Ботаники не сдаются

Эпилог

POV Ванька

— Слушай, Клон, хватит злиться. Да, я был неправ, признаю. Забылся. Но вышло, как вышло. Приехал, встретил Ленку по пути. Слово за слово, зашли чаю попить…

— Хороший у вас вышел чай. Такой горячий, что другие обожглись.

— Ну я ж не знал, что у тебя девчонка объявилась!

— Я тебе говорил о Кате. И не раз.

— Да мало ли о ком говорил! Сегодня есть, завтра нет. Сколько будет еще этих Кать!

Мы стоим с братом вдвоем на кухне, и я готовлю кофе. Точнее, готовит кофемашина, но бутерброды она делать еще не научилась и я старательно намазываю тосты мягким сыром, пока мой Очкастик, отобрав у меня компьютер, разбирается со сложным программным кодом.

— Лучше закройся, Даня, пока я тебя не закрыл. И не кричи, Катя услышит. Она и так тебя недолюбливает.

— Подумаешь…

— А ты лучше подумай, Клон. — Я откладываю нож в сторону и поворачиваюсь к брату — к своему зеркальному отражению, и смотрю ему прямо в глаза. — Подумай хорошенько, стоит оно того или нет.

Даня удивляется, он все еще не может поверить и принять, что в моей жизни появилась Умка, и что она для меня много значит. Но я не собираюсь ничего объяснять. Если не дурак, сообразит как-нибудь сам.

Надеюсь, что сообразит.

Он проводит ладонью по коротко стриженой голове и озадаченно поднимает брови:

— Ты серьезно сейчас?

— Более чем.

— Да она же мелкая, Ваня. Сколько ей? Семнадцать? Что с ней делать?!

— Девятнадцать. У нашей матери уже Женька появилась в ее возрасте. А вот насчет последнего — это не твое дело, понял? Мне не пятнадцать лет, чтобы стеснятся отношений с девчонкой, от которой у меня сносит башню. И кстати, Клон, учти на будущее: лучше не спорь с Катей. Моей Умке даже Донга удалось за пояс заткнуть, и для китайца это оказалось хорошим уроком.

Я делаю капучино и отставляю чашки в сторону. Возвращаюсь к тостам. Брат странно молчит и, взглянув на его растерянно-сердитую физиономию, я не могу сдержать смешок:

— Что, уже успел поспорить? Признавайся, Клон!

— Откуда мне было знать, что она разбирается в восточных единоборствах? Я всегда девчонкам легко лапшу вешал. Да они вообще не видят разницы между айкидо и кунфу! А тут…

— Что тут? — чувствую, что ответ мне понравится.

— Ну, — брат мнется, и я вижу, как краснеют кончики его ушей, — сказал, что у меня двенадцатый дан по дзюдо. Всего-то.

— Что?! — я хохочу. — А не высоко взлетел, птичка?

Данька разводит руками.

— И что такого?! Хватит ржать, Клон! Я думал, это ее впечатлит. Всех впечатляло!

— А Умка что? — но я уже догадываюсь и продолжаю покатываться от смеха. Раз уж Данька петушился перед Очкастиком, значит, она ему по душе.

— А твоя мелкая поправила очки и заявила, что для основателя школы Кодокан, единственного в мире обладателя двенадцатого дана, я хорошо сохранился. И что она, видите ли, была уверена в том, что Дзигоро Кано* умер почти сто лет назад. И что, глядя на такого как я, она бы больше седьмого дана не дала. Блин, Ванька, обидно. Я же впахиваю, как черт! Она-то откуда знает?

Ему еще не раз придется убедиться в том, что Умка ему не по зубам. Точнее, не по клюву. Мне хорошо понятны удивление и обида брата. Но ничего, привыкнет.

— Моя Катя самая умная девчонка из всех, кого я знаю. Да и из тех, кого не знаю, уверен, тоже. Привыкай, Клон. Она всегда будет на шаг впереди всех, такова действительность.

— Ты сейчас серьезно?

— Даня, мне кажется или тебя на этом вопросе заклинило? Ты там поаккуратнее падай на маты, голову береги. Если ты еще до сих пор не понял, повторю: все, что касается Умки, для меня более, чем серьезно. Я ее люблю. А теперь, Клон, отвали с расспросами, пока я тебе по седьмому дану не врезал!

Я достаю из холодильника ветчину и нарезаю на тонкие ломтики. Мы с Умкой не так давно вернулись из университета и ужасно проголодались. Утром, когда я за ней заехал, завтраком меня угощала она, а теперь моя очередь.

Даня странно хмыкает, следит за моими руками, когда я достаю поднос и ставлю на него тарелку с тостами и чашки с горячим кофе, словно я его изумляю. И, кстати, ставлю три чашки, а не две. Мог бы и заткнуться.

О чем я ему и говорю, предвидя подколку.

— Нет, ты точно двинулся, Ванька! Ты бы еще розочки для мелкой вырезал, ха!

— Розочки? — я ухмыляюсь. Похоже, я знаю, как Клона окончательно достать. Не уверен, что Умка заметит мои старания, а вот позлить брата хочется. — А это идея.

Я беру куски ветчины и вырезаю из них что-то, отдаленно похожее на цветок. Укладываю на тост с сыром. Получилось не очень, и я скептически приподнимаю бровь. Скорее Умка решит, что шеф-повар был жутко голоден и все изгрыз.

— Эй, с ума не сходи, — пихает в плечо брат. — Нет, ты точно влюбленный дурак, Ванька! — теперь уже он смеется, и я оборачиваюсь, чтобы отвесить ему затрещину. Данька тут же возвращает. В рукопашной драке брат сильнее, не зря он всерьез связан со спортом, но я тоже не прост, и мы дурачимся, как дурачились всю жизнь.

— Ай! Черт! — Даня неожиданно вскрикивает, удивленно обернувшись за спину. Там стоит Очкастик и так грозно смотрит, что я понимаю: сейчас кому-то точно не поздоровится. — Эй, Клон, она меня под ребра отверткой ткнула!

— Не отверткой, а большим пальцем в болевую точку. Сам ты дурак! Еще раз тронешь Ваньку, получишь айкью по двенадцатому дану, понял?

Секунда, и новый мусорный пакет красуется на голове у брата, а сама Умка срывается с места.

— Чего?! А ну стой вредина!

Смех мешает мне вовремя остановить Даньку, и он уже бежит за Умкой в комнату. Но Очкастик шустрая. Еще до моего предупреждения она успевает вскочить в кресло, сдернуть с кровати подушку и как следует врезать Даньке по изумленному клюву.