Бойня (Они называют меня наемником - 2)

Задние ряды стали напирать на передних зевак, все уже подходили ближе и ближе, как вдруг в дальнем конце улицы раздался вой сирен. Полиция! Толпа всколыхнулась и начала распадаться, студенты убегали, куда глаза глядят. Фрост помахал пистолетом и парень, на которого он был нацелен, побежал вместе со всеми. Хэнк развернул высокого студента, которым прикрывался, как щитом, и, подсунув мушку ствола ему под нос, сказал:

– Не забывай, амиго, я мог это сделать, но пожалел тебя. Убирайся отсюда!

Тот со всех ног помчался к своим друзьям. К тротуару подрулили полицейские машины и "Скорая помощь". Мотоциклист без сил опустился на кучу битого стекла и сказал:

– Капитан, вам надо было убить их обоих. Сегодня ночью они вернутся на улицы, но на этот раз с оружием.

– Да, знаю, но что поделать, у меня такое доброе сердце...

Он помог солдату подняться на ноги и повел его к машине "Скорой помощи".

– А я и не знал, что вы говорите по-испански так хорошо, - прошептал тот.

– Нет, это не так, - улыбнулся пареньку Фрост.
– Просто я выучил маленький разговорник для офицеров полиции. Из всех приведенных там фраз самая подходящая, с которой я могу обратиться к понравившейся мне девушке, будет такая - "Нагнись вперед и раздвинь половинки".

То ли от неудачной шутки, то ли просто от потери крови, солдат потерял сознание.

Весь этот день Хэнк, как мог, избегал встречи с женой президента, но случайно столкнулся с Мариной, опять же на веранде, у библиотеки, где они впервые поцеловались дождливым вечером две недели назад. Теперь она была облачена в темно-синее, очень "взрослое" платье с длинными рукавами. Ее шею украшала тонкая нитка белого жемчуга, а волосы были собраны на затылке в узел, словно у настоящей матроны.

– Я слышала о том ужасном происшествии, которое произошло утром. Слава Богу, что вы уцелели, Хэнк.

– Да, - согласно кивнул капитан и обнял ее.
– Сегодня мне очень пригодилась помощь, и от Бога, и от оружейных заводов Кольта.

– Вы никогда не бываете серьезным.

– А ты попробуй при моей работе быть серьезной, - это будет верный способ сойти с ума.

– Поцелуй меня, Хэнк, - прошептала девушка, и он повиновался. Затем ее губы коснулись его уха.
– Ты дежуришь сегодня ночью?

– Да, но я приду к тебе, как только освобожусь. Хочу посмотреть, что будет происходить на улицах ночью, чтобы знать, что советовать твоему отцу по поводу усмирения студентов. Если мы попробуем их просто быстро задавить и ликвидировать, то в этом случае у нас уже будут не беспорядки, а война. А террористы могут сидеть и спокойно наблюдать, как мы убиваем друг друга.

– Но...
– запротестовала Марина.

– Никаких но, девочка. Я должен выполнять свою работу, иначе мы не выживем. Я вот еще что хотел тебе сказать - ты как-то укоряла меня тем, что я выбрал профессию наемника, так вот сейчас, из всего окружения, кроме тебя и генерала Коммачо, президент доверяет только мне. Я не могу подвести его, хватит и того, что я с его дочерью...

– Я думаю, это не было бы ударом для него, - не дала ему договорить Марина.
– Он тебя очень любит.

– Да, может быть, но вряд ли ему могут понравиться мои отношения с твоей мачехой. Да и кому он быстрее поверит - своей родной жене или какому-то одноглазому охраннику? Вот так-то. В хорошую же ситуацию я попал. Думаю, что очень скоро мамочка пожелает разузнать, почему я не явился к ней на свидание и найдет меня в твоей кровати. Вот тогда действительно придется хватать в горсть собственную задницу и бежать, куда глаза глядят, - он поцеловал ее на прощание и ушел, пообещав придти поздно ночью.

