Босиком по лужам

— Что именно? — не поняла я.

— Ну слово… На иб… Она так и говорила «Ини… иб… йо…» Как же это по-русски? По-английски это значит fuck!

— Том, это слово в обществе произносить не принято, это говорит о бескультурье человека, — скривилась я. — И потом, я знаю, как вести себя в тусовке. Так что ты прав, никому нет дела до твоих проблем. Давай отрываться и веселится! По нашему, по-русски!

— Ты уверена? Я как-никак немец.

— Да, что русскому хорошо, то немцу смерть! — захохотала я.

Мы отрывались с Томом на полную катушку. Мы танцевали. Что-то на двоих голосили в караоке в отдельной комнате. Очень быстро к нам присоединился Густав. Общественность была в шоке. А мне плевать! И если веселость ребят еще можно было списать на выпитое спиртное, то я скакала совершенно трезвая, так как знала, что небольшой перебор и крышу сорвет. А за крышей сейчас надо следить как никогда внимательно. И еще я следила за Биллом. Парень оставался в одиночестве недолго. Вскоре к нему подсела фрау, которая пыталась научить Тома неприличному выражению. Фрау Билла шокировала. По крайней мере, по его напряженной позе, расположению рук и ног и блуждающему взгляду, я поняла, что он и сам уже не рад знакомству, а как удрать не знает. На лице все та же улыбка падшего ангела. Иногда мы встречались взглядами, но стремительно прятали глаза.

Густава разобрало на хи-хи. Странно, он выпил-то всего ничего, но умудрялся смеяться от всего, что видел, слышал, делал. Он пытался говорить какие-то умные вещи обязательно на «кошмарном русском» (это он называл «уважением к принимающей стороне», хотела бы я на него посмотреть в Китае!), но всякий раз так закатывался от смеха, что даже окружающие, которые ни черта не понимали из его немецкого русского, ржали с ним вместе. Я какое-то время пыталась переводить, но потом поняла, что это совершенно бесполезное занятие, терялось все очарование Густава.

Том подлетел неожиданно и выдернул меня из компании. Вытащил на танц-пол.

— Томми, я устала, — пожаловалась я, жалобно сложив бровки домиком. — Я третьи сутки не сплю, на каблуках и сейчас всенепременно умру.

— Ну, пожалуйста, — состроил он лисью рожицу. — Я хочу, чтобы этот танец станцевала ты. — Том резво разогнал народ, образовывая круг. — Прошу тебя! Ради меня!

— Томми… — проныла я.

— Пожалуйста…

Зазвучали первые аккорды песни. Ах, вот оно что. Шакира. Whenever wherever. «Не важно когда, не важно где». «Не важно когда, не важно где, Но мы будем вместе, И ты будешь рядом со мной. Вот и все дела, мой дорогой». Я даже знаю, кто зачинщик сего танца.

— Хорошо, только Биллу будет плохо видно, — заявила я, через плечо Кау-старшего в упор глядя на Кау-младшего, чрезмерно активно «разглядывающего» интерьер клуба.

— Это его проблемы. Прошу тебя!

Ну что же, если ты хочешь, Билл, то я станцую для тебя. Только смотри в мою сторону, пожалуйста.

Я секунду помедлила, ловя ритм, и красиво повела бедром, описав «восьмерку»… Да, этот танец был моим коронным номером на наших «восточных вечерах». Двигалась я не хуже Шакиры, с пластикой, к счастью, проблем не было. К тому же на мужчин мой «танец живота» производил такой эффект, что я в какой-то момент решила не злоупотреблять им, так как возбужденные алкоголем слабые мужские извилины в тот момент начинали работать совсем иначе, чем полагалось. Но раз меня просит сам Билл Каулитц, ради такого великого дела придется отойти от принципов. Через тридцать секунд кольцо стало настолько плотным, что я потеряла его из виду. Я закрыла глаза и слилась с музыкой, позволяя телу двигаться так, как ему хочется, рукам и ногам жить своей жизнью, отключила восприятие действительности, полностью отдавшись чарующему голосу и заводной мелодии. Еще не хватало забивать себе голову какими-то глупостями насчет мужчин. Они явление ветреное, непостоянное, а музыка вечна!

