Бойтесь своих желаний

Просто представьте моё состояние на тот момент…

Обычный день.

Кофе с бутербродами, утренняя разминка, скучные лекции в институте и тут бац!

Вечером — Ангел в голове и события из разряда шизофрении!

— Я разворачиваюсь и ухожу! Тут опасно! Могу только милицию вызвать!

— Разве тебя так воспитывали? Я же вижу, что в сердце твоем много мужества и храбрости…

На его словах я вспомнил бабушку… Она бы и вправду не простила мне гибель этой девушки…

— А что делать то!? Как мне её с твоей помощью спасти? Заорал я, чувствуя, как адреналин разрушает психику.

— Нужно соблюсти древнюю договоренность. И тут ангел торжественным голосом начал зачитывать слова с бумажки… — Я видел, как рождались звезды. Как первый человек поднял камень — чтобы защитить, а не убить. Как пламя добра потухало и разгоралось вновь, но сейчас — огонь едва тлеет. Демоны пьют страх как вино, а люди забыли своё предназначение. Его слова обволакивали сознание…

— Тимофей. Ты — проводник. Тот, кто несет свет. Тот, кто боится, но продолжает идти. Твоя бабушка… Тут его голос смягчился, став похожим на шепот листвы — Она поливала твой дух, как саженец. Теперь ты вырос и корни твои глубже — чем ты думаешь.

Пространство сжалось, и вдруг Тимофей увидел — не глазами.

Мир опутан черными нитями. Мир населяют люди, чьи сердца погасли, как фонари в тумане. Девушка на гараже была в этой проекции — её душа хрупкий светильник, а вокруг тени, тянущие к ней когти.

— Они хотят украсть её завтра. Её смех, первую любовь и старость у камина. Миллионы таких же “завтра” уже поглотила тьма. Амалиэль заговорил жёстче, будто высекая слова на камне. — Я не прошу стать святым. Стань щитом — всего на миг. Чтобы её жизнь продолжалась, чтобы ты, однажды, глядя в зеркало — не увидел там труса.

Пауза…

В мыслях пронеслось — Ладно, геройство… Зато будет что в резюме написать.

— Я согласен. И на что я только подписался…

Прощай — обычная студенческая жизнь…

Мир взорвался.

Жар, словно кто-то влил в грудь кипятка из бабушкиного самовара. Тимофей закричал, но звук застрял в горле, превратившись в пар. Ладони запылали синим пламенем, и он судорожно разглядывал их, ожидая увидеть кости.

— Блядь! Я сгораю заживо!? Мелькнуло панически…

Благо боль сменилась яростью. Не своей — чужой, древней как вулкан, спавший тысячелетия.

Я осознал…

Все эти годы — подлости в школе, скучных рефератов, даже та девушка — что бросила меня из-за потёртых кед — все события вели сюда! К этому гаражу и этим псам!

— Да! Вырвалось из самой глубины, где спаса сентиментальная уверенность.

Похоже слишком громко крикнул…

Собаки замерли, повернув кровавые глаза ко мне.

Даже девушка заткнулась…

— Теперь можно принять бой. Ласково произнес Амалиэль, будто победа уже в кармане.

— То есть, как это — в бой? Вот прям драться со стаей собак что ли? Произнес я, глядя на псов, чьи мышцы дрожали как тетива лука.

— Да…

Геройское наваждение рассеялось.

Вернулся липкий страх.

Псы рванули, а я побежал назад — разумеется назад, спотыкаясь о собственный ужас! За спиной — топот, рычание и ядовитая слюна, капающая на землю.

Юноша не успел перевести дух, как первая впилась клыками в лодыжку.

Боль больно ударила по мозгам, он завыл, вырываясь, но челюсти сомкнулись плотно — мясо оторвалось с мокрым чавканьем.

Кровь брызнула на ржавую дверь гаража.

Амалиэль пытался что-то сказать, но голос утонул в рычании второй собаки. Та вцепилась в плечо, тряся головой как аллигатор. Щелчок — ключица треснула. Тимофей упал на спину и мир перевернулся.

Третья укусила за макушку и вырвала клок волос вместе с кожей. Четвертая тем временем — грызла икры на ногах, джинсы с треском порвались.

Боль плясала по нервам. Он катался, отбиваясь культями рук, пока синий огонь не вырвался из ран, как пар из лопнувшего котла.

Вспышка!

Собака на плече взорвалась, осыпая мальчика осколками костей.

Тимофей рефлекторно вскочил и хромая, с рукой, висящей на клочке мышц — поперся в бой!

Это не просто боль! Это откручивание гаек от моего существа!

— Окажи сопротивление! Ревел Амалиэль, но юноша видел только образ бабушки, разгоняющей ворон граблями.

— Бей Тимка, пока огурцы не склевали!

Пятый прыгнул на грудь, но Тимофей схватил глотку окровавленной рукой. Псиная шея без особых усилий сломалась как сухая веточка. Синее пламя заглушало боль и лизало фаланги откушенных пальцев…

Оставшиеся псы навалились гурьбой.

Кусали его в точности, как натравленные псы рвали заключенных в Освенциме.

Одна вцепилась в живот, вырывая кишки.

Другая — в предплечье, откусывая три пальца за раз.

Очередная — с вытекшим глазом, вцепилась в голень, но её Тимофей раздавил, вминая череп в асфальт.

Почувствовав уверенность — руки заметались в стороны как обезумевшие птицы.

Случайный удар по собачьей морде — череп взрывается синим пламенем.

Последняя — царица стаи, размером с теленка — прыгнула на спину, её когти вспороли ребра, обнажив пульсирующее легкое.

Он схватил её за хвост, крутанул и швырнул в стену. Кирпичи осыпались, но хромая тварь выбралась из-под руин.

И сразу рванула к горлу! Тимофей подставил окровавленный обрубок руки и челюсти сомкнулись, дробя кости. Боль выжгла всё — кроме ярости! Свободной рукой он вонзил пальцы в глазницы.

— Гори сука! Выдохнул он и синее пламя пожрало тварь изнутри.

Взрыв!

Кишки, шерсть, ошмётки кожи — всё это залило лицо, словно Ад вырвало на меня…

— Амалиэль! Я ненавижу тебя! Со стороны кишок послышался страшный голос.

Похоже под одержимостью демонов, он имел в виду реального демона…