Бомбермэн

– Сергей Иванович, - вдруг подал голос мой адвокат,- а когда вы купили свой джип?

От этого вопроса уродливые лица в банке заметались, как головастики в пруду.

Деньгин хмуро глянул на Михаил Андреича.

– Я здесь следователь, если вы не забыли, и вопросы задаю я. А то, о чём вы спросили, не считаю имеющим отношения к делу.

– Мы заявили о своей позиции, и будем придерживаться её и впредь. Распространение сведений порочащих доброе имя моего клиента, клевета и подлог. Изощрённый, умелый. Но если вы мешаете мне отстаивать правду...Софья Анатольевна, занесите мой вопрос в протокол.

Секретарь, до этого смотревшая на адвоката во все глаза, покраснела и быстро застучала по клавиатуре.

Во время последнего нашего разговора с Михаил Андреичем я получил указания говорить только правду. Вне зависимости от того, как будут разворачиваться дела. Он сказал положиться на него, так как он привлёк ещё троих специалистов, которые работают над моим вопросом. С каждой минутой я всё более проникался ситуацией, в которую попал и уже не так безмятежно чувствовал себя. Как и предсказывал адвокат, моя эйфория длилась недолго. Гелий улетучился и шарик шлёпнулся на землю.

Допрос продолжился, ледокол мчался, не замедляя скорости, клевета лилась на мою бедную голову и выглядела очень правдоподобно для непосвященного глаза.

Несмотря на неприязнь, которую выказывал следователь к моему защитнику, тот невозмутимо продолжал задавать вопросы Петракову, у которого на лице не было ничего, кроме прочно приросшей маски наглости. В банке же творилось невообразимое, её содержимое теперь напоминало содержимое блендера.

– Прочтите и подпишите,- следователь подал протокол допроса Петракову.

Тот подписал, и вдруг, не отпуская внимание с его образа, я увидел, что крышка банки начинает медленно развинчиваться. Изуродованные лица с любопытством прильнули к её поверхности, не понимая, что происходит. Я даже вспотел, мысленно помогая открывать крышку неведомой силе. Оставался какой-то миллиметр, как откуда-то сверху вниз хлопнулась стеклянная полусфера, накрыв в последний момент, едва не вырвавшихся на свободу обитателей банки. Стоило видеть побелевшие глаза свидетеля, его затрясшиеся руки и полубезумный взгляд, которым он вперился в лицо Деньгина.

Тот непонимающим взглядом уставился на него в ответ .

– Сергей Иванович, с вами всё в порядке?

Тот что-то невнятно промычал в ответ и выскочил за дверь, забыв взять пропуск. Деньгин долгим взглядом проводил его и ещё минуту продолжал смотреть на дверь, за которой исчез Петраков. Затем покачал головой и потянулся за сигаретой. Михаил Андреич продолжал сидеть с каменным лицом, а я просто едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Ну и свидетели!

– Дерябкин!- позвал следователь, дежурившего у дверей лопоухого сотрудника.

Тот с готовностью сунулся в дверь.

– Проводи клиента в номера, пусть развлечётся, - и он довольно засмеялся своей шутке.

Михаил Андреич вышел вслед за нами.

– Отдыхайте, Андрей Михалыч,- сказал он мне по-отечески,- скоро предстоит встреча с новыми "пострадавшими", можете пообедать, или сыграть в игру, которую я вам подарил.

– Обязательно!- ответил я ему, хотя меня так и подмывало спросить, не заметил ли он чего-нибудь необычного?

Мы расстались возле камеры, и адвокат куда-то заспешил, пообещав вернуться к началу допроса.

Серого не было, его отвели к его следователю. Я вошёл в ставшую привычной вонь камеры, где на лежаке скрючился и тревожно спал амбал, наверно видя во сне адские глубины, где его жарят на сковородке. Он стонал и кряхтел и двигал во сне мохнатыми бровями. Какое же преступление мог он совершить? Но смотреть его образ как-то не хотелось. Есть более насущные мысли, которые нужно обдумать.

Итак, мой первый настоящий допрос состоялся и, по-моему, не в мою пользу. Михаил Андреич вёл себя странно, не так, как я представлял себе. Мне казалось, что он должен грудью защищать меня, а он помалкивал. "Адвокату виднее...", - стал успокаивать я себя, присаживаясь к мужичку с помятым лицом. Тот живо повернулся ко мне, как будто только меня и ждал.

– Ну, как дела?- голос у него был тонкий, старческий.

– Странно спрашивать здесь такие вещи, уважаемый.

– Поговорим? Меня зовут дед Гера, так и зови.

– Андрей...- я мысленно поморщился, совсем не хотелось слушать историю очередного преступления.

Мужичок уселся удобнее и сказал:

– Вот можешь ты мне объяснить, Андрей, отчего люди такие подлые и мерзкие твари, ведь Бог всё даёт человеку, а ему надо всё больше или зависть гложет черная, или пакости друг другу делают. Воруют, убивают, мошенничают, добра не помнят, предают. А церквей понастроили и попов, как собак нерезаных расплодилось, но жизнь всё хуже, люди злее.

– А вы?- спросил я его.

Отчего-то тюремные стены настраивают всех на религиозный лад, вот и деду Гере захотелось поговорить об этом.

– Что я?

– Вы - какой?

Тусклые глаза под нависшими морщинистыми веками на мгновенье блеснули.

– Обычный человек.

– Только в тюрьму попал,- улыбнулся я.

– Попал, а те, кто должны здесь быть - не попали!

– Бывает и такое.

– Где тогда справедливость? Почему я должен здесь сидеть, а богач всех купит и гуляет?

– На эти вопросы я ответить не могу, потому что у каждого индивидуальный случай,- ответил я и показался сам себе сухарём. Мои слова звучали для него странно, но я мог ответить за каждое слово. Работа с людьми научила меня отказаться от мнений и ярлыков.

Действительно, в каждом индивидуальном случае и в данный момент мы получаем продукт совместной работы личности, воспитания, высшей задачи души, кармы, энергетической составляющей и многого другого. Умение видеть всю картинку сверху, как в игре в Бомбермэна, пока было мне недоступно.