Бедный квартал города, тянущийся от озера до президентского дворца, был ярко освещен заревом пожаров. На улице, где стояла командно-штабная машина, в которой находились Фрост и Коммачо, было светло, как днем.

– Да, - вздохнул коренастый генерал, - население неспокойно. Но что делать? Ввести побольше войск и отдать приказ стрелять на поражение, чтобы прекратить беспорядки?

– А что вы будете делать, когда какому-нибудь солдату воткнут нож в спину? Расстреляете десять мирных жителей? Если бы знать, что делать... Иногда мне хочется быть героем приключенческой книжки, расправляться с негодяями направо и налево, укладывать бандитов одной левой, сражаться с чокнутыми идиотами, стремящимися захватить планету, соблазнять в каждой главе прекрасных героинь вот это жизнь! В этом случае у меня были бы готовы ответы на все вопросы, и сейчас мне осталось бы только воскликнуть: "Стойте, у меня есть план!"

– Так у тебя есть план, амиго?
– улыбнулся Коммачо.

– Увы, нет. Я ведь не книжный герой. А не дать ли нам объявление в шпионской газете или журнале - "Требуются героические личности со своими собственными планами и глушителями для пистолетов"?

– Ты совсем ненормальный, Хэнк.

Вы хорошо разбираетесь в людях, - рассмеялся капитан.
– Но, говоря серьезно, самое главное для нас - это не дать распространиться беспорядкам любой ценой. Черт с ними, пусть они сожгут свои трущобы дотла, завтра мы объявим по радио, что застроим район новыми домами.

– Да, я согласен, - вздохнул генерал, - но в таком случае, что произойдет следующей ночью?

Фрост пристально посмотрел на горящие дома и шеренги вооруженных солдат, стоящих на расстоянии ста ярдов от их машины.

– Если бы у вас было еще тысяч пятнадцать-двадцать хорошо вооруженных людей, можно было бы совершить рейд в джунгли и навсегда покончить с террористами, засевшими там. Устроить показательные суды над главарями, выслать из страны всю мелкую сволочь, а потом уже утихомиривать студентов. Да они бы и сами притихли, если бы красные террористы не пичкали их враньем о президенте. Если бы весь народ узнал правду о личных качествах президента, то люди бы упали на колени и возблагодарили Бога за то, что он им послал такого руководителя. А сейчас их кормят только коммунистической пропагандой. Увы, v вас нет ни обученной армии, ни вооружения.

– Ты хочешь сказать, что положение безнадежно?

– Да, хотя я не собираюсь сдаваться. Будет лучше, если вы посоветуете Агилару-Гарсиа уехать из страны. Однако, вряд ли он послушается.

– Это точно, - согласился Коммачо уставшим голосом, став похожим не на генерала, а на обычного толстяка, загнанного судьбой в угол.
– Я понимаю, что вы правы, но ему я этого никогда не скажу. Не имею права. На каком же этапе истории мы проиграли?

– Историк из меня никудышный, - проговорил Хэнк, прикуривая, - но проиграли вы, наверное, потому, что всему миру наплевать на то, что творится у вас в стране. Именно поэтому и мы, наемники, не остаемся без работы.

– А скажи мне честно, амиго, ты сам бы уехал из своей страны?
– прямо спросил его Коммачо.
– Если бы ты был на его месте.

– Я бы вывез жену и ребенка, а сам бы дрался до последнего, - капитан взглянул на полыхающий в ночи пожар и на деревья, превратившиеся в гигантские факелы. В воздухе слышались пронзительные крики.

Глава девятая

Грудь Марины напряглась под прикосновением рук Хэнка, когда он склонился над ней, целуя в шею и чувствуя запах духов, исходящий от нежной кожи девушки и запах дыма - от своего собственного тела. Он поднял голову и взглянул в окно, полуприкрытое тяжелыми шторами - в отдалении было заметно зарево. Как убедить себя, что это не свет горящих домов, а сияние восходящей луны, что выстрелы и крики - обычные ночные звуки?