Босиком по лужам

И в тот же миг я проваливаюсь в пропасть. Падаю. Разбиваюсь.

Голова сильно мотнулась, словно потеряла точку опоры, и я очнулась. Билл выходил из машины.

Близнецы ждали меня около минивэна в компании Густава, Георга и охраны. Йост о чем-то трепался с Полинкой, видимо подъехавшей к редакции из дома. Там же крутились какие-то девушки весьма понтового вида. Невдалеке повизгивала небольшая группа фанаток — человек двадцать, не больше, — которых оттеснили от ребят охранники принимающей стороны. Вспышки. Вспышки. Фотографы крутятся вокруг словно осы около варенья. И я вся заспанная. Не везет, так с утра! Пришлось срочно прятаться за спины братьев, нечего тут лицом светить.

Потом все было невыносимо скучно. Понтового вида девушки оказались журналистками от молодежных изданий. Мальчишек проводили в какую-то комнату не то для приема гостей, не то переговорную, не то отдыха, выдали маркеры, кучу изображений себя, любимых, и дисков, заставили подписывать. Параллельно девочки интервьюировали группу, задавая глупейшие вопросы. Я даже злиться начала. Ребят в сотый раз спросили о названии, о личной жизни и девушках, о смысле песен, о том, что они чувствуют в Москве. Все эти вопросы я уже видела раньше, когда читала многочисленные интервью. Билл улыбался и более чем достойно отвечал на любую глупость. Ему активно помогал Том. Иногда в беседу влезал Георг. Густав отмалчивался и с трудом прятал зевки. Единственный раз, когда я порадовалась вопросу, это — «Билл, есть ли у вас девушка?» Билл посмотрел мне в глаза, уголки губ чуть приподняты, лицо таинственное.

— Скажи, что это личное.

— Нет, — перевела я на русский.

— Он точно так ответил? — удивилась журналистка. — Мне кажется, что ответ был другим.

— Может быть, вы тогда сами будете выполнять мою работу? — мило скривилась я.

Как же скучно! Кто же так проводит интервью? Ведь что такое хорошее интервью — удар в лоб первым же вопросом. Не банальное, а что-то неожиданное, резкое, чтобы выбить человека из колеи, заставить его раскрыться, говорить то, что есть на самом деле, а не то, к чему он готов. Можно задать смешной вопрос, можно откровенно шокировать, но надо обязательно растормошить, заинтересовать. Сейчас же юные звезды, из-за жары похожие на полусонных рыб, как под копирку отвечали на одни и те же вопросы одними и теми же ответами. Слово в слово.

Потом пришли визажисты и началась фотосессия. По этому поводу мне вспомнился анекдот: «Из дневника американского профессора: “Вчера весь вечер бухал с русскими. Чуть не умер. Сегодня опохмелялся с русскими. Лучше бы я умер вчера”».

Фотосессия закончилась через сорок пять минут. Эти сорок пять минут съемок утомили больше, чем полтора часа интервью. Том, встаньте так, опустите голову. Билл, ногу в сторону, изгиб бедра больше (в какой-то момент мне показалось, что он вывихнет это несчастное бедро). Георг, взгляд поигривей. Густав, руки из карманов… Я сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, и лениво переводила команды фотографа, крутящегося вокруг меня и принимающего какие-то совершенно нелепые позы. Было жарко и очень душно. Ужасно хотелось пить. Ребята постоянно облизывали пересохшие губы. Мне-то что, а вот на них еще софиты направлены, вообще умереть можно. От жары косметика вот-вот планировала потечь. По крайней мере, глаза Биллу поправляли с завидной регулярностью, а напудренный Том то и дело смазывал работу гримера своими почесушками то щеки, то носа, то лба, по которому ручьями стекал пот. А что творится с кожей головы Билла, обильно залитой лаком, или с мозгом Тома под плотной повязкой и бейсболкой, я даже думать не хотела. Густав и Георг как-то меньше доставляли хлопот визажистам, но и они заметно приуныли. Идеально отглаженные и блестящие волосы Георга висели безжизненной паклей, что не могло не расстроить парня. Густав и до этого не особо активный, ушел в себя еще больше. И если бы не шутки Тома, то Густав бы умер от скуки. Да и все бы умерли от скуки и жажды. А уж Том стебался так, что свет мигать начинал от нашего хохота. Хотя… Да, даже смеяться было невыносимо жарко.

Ну и пекло! Интересно, а они принципиально кондиционер в студию не поставили или просто экономят? Воды-то можно людям принести?

