактам.

– Да, факты - это важно, особенно, когда знаешь, как их использовать...

В этот раз Михаил Андреич не стал приглашать меня в комнату для переговоров, а спросил, когда мы возвращались в камеру.

– Как вы сейчас себя чувствуете?

– Очень хорошо, благодарю.

– Голова не кружится?- в его голосе послышалась лёгкая ирония.

Я сразу понял, о чём он.

– Нет, только оглох немного, - ответил я, и увидел, как блеснули в улыбке зубы адвоката.
– До встречи,- сказал он перед тем, как дверь за мной закрылась.

Серый свято охранял для меня место, пока я отсутствовал. По этому поводу даже завязалась перепалка между ним и горячим кавказцем, который хотел занять моё место на лежаке.

– Не видишь, он больной?!

– Э, я сам больной! Двигайся, давай! Я спать буду!

– Раньше надо было в драку влезть.

– Это почему ещё?

– Тогда бы первый тут был, и место твоё было бы.

Я подошёл к Серому.

– Вы о чём тут?

– Вот, хочет твоё место занять, спать, говорит, буду.

Я посмотрел на кавказца. Уступать своё место мне не хотелось, пришлось бы сидеть на краю лавки, а то и вовсе на корточках. Потом, всё-таки решил пустить его, увидев образ бури в стакане воды. С условием. Рассказать мне, чего он боится.

Иногда мои поступки кажутся нелогичными. Я даже не знаю, что меня подвигло на тот или иной шаг, но впоследствии оказывается, что это сработала интуиция. Бомбермэн ждал меня, и попасть на второй уровень можно было только после нахождения ключевого слова. Но его ещё надо было найти.

– Пачэму я должен тебе рассказывать!
– разгорячился кавказец.
– Я вообще ничего нэ боюсь!

– Такого не бывает!- сказал я и вдруг все, кто слышал наш разговор, подключились тоже.

– Ты и в тюрьму идти не боишься?
– спросил его Серый.

– Нэт!

– А смерти боишься?

– Нэт!

– А все деньги потерять?

– Нэт!

– А если родные заболеют?

– Этого нэ хочу!

– Не хочешь, значит, боишься!- сказал Серый.

– Нэ хочу и не люблю, я за них всех убью!
– заявил джигит и упав на бок, моментально захрапел.

Я перешёл на край лавки, где снова оказался рядом со шкафообразным субъектом с приплюснутой головой. Не поворачивая негнущуюся шею, он сказал в сторону кавказца:

– Врёт он всё! Кто смерти не боится, тот уже давно в могиле лежит. Смерть это страшно.

– Страшно, пока ты живёшь, а когда она придёт, тебе будет всё равно, - раздался голос Серого, который чутко улавливал всё, о чём говорят в камере.

– А как же ад, куда попадёшь за грехи?

– Да, кто там бывал, в том аду?!

– Я книгу читал про одну женщину, которая умерла и попала в ад, прошла там все круги и вернулась, чтобы рассказать об этом миру.

– Ну, и что вы думаете по этому поводу?- спросил я соседа.

– Мы все, кто сидит тут, будем в аду жариться или мёрзнуть, это уж каждому распределят по заслугам.

– Лучше жариться,- констатировал Серый, - я жару лучше, чем холод переношу, а вот Андрюхе лучше в холод, а то он в обморок падает.

Я усмехнулся, думая о том, что почти все религии полны рассказами об адских глубинах и страданиях душ, избравших неверный путь в жизни. На эту тему можно было мыслить и мыслить, выдумывать и выдумывать, но самое поганое на свете, это когда у тебя на душе муторно, кошки скребут, депрессия или страх одолевает, а иногда и вообще Бог знает что творится. От этого человек старается избавиться, как можно быстрее, равно, как от боли, потому что это противоестественное состояние способно уничтожить кого угодно.