Босс для Ледышки

— А что же из неё можно выжать? Она же со всех сторон кошмарная.

Эти её слова не должны были, не имели права его задевать, но почему-то всё равно царапнули где-то там внутри, очень глубоко, куда он и сам нечасто позволял себе заглядывать.

— Вот даже как? — не сдержался он. — Со всех сторон?

— Ну… а разве нет? — Миронова снова принялась дёргать рукава своего свитера. Нервничала. То есть действительно видела в происходящем сплошные минусы.

Он приказал себе не думать сейчас об этом. Если её совершенно понятная реакция на происходящее заставляла его досадовать — это первый признак того, что он оголодал. И речь шла исключительно о пище.

— Давайте вот что, — начал он, доставая из кармана джинсов телефон и осёкся — экран переведённого на беззвучный режим устройства лихорадочно мигал.

Входящий. От Кати.

Ну и вечер, мать его, ну и вечер…

Извинившись, он вернулся в коридор, снял трубку… и оказался не очень-то готов к новому потоку слёз и причитаний.

И откуда у Катерины только силы брались на подобную пустую по своей сути растрату энергии? На этот раз все попытки её успокоить и хоть немного привести в чувство почти никакого эффекта не возымели. Это был один из тех случаев, когда ему предлагалось заткнуться и просто выслушать поток эмоциональных излияний.

И от этих нескончаемых стонов и жалоб в нём начинала разгораться злость, грозя разломать старательно выстроенную вокруг бушующего центра ледяную стену. Потому что у всякого терпения есть свой разумный предел.

Потому что попавшая в куда более щепетильную ситуацию Миронова, невзирая на весь свой пессимизм, ничего подобного себе не позволила.

Не рыдала, не выла, не осыпала оскорблениями весь белый свет от работников аэропорта до служащих «Снежного рая». Испугалась, страшно расстроилась, но держала себя в руках. Очевидно, не каждой такое дано.

Андрей привалился спиной к стене и подождал, пока она хоть немного угомонится.

Катерина могла бы бушевать и дальше — он бы не стал ей мешать. Но теперь и утешать не стал бы. Всякое желание делать это перегорело.

Когда из трубки не доносилось больше ничего, кроме редких всхлипов, он отозвался:

— Катя, ты слышишь меня?

— Слышу… что?

— Не жди.

— Что?

— Не жди, что ситуация изменится. Рейсы точно не возобновят до второго.

Как же ему нравилось, когда с собеседником можно было говорить, отпустив вожжи. Не сдерживаясь, не включая дипломатию, не сглаживая углы. Просто говорить — открыто, искренне и прямо. Как есть. Как он говорил с…

— Андрей, ты серьёзно?

— Абсолютно. А у тебя есть варианты? Ковёр-самолёт? Собачья упряжка?

— Андрей… — почти умоляюще. Вот оно. Весь яд из неё выплеснулся, остались запоздалые сожаления.

— Повторяю. Не жди. Не порть себе праздник. Отправляйся к своим.

Он прошёлся до выхода в гостиную, остановился на пороге:

— Давай рассуждать как взрослые люди. Сделать сейчас ничего нельзя. Против природы не попрёшь, — его взгляд упал на застывшую у окна к нему спиной Миронову. — Остаёмся на связи.

Он дождался её едва слышного «хорошо» и отключился. Разговор не принёс ему никакого облегчения — только мигрень. И голод эту мигрень лишь усугубил.

— Евгения Станиславовна…

Она вздрогнула, обернулась и что-то такое, видимо, прочла на его лице, потому что воскликнула:

— Я не подслушивала!

Неужели он выглядел настолько рассерженным? Андрей выдохнул, опустил плечи, наклонил голову вправо, потом влево, расслабляя мышцы шеи:

— Я всего лишь хотел предложить вам обсудить нашу последующую стратегию за ужином.

— О… ой, извините.

— Это вы мне скажете, если сейчас вдруг выяснится, что вы не умеете разогревать полуфабрикаты.

Глава 21

Он зря переживал. Евгения Станиславовна на кухне чувствовала себя, как рыба в воде. Но всю технику, кроме самой необходимой, избегала и посматривала на неё с такой враждебностью, что он бы, пожалуй, рассмеялся и обязательно её поддразнил бы, если бы они не состояли в донельзя формальных отношениях.

Андрей следил, как она, наотрез отказавшись от его помощи, ловко шинкует овощи для салата — с таким сосредоточенным видом, будто решает сложную математическую задачку.

Интересно, каково это… каково этому Сергею проводить с ней вот так вечера, наблюдая за тем, как она порхает по кухне, словно русоволосая фея, поглощённая одной ей известными мыслями.

Катерина не готовила. Может быть, и могла, но не любила. Предпочитала рестораны или, на худой конец, заказывала еду оттуда на дом. Когда хотела чего-нибудь по-настоящему домашнего, пользовалась услугами своей домработницы. Андрей ничего криминального в этом не видел — каждый сам выбирал, как облегчать себе жизнь, но почему-то сейчас ему вспоминалась его собственная мать, которая до их пор любила возиться на кухне. И для него, как ни крути, рядом с домашней пищей никакая другая и рядом не стояла.

Между тем «фея» в пушистом белом свитере ссыпала в салатницу нашинкованную зелень, сунула туда большую деревянную ложку и придвинула чашу к нему.

— Ваша очередь.

Андрей заглянул в чашу:

— Перемешать?

— Да, только, пожалуйста, осторожнее. Овощи сильно не мните, иначе слишком быстро и сильно пустят сок.

Андрей схватился за ложку:

— Но это же вкусно.

— Не в нашем случае. Вот поверьте, — она многозначительно приподняла брови, намекая на собственную экспертность, и ему оставалось только кивнуть, в который раз подавляя в себе желание отреагировать так, как начальник никогда не отреагировал бы.

Ощущение стремительного полёта в пропасть нарастало, невероятным образом отодвинув на второй план даже зверский аппетит.

Как она умудряется это делать? Отключать ему мозг даже сейчас и, по сути, не прилагая к этому никаких усилий?

Они просто сидели на одной кухне. Просто готовили ужин.

Она не норовила его зацепить, не пыталась увлечь разговором или поразить своими кулинарными талантами. Да она едва обращала на него внимание, с головой окунувшись в готовку.

Она ведь и впрямь… не такая. Но совсем не в том смысле, какой вкладывала в эти слова Катерина тогда, на корпоративе.

Может, это и подкупало? Интриговало, манило, влекло…

— Вы уверены, что минуты будет достаточно?

Её вопрос вывел Андрея из транса, в который его погрузило ответственное задание по перемешиванию салата и собственные странные мысли. Он взглянул на подставленную ему под нос тарелку с двумя увесистыми кордон блю.

— Уверен. Микроволновка здесь мощная. Только режим нужно правильно выставить.

— Э-э-э, вот тут вы сами. Я с техникой не дружу, особенно с той, которая умнее меня.