Бояться поздно

Некоторое время они ждали, прислушиваясь и принюхиваясь сквозь приоткрытую дверь в гостиную. Пахло сосновой смолой, шерстью, шашлыком, духами и немножко чистеньким молодняком. Было тихо. Лексус вспомнил слово «покойно» и развеселился было, тут же насильно усмирив себя.

Вид через щель позволял понять, что домик представляет собой точную копию снятого Лексусом — на чужой паспорт, конечно. Чужих паспортов у них было полчемодана.

Лексус хотел уже поинтересоваться, сколько будем стоять, когда Кредит толкнул дверь и деловито прошел в гостиную. Лексус ругнулся и последовал за ним, на всякий случай вынув ствол. Впрочем, он почти сразу убрал оружие и расслабился. Никакой угрозы не было и быть не могло. Кредит отработал чисто и исчерпывающе.

В гостиной стыли четверо, каждый прижимал ноутбук коленом подтянутой к животу ноги. Пухлая дамочка скрючилась на диване, девица стандартных габаритов — в кресле за камином, еще одна, помельче, но заметно старше, в другом кресле, у противоположной стены, и рядом с нею вплелся в стул в очень неустойчивой позе тощий парень, совсем, похоже, шибзд. Лексус поморщился и знаком спросил у Кредита, где остальные.

— Наверху, — ответил тот почти в полный голос.

Лексус свирепо уставился на него. Кредит шагнул к бильярду и с силой катнул ближайший шар. Шар с рокотом пробежал по сукну, гулко врезался в борт и поскакал обратно. Звук разносился и играл, как в тестовой аудиопрограмме. Больше никаких звуков и движений в доме не существовало.

Молодежь не шелохнулась.

Лексус повел ладонью над носом пухлой. Она, кажется, дышала, но очень слабо и неровно.

— Пара часов еще, — деловито сказал Кредит и продолжил другим тоном, тихим и досадливым: — Ах ты ж бедолага.

Он торопливо прошел к лестничному пролету и прикрыл дверь. Между дверью и стенкой лежал, оказывается, кошак. Здоровенный, белый с черными элементами и вроде как безнадежно дохлый.

— Угостили все-таки кошака шашлычком, — сказал Кредит с досадой. — Просил же их по-человечески.

Он присел над кошаком, протянул ладонь, замер и потом медленно погладил. Лексус брезгливо скривился. Кредит не снял перчаток, но это только усугубляло стремноту. Кредит сказал с изумлением:

— Дышит. Давай-ка, пацанчик, мы с тобой…

— Что такое? — спросил Лексус резко и со значением.

Кредит это уловил. Он, не вставая и не отпуская кошака, повернулся к Лексусу.

— С собой возьму, — объяснил он. — Гляну, как промывание сделать, может, откачаю.

— Отставить. Пусть здесь лежит. Это их кот. Заинтересуются, куда девался, поймут, что унесли или сам ушел, начнут спрашивать куда.

— Да он местный вроде. Здесь шарахался с самого начала.

— Тем более, — неумолимо сказал Лексус.

Возражать он начал больше из вредности и неприязни к тому, что животное Кредиту роднее человека — хотя это как раз считалось нормальным и было распространено среди псов и вообще служивых. Но пока говорил, сам понял, что прав. Кредит тоже это понял.

Он аккуратно вернул кошака на место и сказал, поднимаясь:

— Ну прости, братан. Я пытался.

Лексус, по-прежнему не сходя с места — он не боялся наследить, просто привык не мельтешить на чужой территории, — спросил:

— Который тут черный кабинет? Сортир или кладовка? О. Ты глянь.

Кредит, на ходу отряхивая руки в перчатках, двинулся к двери кладовки, нагло украшенной навесным замочком. Он дернул ручку, убедился, что закрыта, собрался и одним рывком распахнул дверь, выдернув ушко вместе с куском косяка, — Лексус только рукой махнул. Кредит сунулся внутрь и принялся шарить не шумно, но активно. Потом длинно выругался.

— Что там? — спросил Лексус.

— Ни хрена, — сказал Кредит и вышел, не прикрыв дверь.

Лексус подошел и посветил фонариком в темный проем. Кладовка была забита хозяйственными причиндалами: порошками и пастами, растворителями, освежителями воздуха, незамерзайкой, жидким мылом, тряпками-швабрами и так далее, уставившими узкий стеллаж и почти все остальное пространство. Судя по слоям пыли и ее же взвеси, сверкавшей в конусе луча, все это не трогалось неделями. На косяке и кромке двери таились странные уплотнители, подозрительно смахивающие на контакты беспроводной сигнализации, в занюханной кладовке неуместные. Но они тоже были пыльными и явно нерабочими, так что вряд ли могли считаться достойными опасений.

— Кажися, не этот имелся в виду, — сказал Лексус.

— И не сортир, — отозвался Кредит из туалета. — А что тогда?

— «Музыка подскажет».

— Ключ как выглядит? Размер там, форма.

Он вернулся в гостиную и сканировал ее глазами.

Лексус, подумав, пожал плечами.

— Да как угодно. Исходно файл был, наверное, или защищенная флешка, а эти хоть куда могли скопировать. На другую флешку, в телефон, в облако…

Он замолчал. Кредит, пялясь в ноут на животе пухлой девицы, продолжил:

— В игру.

— Объясни, — потребовал Лексус, но тут же поправился: — Понял. В которую они сыграть и приехали. Там музыка, ага. А черный кабинет?

— Да я, кроме танчиков, и не знаю ни фига.

— Точно, — сказал Лексус. — Пацаны в учебке говорили, у одного в школе или в шараге момент стремный был, на криминале прихватили. Надо было, чтобы остальные дали показания в его пользу, а договориться об этом никак: общаться запретили, телефон и комп отобрали. А приставку не отрубили почему-то. Так они в игре сошлись, перетерли и выскочили.

— Перетерли — это да, а вот спрятать что-то, и если игра незнакомая… — сказал Кредит с сомнением, но подошел все-таки к пухлой, выдернул ноут, открыл пошире и повернул к себе. Ну и к Лексусу, получается.

Картинка на экране была неподвижной и малопонятной: вроде комната, здоровенная и плохо освещенная. Кредит мазнул пальцем в перчатке по тачпаду, потянулся к завалившейся в щель мышке, походя мазнув пальцами и по пухлой.

Лексус вспомнил, какая у Кредита репутация, и хмыкнул так, чтобы было слышно. Репутация, в принципе, есть у всех, да и сам Лексус не святой и не небесный воин. Он пес. Но Кредиту разок пришлось даже официально менять имя и переводиться из далекой части — после показательного расстрела перед строем.

Кредит повернулся к Лексусу с мышью в руке. Лицо его выражало сдержанное неудовольствие. Обоснованное. В этой операции и на этой земле на Кредита падала основная нагрузка — значит, и позволить себе он мог больше, а предъявы сносить не нанимался.

— Алтын? — спросил Лексус деловито.

Кредит, подумав, кивнул и сказал:

— Логично. С нее и начнем. Вон та.

Он показал мышкой на стандартную девку в кресле за камином. Лексус качнулся к ней, но Кредит кротко возразил:

— Я сам.