Босс для Ледышки

Быстро же он отошёл от потрясения. Я вот, например, до сих пор слабо верила в реальность происходящего, потому что ещё сегодня утром пила кофе у себя на кухне, в совершенно иной реальности.

— Б-буду. Спасибо.

Я опустилась на стул, уставившись на его широкую спину. Странно было видеть его вот так — в джинсах и свитере. Для меня Волков стойко ассоциировался с офисными костюмами и безукоризненно выглаженными рубашками, с вычищенными до блеска туфлями и обманчиво небрежно, но оттого не менее аккуратно уложенными волосами.

Сейчас его густая шевелюра пребывала в художественном беспорядке, а тёплые полы позволяли роскошь ходить босиком.

Я отчего-то сглотнула. Наверняка сказывалось копившееся всю дорогу сюда волнение.

Он обернулся, чтобы поставить чашку на стол, и приподнял брови:

— Снимать пуховик не планируете?

— А… да, — я подскочила, шлёпнула сумку на стол и выбралась из пуховика.

Он протянул руку, и мне ничего не оставалось, как передать ему свою верхнюю одежду.

— Спасибо.

— Пейте, — он кивнул на кружку и вышел из кухни.

Я принялась суетливо распрямлять свитер, подтянула, посетовав на отсутствие ремня, потёртые джинсы и, стянув с волос резинку, заново собрала их в хвост.

Едкий голосок внутри мерзко хихикал над моими лихорадочными попытками привести себя в порядок, но я приказала ему заткнуться, снова опустилась на стул, схватила со стола чашку и, не рассчитав, отхлебнула слишком большую порцию горячего чая.

Слёзы так и брызнули из глаз, но я умудрилась проглотить чай и теперь хватала ртом воздух, стараясь успеть вернуться в норму, пока Волков ничего не заметил.

Чокнутая.

И как я с моей-то удачей вообще сюда добралась и не сгинула по дороге?..

Я сделала очень осторожный второй глоток и отёрла щёки. Так-то лучше.

А коварный уют на мягких лапах подкрадывался ко мне со всех сторон — над интерьерами тут, конечно, работали профессионалы. Всё такое до безобразия удобное, красивое, гармоничное. Страшно даже представить, сколько стоит удовольствие пожить тут хотя бы с недельку.

Я тихонько вздохнула. Да после недели в таком-то уюте персоналу пришлось бы выковыривать меня из этого коттеджа силой, а я цеплялась бы за дверную лутку и верещала, что никуда не уеду.

А если ещё и представить, что проводишь здесь время с любимым человеком… И я невольно выпрямилась. По спине пробежал холодок. Где-то же тут наверняка притаилась Катерина. Даже странно, что ещё не вышла узнать, кого к ним принесло.

Волков вернулся в кухню и успел перехватить мой взгляд, брошенный через плечо.

— Снова кого-то ищете?

Я кашлянула и опустила глаза:

— Извините.

— А извиняетесь за что? — он остановился напротив, прислонившись к здоровенному кухонному пилону, за которым наверняка скрывался холодильник, и сложил руки на груди. Тонкая шерсть свитера обрисовала внушительную мускулатуру.

— А чтобы вы не говорили, что я снова лезу не в своё дело.

Он усмехнулся, качнул головой. И сердце моё совершенно внезапно вздрогнуло. Я даже замерла на мгновение от необычного ощущения.

Это ещё что такое? Неужто реакция на нечто из ряда вон выходящее? Я ведь уже и не припомню, когда в последний раз видела, как Волков улыбается.

— Вы удивительный человек, Евгения Станиславовна, — отозвался он, разглядывая меня так, будто мы с ним едва знакомы и он вдруг задался целью с наскока меня разгадать.

— Обычно так говорят, когда не хотят обидеть каким-нибудь менее лицеприятным эпитетом, — я ничего не могла с собой поделать. Так и ощетинилась в ответ на его фразу.

Наверное, заранее готовилась к спору и конфликту. Он-то понятия не имел, почему и с чем я к нему приехала, вот и держался так расслабленно, будто я нанесла ему пустой визит вежливости.

И снова его тёмные брови взлетели вверх. Сегодня он был как-то исключительно щедр на мимику.

— И что же за эпитет, как вы предполагаете, у меня на уме?

— Ну, не знаю, — я дёрнула плечом. — Но удивительным человека обычно называют, если не хотят называть странным или чудаковатым. В лучшем случае.

— Какой-то однобокий у вас взгляд на вещи.

— Уж какой есть.

— Не подумайте, что я и сейчас хотел вас оскорбить. Но я удивился бы сильнее, если бы увидел у себя на пороге снежного человека.

— Это с ним вы заговорили, когда открывали дверь? Успели подружиться?

— Я думал, приехала Катерина.

О-о-о… На моём лице, должно быть, явственно проступил вопрос, потому что настал его черёд пожимать плечами:

— Она задержалась по домашним делам. Мы договорились встретиться на месте. Должна прибыть в течение дня.

Ясно-понятно. Тогда чем быстрее мы покончим со всем этим, тем лучше. У меня появился шанс не столкнуться с ней нос к носу, и я постараюсь этот шанс не упустить. Не слишком-то приятно мозолить глаза человеку, который по каким-то лишь ему ведомым причинам тебя не переваривает.

И Волков явно собирался мне с этим помочь.

— Думаю, самое время вам, Евгения Станиславовна, посвятить меня в тайну вашего неожиданного визита. На фантазию я не жалуюсь, но сейчас она совершенно бессильна. Я надеюсь, наша компания не успела прогореть, попасть в руки инопланетян или тайного правительства за полтора дня моего отсутствия?

Уж лучше бы инопланетяне или тайное правительство…

Я тяжело вздохнула и потянулась за сумкой, где лежали драгоценные бумаги.

Глава 15

Волков долго-долго смотрел на бумаги, потом, наконец, перевёл взгляд на меня. Лицо — непроницаемая маска. Что-либо прочесть по нему я не смогла бы, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Внутри, несмотря на проглоченный горячий чай, заворочались ледяные булыжники.

Это конец, Миронова. Это точно конец.

— Вы переподписали документы вчера?

Я кивнула.

— Собрали все подписи заново?

— Ну, да. Все, кроме вашей.

— А сегодня прилетели сюда, чтобы получить мою, — безупречно ровным тоном закончил он свою мысль.

Я начинала откровенно волноваться. Зачем он спрашивает у меня очевидные, казалось бы, вещи?

— К-конечно. А как ещё?.. В смысле, без вашей же подписи… Они же просили, ну, чтобы реальные подписи. В примечаниях к документам указано…

Я продолжала что-то мямлить, не в силах оторвать взгляда от его лица. Волков смотрел на меня так, будто я у него на глазах превратилась в того самого снежного человека.