Брак без выхода. Мне не нужна умная жена

– Ты защищал меня?

Господи, зачем ты спрашиваешь?! Заткнись!!! Ты не переживешь ответа на этот вопрос…заткнись-заткнись-заткнись!

Жмурюсь. Малик молчит. Я ненавидела эту тишину, а сейчас ей благодарна.

Слезы падают на его грудь.

Он двигает меня ближе, запускает пальцы в волосы, а второй рукой проводит по моим щекам. Нежно. И плевать, если я себе все придумала…

Я подаюсь навстречу. Льну к нему, как кошка, которой так нужна ласка ее хозяина…

В последний раз.

– Я хочу, чтобы ты кое-что запомнила, Лили.

– Что?

– Я все тебе прощу. Все с рук спущу. Кроме одного.

– Че…

Перебивает собственный, звонкий визг. Малик резво встает и укладывает меня на лопатки, а сам нависает сверху. Упираясь руками в постель по обе стороны от моей головы, он проводит носом по моей щеки, добирается до уха и глухо, горячо шепчет.

– Никогда не смей даже задуматься о том, чтобы позволить себя коснуться кому-то, кроме меня. Ты поняла, Лили? Никогда.

– Почему ты это говоришь?

– Потому что ты должна это знать. У тебя нет индульгенции на все. На многое — да, но не все. Попробуешь — я тебя накажу.

Возмущение взрывается острым огнем под кожей. Фыркаю, упираюсь руками в его мощную грудь, но Малик тут же перехватывает мои руки за запястья и прижимает их к постели.

А потом целует.

Это очередной, «тот самый» поцелуй, от которого ты вся превращаешься в один сплошной нерв. Твоя одежда сгорает. Кожа на разрыв тянется, и что-то внутри тебя тянется к нему.

Ты снова падаешь.

Стонешь, извиваешься и просишь «еще», а он дает тебе все, что может. Грубыми толчками, рыками, заполняет каждую темную часть твоей души, и когда ты подходишь к грани, ничего уже не важно.

Так было и в этот раз.

Я прижималась к нему всем телом, оставляя на его кожи свои поцелуи, укусы, тихий шепот. Не помню, что именно я ему говорила, но знаю, что это было искренне.

Мне так безумно жаль, что между нами все сложилось плохо…

Мне так жаль, что любить тебя невозможно. И ты не любишь в ответ. Хотя сейчас между нами и есть любовь. Ты ее не признаешь, я знаю, но она есть, потому что она вся — моя.

Я люблю тебя, Малик. Люблю…и мне так жаль, что мы никогда не будем в одной плоскости, чтобы любить вместе…

В конце я лежу на его груди и снова плачу. Потому что это было в последний раз, и второго января все закончится. Мы разорвемся на части. Будешь ты, буду я, но не будет нас. Даже таких неправильных и диких. Какая разница? Больно будет все равно, и я никогда не забуду ни одно мгновение рядом.

Я пронесу их в своем сердце до конца времен…

Мне так жаль.

Он обнимает меня, оставляет поцелуй на макушке. Долгий, и пусть до безумия нежный. Я хочу так думать, потому что мы прощаемся…

– Я хочу тебе кое-что подарить, - вдруг шепчет он, а я хмурюсь.

– Ты уже подарил.

– Это так. Хочу кое-что другое. Погоди, мой ангел.

Малик встает, оставляя меня на постели, а потом садится и отодвигает ящик своей прикроватной тумбочки. Через мгновение мне на живот падает маленький мешочек, и я хмурюсь, но когда поднимаю глаза, его уже нет.

Точнее, он есть. Просто отходит слишком далеко, и мне снова холодно…

Я смотрю Малику в спину. Он стоит у окна, уперевшись в него ладонью. Молчит. Я беру мешочек.

Что там? Легкий...

На ладонь падает темная цепочка. Я не рискну включить свет, но на ощупь понимаю, что это подвеска, а по наитию чувствую, что она не такая, к какой я привыкла.

– Она без шика, никаких бриллиантов. Это обсидиан. Раньше верили, что он добавляет энергию земли и поглощает дурные намерения. Пусть этот камень всегда будет рядом с тобой, Лили. Не снимай его, хорошо? Помни…эту ночь.

По коже проходятся мурашки. Я бережно поднимаю подвеску к лунному свету и вижу, как красиво камень ловит блики. Черные, густой, глянцевый. В середине небольшого, грубого сердца, которое сделано из темного металла. Будто бы вручную…

– Очень необычное украшение.

Малик хмыкает и кивает.

– Я сделал его сам.

Рука падает на живот, а в глазах опять встаю слезы. Зачем ты меня так мучаешь? Зачем говоришь? Почему ты начал говорить только сейчас?! Боже…

Тихо.

Никаких эмоций. Не смей. И никаких вопросов, об этом тоже забудь. Хватит. У тебя их миллион? Знаю, отлично. Похорони их под плинтусом собственной души, чтобы потом не сгореть дотла, когда настанет время.

– Спасибо, - выдавливаю, он наконец-то возвращается к постели, жестом предлагая свою помощь.

Я киваю. Сажусь и передаю кулон в его руки, а потом поворачиваюсь спиной.

Он ложится на мою кожу, как родной. Жжет ее, но в основном греет… как моя любовь. И жжет, и греет. Уничтожает и воскресает. Заставляет страдать и радоваться. И так до бесконечности в квадрате…

Мы прощаемся навсегда.

Я понимаю и режусь об эти мысли, а я не хочу и не могу себе позволить резаться сейчас. Смотрю на него, кладу руку на щеку и глубоко целую. Еще один последний раз, который не поможет мне разобраться в той тонне непонятных эмоций, но поможет не разбираться сейчас. Это еще один ворованный миг у реальности.

И я в нем растворяюсь…

«Второе января»

Лили

Это был совершенно другой этап моей жизни, и все в ней теперь по-другому.

Первое января я просто проспала. Обычно этот день был особенным. Мы с Надией просыпались, спускались вниз и открывали подарки, а Малик сидел у камина и попивал скотч. Я любила этот день, потому что он был спокойным. И счастливым. Очень-очень счастливым.

Никаких дел, встреч, никаких партнеров, телефонных разговоров и «господин, нам нужно ехать». Только мы втроем. Малика никто не отвлекал, и он принадлежал только нам, даже если просто сидел в кресле и смотрел на нас издалека.

Мне было этого достаточно.

После завтрака мы шли гулять. Я любила этот день, потому что первого января почти никого нет на улице, а будто бы во всем мире. Малик занимался с дочерью: катал ее на санках или просто держал на руках, это было тоже неважно. У меня есть пара самых моих любимых фотографий, и почти все они сделаны первого января. Сияющий миг, когда я на сто процентов могла бы назвать нас семьей… Когда Надия ложилась спать, я приходила к нему и садилась на колени, а потом мы долго просто молчали. Но это не сковывало…я слушала его дыхание, биение сердца, и мне снова было достаточно. Просто чувствовать его рядом — хватит; просто касаться — хватит; просто…быть с ним…хватит.