Боярышня Евдокия 4

— Хм, — Еремей подошел к внучке. — И что, ты никаким боком тут не участвовала?

— Вон та лодчонка моя, — со вздохом показала Дуня.

— И почему там Еленка стоит, а не ты?

— Видно, судьба так распорядилась.

— Кхм-кхм, — закашлялся дед. — Ты мне объясни, про какие правильные и неправильные глаза спрашивала Даринка у Лады?

— Деда, а при чём тут ты?

— Как это «причём»? В мой дом приносят письмо — и не мне! — вновь начал закипать боярин.

— Привыкай, — нахмурилась Евдокия, — Ладе могут писать разные люди, прося помощи,и им будет неприятно, если они узнают, что ты влез в их личные дела.

— Что? Какие у них личные дела в моём доме? Ты чего болтаешь? Это ты Репешку попробуй объяснить, если в письме крамола будет!

— Деда, — мягко остановила она его, — цыц, — и с улыбкой погрозила пальцем.

— Давно я тебя не порол, — успокоившись, беззлобно заворчал Еремей.

— Про глаза я тебе расскажу, а ты сам посмотришь, права я или нет. Понимаешь, я не уверена… — тихо зашептала Дуня, — вроде как опаивают Юрия Васильевича, а вроде как нет.

Стоя на берегу, она подробно рассказала обо всем, что приметила, пока на реке суетились с запуском лодок.

— Евдокия, это серьёзные обвинения, — насторожился Еремей, — ты понимаешь, что на дыбу можешь попасть?

— Дед…

— Погоди. Ты подумай о том, что с тобой будет, если тот, на кого ты укажешь,от всего отопрётся и даже под кнутом на своём стоять будет.

— Деда, не надо меня пугать, мне и так страшно. Я понимаю, что из-за моих слов разные люди окажутся в подвалах разбойного приказа и мне не будет прощения, если я ошибусь.

— Я тебе о другом… Если отравитель не признается в своих злодеяниях под кнутом, то на его месте окажешься ты, как оболгавшая его.

— И этого боюсь.

Радостный крик отвлёк их мрачного разговора. Лодки начали свое скольжение и потихоньку набирали ход.

— Интересный парус, — задумчиво произнес Еремей. — Он же подвижный?

— Да, крутится и даже немного отклоняется. Я думала ещё добавить парус на веревочках, чтобы взмывал вверх, как воздушный змей и помогал набирать скорость или облегчал груз. Не знаю, какая будет от него польза, надо пробовать.

— И кто тебя такую замуж возьмёт? — неожиданно посетовал Еремей.

— Какую, деда?

— Выдумщицу. Пожила бы ещё немного спокойно, я бы тебе хорошего жениха нашёл … Многие из старых родов присматриваются к тебе!

— Дед, ты опять за своё?

— Дуняш, ты послушай меня, я ж плохого не посоветую. Ни один муж не потерпит, коли жена всегда вперёд его лезть будет. Осерчает, озлобиться на тебя и всю жизнь тебе испоганит.

— И ты предлагаешь мне не дожидаться, когда из меня озлобившийся муж живость натуры выбьет, а заранее самой придушить себя?

— Не передергивай.

— Когда я была маленькой, ты обещал, что дашь мне выбрать мужа.

— Тогда наша семья не стояла подле князя, — важно заявил Еремей.

— Дед, ты прямо просишь меня, чтобы я устроила нашей семье опалу!

— Тьфу на тебя, дурная! — боярин схватился за сердце, почесал грудь, точнее пошкрябал пальцами по шубе, и выдохнул: — Этого ещё не хватало.

— Тогда не дави на меня. В ближайшие годы я замуж не пойду, так что время у нас есть.

— Строптивая ты, — буркнул Еремей.

— Но ведь любимая?

Дед вздохнул и сжал Дунину ладошку, когда она взяла его за руку. Лодки скрылись с глаз, как и народ, побежавший следом или вскочивший на коней, в сани, чтобы проследить за скольжением летучих лодок.

Многие с удовольствием начали фантазировать, что купцы по замёрзшим рекам теперь не санные обозы поведут, а вот такие ладьи. Но были те, кого заинтересовала маневренность увиденного паруса. Оказалось, что при умелом управлении даже при малом ветре ладья набирала немыслимый ход и без дополнительных приспособ могла остановиться.

Ванюшка спустился на лёд и крутился возле мастеров, слушая обсуждения летучих лодок ; Милослава подошла к боярышне Еленке и завела с ней о чём-то беседу ; а Еремей Профыч с внучкой продолжал разговор на берегу.

— Дуняша, я дождусь князя, поздороваюсь с ним, объясню, что приехал проведать тебя с Ванюшей.

— И Пушка.

— И мохнатого разбойника, — согласился Еремей. — Но сейчас нам с Милославой надо найти дом, чтобы поселиться в нём.

— Деда, а нельзя ли тебе к князю напроситься? Понимаешь, если ты найдешь дом, то нас с Ваней к тебе попросят съехать. Как я буду за Еленкой приглядывать и вообще?

— С дочкой Лыко-Оболенского всё понятно, так что пусть за ней няньки смотрят.

— Дед, не только в ней дело. Я же тебе говорила.

— И я тебе ответил, чтобы не лезла в княжьи дела. Они меж собой поругаются, потом помирятся, а ты крайняя останешься.

— Деда, я про другое, — возмутилась Дуня. — Ты с Ваней мог бы проследить, кто ежедневно опаивает князя. Я уверена, что это происходит до заутрени.

Еремей Профыч опасливо оглянулся.

— Ты… как ты себе это представляешь? — зашептал он.

— Деда, если князь разрешит тебе пожить в своём доме, то тебя подселят к Ванюшке, а он чуть ли не дверь в дверь с князем живет. Ты просто посидишь у приоткрытой двери, контролируя через щель княжьи покои.

— Ты! — возмутился Еремей, представив себя прильнувшим к дверной щели.

— Тш-ш, — Дуня приложила палец к губам, и с серьёзным видом, но очень выразительно, произнесла: — Служба, Еремей Профыч, разная бывает, так что старайся, и князь не забудет тебя.

— Дождешься ты у меня! — погрозил он ей.

Довольно улыбнувшись, Дуня показала деду на готовящиеся к тренировке по клюшкованию команды города Дмитрова.

— На днях начнутся турниры, посмотришь. Наш Ванюшка будет участвовать.

— С бояричами в команде?

— Нет, деда. Это команда недорослей.

— Почему не остановила? Сама понимаешь, невместно ему в товарищи брать нижних по положению.

— Дед, неужто ты врал, когда учил меня смотреть на людей, а не на их положение?

— Я и сейчас тебе это скажу, но речь шла о тех, кого надолго приближаешь к себе. В остальных случаях надо блюсти себя, чтобы люди не болтали потом.