Очнулась от того, что мне аплодировали. Том и Густав кинулись обниматься. Даже стало обидно, что песня такая короткая. Ко мне подходили какие-то мужчины, трясли руку, говорили, что я была великолепна. Да я и сама это знаю. Мне хотелось, чтобы этот танец увидел всего один мужчина. Тот, который сидел далеко и трепался с очередной девицей. Восторженный Том умчался за коктейлем, «чтобы отметить», Густав вызвался проводить меня до нашего столика, можно подумать, я заблужусь. Эта опека начинала с одной стороны веселить, а с другой — раздражать.

Но до столика мы не дошли, меня догнал старинный друг Дмитрий. Он жеманно обнял за плечи и прикоснулся губами к щеке. Я прикусила язык, чтобы не расхохотаться. Вид у Густава был такой, словно у него из рук вырвали синюю птицу. Подлетел Том. Почему-то без коктейлей. Зато с таким взглядом, что я поняла — Димке сейчас мало не покажется! Но Дима не обратил ни малейшего внимания на ревностные взгляды моих спутников, ласково заворковал на ушко:

— Любовь моя, как подруга подруге, познакомь меня с той очаровательной Дивой у стены, с который ты в гляделки играешь весь вечер.

— Димочка, — томно вздохнула я в ответ, нежно глядя в голубые глаза и пряча за растягиванием слов дикое волнение, — та Дива не любит мальчиков. Та Дива предпочитает девочек.

— Как знать, — пощекотал он носом мою шею. — Познакомь, дружочек. А я там сам на местности сориентируюсь.

— Димочка, он очень плохо понимает по-английски, а по-немецки, как я помню, ты вообще не говоришь.

— Потому и прошу тебя об одолжении.

— Эй ты! Ты чего тут трешься? — раздался недовольный голос Тома за спиной. Все-таки не выдержал. — Это твой любовник? — грубо и без церемоний.

— Нет, Томми, что ты? — я тут же нырнула под спасительное крылышко Тома с самым невинным видом. — Познакомься, пожалуйста, это Дмитрий, моя подруга.

— Кто?! — промычал Том.

— Моя лучшая подруга, ты не ослышался.

— Что он говорит? — напрягся Димка.

— Том пытается понять, в каких мы отношениях.

— Надеюсь, ты объяснила, что в самых что ни на есть дружеских?

— Конечно. В противном случае он бы сейчас тебе лицо испортил. И я бы на твоем месте все-таки не стала приставать к его младшему брату. У тебя могут быть проблемы. Но это так, исключительно дружеский совет.

— Ну пообщаться-то со «звездой» можно?

Я ухмыльнулась, знаю я твое общение.

— Томми, моя подруга спрашивает, можно ли ей немного поболтать с твои братом?

— Которым? — затупил Том.

— У тебя их много? — засмеялась я.

— А, с этим? Валяй! Я разрешаю!

— Только меня отпусти теперь. Я пойду их представлю друг другу.

— И возвращайся побыстрее! Мы с Сантой будем скучать! — Том трагично «смахнул» импровизированную слезинку, обнимая Густава. Кажется, пить парням хватит.

Билл сидел в стайке девушек, которые что-то трещали на каких-то непонятных мне языках. Он улыбался, но по бегающим туда-сюда глазам, было понятно, что ему очень неуютно в их компании. Увидев, что я иду в его сторону с парнем, он нахмурился и прищурился. Это длилось всего мгновение, но я увидела. Потом опять на его лице нарисовалась улыбка.

— Дамы, — обратилась я к девушкам по-русски, приветливо скалясь. — Позвольте вас попросить оставить нас наедине. Нам надо пошушукаться о своем, о девичьем.