Борьба за мир

За что купил, за то и продаю.

Продаю, продаю! Ты не «продаю», а надо узнать, как бьют, и довести это до армии.

Слушаюсь! — стих Макар Петрович и через минуту: — Слушаюсь!

Это окончательно взвинтило командарма.

Что «слушаюсь», «слушаюсь»? Надо вызвать полковника Ломова. И пусть узнает.

А как узнать?

Что, я за каждого должен думать?

Вскоре прибыл полковник Ломов, командир добровольческого Уральского танкового корпуса. Это был типичный сибиряк-таежник: плотно сколоченный, с маленькими острыми глазками, на поворотах медлителен и тяжеловат, как и танк. Когда он вошел в комнату, Анатолий Васильевич не сразу задал ему приготовленный вопрос: он этого полковника еще не совсем хорошо знал. Расхаживая по комнате, положив руки на живот, склоняя голову то на одну, то на другую сторону, он, заглядывая на полковника, как иногда птица смотрит с забора на землю, начал издалека:

Мы на днях, полковник, без вашего разрешения танчонок из вашего корпуса взяли… бойцов испытать. Не обижаетесь?

Ломов простодушно-доверчиво улыбнулся.

Что вы, товарищ командарм: не только танки, но и моя жизнь и жизнь моих танкистов в вашем распоряжении!

Гм… Рискованно. Вздумается мне — я завтра вас в болото и загоню, — поджимая губы, тоненько проговорил Анатолий Васильевич.

Если для дела, и в болото полезем, товарищ командарм, — все так же простодушно ответил Ломов.

Анатолий Васильевич, снова наклонив голову, посмотрел на него.

В болото?

И в болото, товарищ командарм.

А если это бестолково?

Ломов вскинул угловатые плечи и даже как-то сердито сказал:

С вашего разрешения, товарищ командарм, вы приказали, и я явился. Чем могу служить?

«Эх! Какой он! Сибирячок!» — проговорил про себя Анатолий Васильевич и вслух, уже строго:

Нам стало известно, что «тигры» под ударами артиллеристов и танкистов падают, а у нас в армии говорят, что это какая-то такая неуязвимая скотина. Правда? Нет?

Ломов рассказал, что им, танкистам, кое-что известно о «тиграх», что и на «тигре» есть уязвимые места, но было бы гораздо лучше съездить на место боя и посмотреть.

Вот, вот, вот! — подхватил Анатолий Васильевич. — Съездить и посмотреть, а не ждать.

С вашего разрешения, товарищ командарм, я поеду, — сказал Ломов.

Ох нет, голубчик! Ты… вы пошлите-ка своего заместителя. Вот пошлите, пошлите! Макар Петрович, кто там тебе барабанит? Возьми трубку. Не помешаешь нам.

Макар Петрович взял трубку телефона и через какую-то минуту удивленно-страшными глазами посмотрел на командарма.

Что? — вскрикнул Анатолий Васильевич.

Макар Петрович положил трубку, сообщил:

Комдив Михеев звонил… Боец Сиволобушкин…

Сиволобов. Ну! Бойцов не знаешь, товарищ начштаба.

Так вот, этот самый Сиволобов взял в плен «тигра».

В комнате наступила тишина, и все недоуменно посмотрели друг на друга.

6

Часов в девять утра, когда солнце уже начало жарить землю так, что бойцам, сидящим в своих «кувшинчиках», захотелось искупаться, вдруг неподалеку от их поляны показался танк «тигр». Возможно, он сюда попал с южной стороны, где шли кровопролитные бои, а возможно, немцы выпустили его с целью нагнать панику на советских воинов.

Откуда и как попал сюда «тигр» — Сиволобову думать было некогда. Глянув на бронированную громадину, которая все давила и мяла под собой, он пощупал бутылки с горючим и сомнительно покачал головой, решая про себя, что бутылки не спасут его от чудовища, как не спасет и окопчик.

«Раздавит, как воробья», — со страхом подумал он, не зная, что предпринять.

А танк двигался к поляне, урчал, как бы на что-то сердясь, но, подойдя к небольшому болотцу, круто повернул и пошел в обход.

А тя-тя-тя-тя! — воскликнул Сиволобов и посмотрел на своих товарищей, соседей по окопчику.

Все бойцы высунулись из «кувшинчиков», одни — глядя то на «тигра», то на Сиволобова, другие — собираясь бежать в лес. Сиволобов понимал, что многие бойцы смотрят на него как н. а спасителя: ведь он недавно один справился с танком, а вот теперь с этим? Сиволобов подмигнул бойцам и закричал:

Ножки-то боится замочить! Ножки! А наши не боятся. Соображаете? Вишь, вишь, завыл как!

«Тигр» действительно, попав в мочежины, завыл, заерзал, закрутился, все глубже и глубже уходя в торфяную кашу.

Коленька, — сказал Сиволобов своему соседу слева. — Топорик прихвати-ка с собой, а ты, Сергей, тоже давай с нами! — и, почему-то разувшись, взяв автомат и плащ-палатку, он первый выскочил из окопчика…

И вот они втроем, босые, вооруженные автоматами, топором, кроясь в травах, поползли в сторону леса. Добравшись до леса, они начали перебегать от дерева к дереву, затем снова упали, поползли на болото, в камыши.

Танк же крутился на месте, весь сотрясаясь, как бы намереваясь что-то сбросить с себя. Временами он приумолкал, будто осматриваясь, и снова начинал дергаться, крутиться…

Три человека перешли болотце, камыши, выбрались на берег, и тут Сиволобов шепнул:

Я ему глаза палаткой закрою. Ты, Коленька, топором пулеметики погни, а ты, Сергей, стой над люком. Как немец высунется, бей по ему из автомата. Эх, и штуку отчеканим! — и, подав команду, первым кинулся на танк.

По всей армии молниеносно разнеслась весть, что рядовому бойцу Сиволобову посчастливилось: совместно с двумя бойцами он забрал в плен танк «тигр». Потом, когда Сиволобова спрашивали, как это случилось, он говорил:

Ну, как во сне! Ей-же-ей, будто во сне! Ну что ж? Кинулись мы с ребятами на него, на громадину. Я палаткой — хоп, прикрыл ему щель. Он ослеп и давай нас трясти. Страх! Батюшки мои! Как угорелый. Гляжу, а дружок мой, Коленька, пулемет топором погнул, другой погнул. Сергей прикладом по люку барабанит, орет: дескать, вылазь, не то там и сдохнешь. А «тигр» рванулся, выскочил из мочежины да сослепу прямо в болото залез. Тут и стоп-крышка? Не-ет, не сдается! Давай из пушки палить то в небо, то в землю. «Погоди, думаю, выпалишь все, что делать будешь?» Отхлопал… Смолк… Тут все наши ребята на него… Смеху сколько было!

А сейчас, усадив пятерку танкистов немцев на поляне, предварительно связав им руки и ноги, бойцы попрятались в «кувшинчики» и оттуда посматривали то на танк «тигр», то на танкистов, не придавая особого значения тому, что они совершили. Особого значения не придавал этому и сам Сиволобов. Он только временами тихо смеялся и, поворачиваясь к своим дружкам-соседям, показывая на немцев, говорил:

Глазами-то как зыркают. А-а-а-х! Сожрали бы нас с потрохами. Ничего, вот кто-нибудь подойдет и отведет молодчиков в штаб, к нашему Петру Тихоновичу.