Наконец фотограф перегнал снимки в компьютер и ребята всей толпой принялись обсуждать результат на смеси английского и немецкого. Я поискала глазами Полину. Ни ее, ни продюсера поблизости не оказалось. Интересно, куда они делись? Бросила меня тут одну на этой жаровне.

— Где Дэйв? — спросил Густав, когда просмотр и обсуждения закончились, и стало не понятно, что делать дальше.

— Не знаю, — нахмурилась я. — Полкоролевства и коня в придачу за стакан воды.

— А я б целое королевство отдал, — горячо поддержал меня Георг.

— Коня зажал? — хохотнула я. — Ты такой жадный, жуть.

— Я экономный. Негоже конями разбрасываться, когда королевство лишнее пропадает.

— Пойдемте отсюда, а, — проныл Густав.

— Куда? — недовольно поинтересовался Георг. — Где все?

— Георг, ты идиот, — скривился подошедший Том. — Надо у Саки спросить, куда Дэйв делся. Он все знает.

— Ну так иди и спроси, — фыркнул Георг.

— Не ссорьтесь ради всего святого, — я встала между ребятами. — Все устали, все голодные. Я сама спрошу.

Но меня опередил Билл. Махнув рукой друзьям, он вяло поплелся за своим телохранителем. Мы ринулись за ними.

Как же хочется пить. Во рту пересохло…

Мы вышли из студии и направились по длинному пустому коридору на первый этаж, где по уверениям Саки в кафе ждало позорно сбежавшее начальство. Я пропустила ребят и охрану вперед, перестегивая ремешок босоножки, отвратительно натершего ногу. Посмотрела на ранку, прикидывая как бы сделать так, чтобы проклятый ремень больше не касался сбитой кожи. Надо где-то найти маленький кусочек пластыря, обязательно телесного цвета… Боковым зрением заметила движение сбоку. Обернулась и ахнула: Билл, как-то неловко расставив ноги, оперся обеими руками о стену, словно его арестовали.

— Билл? — удивленно произнесла я.

Он заторможено повернул на голос жутко бледное лицо с блуждающим взглядом. Дыхание тяжелое, частое, словно не хватает воздуха. Забыв про ногу и полурасстегнутую босоножку, я кинулась к нему. Схватила за талию, не позволив упасть.

— Опять ты рядом, — пробормотал он, как мне показалось с некоторым облегчением и явной досадой.

— Вот посажу тебя в самолет, даже вспоминать не буду, а сейчас терпи, — огрызнулась я, с трудом удерживая его тушку от резкого падения. Билл медленно сползал по стене.

— Совсем не будешь вспоминать? — одними губами прошептал он, все-таки рухнув к моим ногам.

— Вообще, — с нежностью улыбнулась я, убирая влажную челку с его глаз. А потом неожиданно для себя добавила: — Да и зачем вспоминать мужчину, который считает тебя шлюхой?

— Дура! — зло перебил он. От гнева даже красные пятна по бледному лицу пошли.

— Конечно, дура. Была бы умной… — я замолчала, не договорив, и, усмехнувшись, с досадой подумала: «…трахнулась бы с Томом, хоть не так обидно было бы». — Билл, скажи, а ты меня в машине поцеловал или мне приснилось? — ласково-ласково.

— «У тебя крылья щекотные», — состроив противную рожу, передразнил он судя по всему меня.

Я почувствовала, как щеки и уши вспыхнули.

— Ну и пошел к черту! — оттолкнула его обиженно. И заорала на все здание: — Том!!!

Он слабо схватил меня за запястье, не давая отойти, тепло улыбнулся, но сказать ничего не смог: глаза все-таки перестали фокусироваться, зрачки огромные, щеки посерели. Я приложила голову к груди: сердце колотилось с такой силой, что, казалось, пробьет грудную клетку. Крупные горошины пота скатывались по лицу на шею… Руки ледяные.

— Ты что-то принимал? — тряхнула я его. — Наркотики? Говори! Не молчи!

Он затряс головой, выныривая из полуобморока.

— Голова болит? Тошнит? Не уходи! Говори со мной!

— Немного… как будто… по башке… дали… в ушах… шумит… — тяжело дыша, жалобно отозвался он, словно ища защиты от произвола собственного организма.

— Билл! — Том упал рядом на колени. Схватил брата.

— Не тряси его! — рявкнула я. — Нужна вода! Срочно! Холодная тряпка на голову и ноги!

— Что это? Что с ним? — в истерике закричал Том. Два психа! Ни грамма выдержки.