Брачный сезон, или Эксперименты с женой

Под колоннами Большого театра белел снежок. Между небольшими сугробами прохаживались темные личности, похожие на продавцов наркотиков. К освещенному подъезду стекалась публика. Все больше иностранцы. Ни одна из личностей моей скромной персоной не заинтересовалась. Видимо, приняли за бомжа. Ну ничего, вы еще увидите!

Мой костюм уже в химчистке. Там же и Виталькин роскошный галстук.

Я подошел к франтоватому (билеты все-таки продает, не водку) человеку и несмело спросил:

– Нет ли лишнего билетика?

А что еще спрашивают в такой ситуации? Он кисло посмотрел на меня и поинтересовался:

– Что, цуцик, тоже к культуре захотел приобщиться?

Я кивнул.

– Дорога нынче культура-то...

Я ответил, что на культуру у меня в аккурат хватает. Человек сунул мне два билета на "Евгения Онегина". На них значилось: "Балкон. Третий ярус".

– А получше ничего нет?

Культуртрегер вновь странно глянул на меня и так же странно ответил:

– За получше дерут погуще!

Пришлось удовлетвориться балконом. В конце концов, пока туда доберешься, успеешь насладиться красотой театральных лестниц. Я с изумлением отдал торговцу треть своей зарплаты и повернул к метро. Теперь осталось помириться с Машей. Если выйдет (а выйдет обязательно), ее ждет незабываемое... Уж это я гарантирую!

На выходе из метро я втридорога купил у бабушек сарделек, сыра и банку фасоли. Пировать так пировать. Тем более должен же я подготовиться к завтрашней роли кутилы и мота. По этому случаю следовало купить и пива в ларьке. Я выбрал самое дорогое. Зарплата потихоньку начинала таять.

Придя домой, я поджарил сардельки и, откупорив пиво, развалился на диване. Надо было обдумать предстоящий разговор с мадам Еписеевой. Я набрал в рот пива и стал задумчиво перекатывать жидкость, дегустируя иностранный вкус. В эту минуту зазвенел телефон. Пиво холодным комком скользнуло вниз по пищеводу, в глубины моего обширного организма.

Катька?! Маша?! А может быть... может быть... та самая мухрыгинская "братва"?! Дрендель? Трубку поднимать не хотелось, но звонки не прекращались.

– Слушаю, - немея, прошептал я.

– Сеня?

Я с удивлением узнал голос Марины. Она затараторила:

– Долго будешь в молчанку-то играть, а? Катерина тут интересуется, ты там жив еще? Вот, попросила позвонить.

– А что же она сама-то?

– Что-то не пойму, кто из вас женщина? Или ты окончательно сложил с себя все мужские полномочия? Другой бы просто извинился, да и дело в шляпе, а этот...
– Марина отчетливо фыркнула.

– А ты что ж звонишь?
– саркастически осведомился я.
– Ты вроде у нас тоже женщина?

– Я, - гордо заявила Марина, - не женщина! Я в первую очередь подруга! Так что давай звони Катьке...

– Она что там, совсем закисла без меня?

– Закисла или нет - сам разбирайся. У меня и своих проблем по горло...

Я смущенно набрал Катькин номер. Как-никак мадам Колосова занимала в моей жизни очень существенное место.

– Прости меня, Кэт, я был не прав, - сказал я, услышав родной Катькин голос.
– Готов загладить вину.

– Тебе Марина звонила? Или ты сам?

– Сам, - неизвестно зачем соврал я.

– А я ее просила...
– печально проговорила мадам Колосова и добавила, точь-в-точь как подруга: - Хотя у нее своих проблем по горло.

– Что, опять муж загулял, и она ищет себе нового?

– Вроде того. Только новый оказался покруче тебя. Маринка говорит, что он ее поведет в такое место...

Знала бы Кэт, в какое место я вскоре поведу мадам Еписееву. Но я решил ей пока этого не говорить. Вдруг опять обидится?

– Когда в гости-то приедешь? Небось, совсем захирел без меня, - голос моей подруги слегка потеплел.

– Нет, отчего же.

– Похорошел?
– Катька все-таки слегка обиделась.

Я не стал отвечать, а честно сказал:

– Кэт, мне так тебя не хватало. Я прямо скучал, понимаешь.

– Ну еще бы!
– мадам Колосова наконец встала в накатанную колею. Пожрать нашему мальчику никто не принесет, слезки никто не утрет. Хорошо понимаю!

– Да нет! Не только поэтому.

В моей душе вдруг пробудилась великая тоска и тихонько заскребла острыми коготками. Я с наслаждением поведал Катьке о своих невзгодах. Только про Мухрыгина ничего рассказывать не стал. Не по-мужски это как-то. Да и не хотел омрачать душевный разговор воспоминаниями об этом мерзавце. К тому же Кэт вполне могла потребовать от меня, чтобы я отправился в милицию. Этого еще не хватало.

– Бедненький ты мой, - иронически вздохнула мадам Колосова, когда я закончил свой рассказ.
– Совсем тебя женщины не любят. Мне, что ли, взять тебя под крылышко?

Я тут же пообещал приехать к Катьке, как только мне позволят некие гипотетические дела. Нашелся тоже деловой человек!

– Что ж, буду ждать, - по-бабьи вздохнула Кэт.
– Пока.

Повесив трубку, я ощутил прилив сил. Все-таки Катька - мировой человек. Может, она мое альтер эго? Не может же один человек понимать другого с полуслова? Она даже посоветовала, как мне лучше помириться с Машей.

– Запомни, слоняра, - сказала мадам Колосова.
– Главное для женщины твоя абсолютная невиновность. Я, конечно, раскрываю карты, но если тебе удастся это доказать, то можешь творить все, что угодно.

– Как же это доказать?
– спросил я тоном послушного ученика.

– Возьми хотя бы Маринкиного мужа. Он никогда ни в чем не признается. Именно поэтому она с ним до сих пор живет. Усек?

– Не-а, - тупо протянул я.

– Ну вот допустим такую совершенно невозможную ситуацию, - терпеливо принялась объяснять Кэт.
– Твоя Маша застигла тебя в постели с другой бабой...

– Ох!

– Да не "ох"! С тобой-то как раз такое вполне может произойти. Твои действия, дубинушка?

– Ну, я скажу, что это какая-нибудь моя родственница, - начал придумывать я.
– Ей, мол, негде ночевать и нечего...

– ...делать, кроме как заниматься инцестом в твоей койке, - докончила Кэт.
– Два тебе, Васильев. Очень плохо.

– А что же я, по-твоему, должен сказать?

– Ну, во-первых, говорить вообще ничего не нужно, пока не уйдет твоя "родственница"...