Брак без выхода. Мне не нужна умная жена

Считала до десяти, вцепившись в свои колени ногтями. У меня шла кровь. Наверно, от них останутся шрамы навсегда, которые я тоже запомню навсегда.

Так выглядит предательство.

Так выглядит безысходность.

Так выглядит ненависть…

Я ненавижу его за то, что он заставил меня сделать. Я ненавижу за то, что я теперь точно знаю дату нашего расставания и должна притворяться, будто бы нет. Я ненавижу его за то, что ему было так сложно просто любить меня, беречь и быть моим. Ненавижу за то, что он делал в темноте. Не только за левых баб, они сейчас не так чтобы очень важны. Я про другие его делишки, которые прикованы к стенам холодного, пустого подвала…

Я ненавижу его за то, что он разрушил нашу жизнь, а я себя виноватой чувствую! Я ненавижу его за это чувство вины. И ненавижу за то, что люблю его все равно, тем страшнее последствия для меня. Он сядет надолго, но я сяду вместе с ним, и это догма. Я навеки теперь в клетке. Из-за него…

Хмыкаю и быстро стираю слезу со своей щеки, а потом горько улыбаюсь собственному отражению.

Да, господин Амоев, вы в своих дьявольских обещаниях до бесконечности честны, мне нечего возразить. Из брака с вами действительно нет выхода, разве что вперед ногами…

– Лили, скоро пробьют куранты, пора спускаться.

Его голос звучит тихо, и я не вздрагиваю. Глупо вздрагивать, если ты чувствуешь всем телом приближение своей кары небесной. За что только? Ай, ладно. Это уже неважно…

Открываю глаза и встречаюсь с ним взглядами. Малик стоит позади меня, чуть склонив голову набок.

– Ты плачешь?

Тихо цыкаю.

– А ты дал мне очередной повод для слез?

Выходит ядовито. Вчера он не приехал ночевать, и я не хочу думать, где он был, потому что…на самом деле, это неважно. Правда. Мне плевать. Ну, почти. Ревность немного кусает за пятки, но в целом это просто неважно сейчас. Я почти сорвалась и позвонила следователю, хотя он мне и запретил, чтобы узнать, а вдруг моего ненаглядного уже арестовали? Вовремя включила мозг. Я бы узнала. У нас договор и все такое…

Нет, я ему не доверяю. Конечно, не доверяю…не настолько я еще закончилась в своем безграничном слабоумии. Орехов вызывает во мне смешанные чувства, и я не могу этого объяснить, конечно, но…просто стараюсь не сильно надеяться. У меня другой план. Свой план. Хрена с два я еще хоть раз доверю свою судьбу мужику. Ну, за исключением моего отца, но это отец. Ему можно.

– Я работал, - вырывает из мыслей Малик, я отвожу взгляд.

Мне плевать.

Мне плевать.

Мне плевать…

Желудок скручивается в протесте. Нихрена мне не плевать! Я полночи боялась, что его арестовали, бродя по особняку, как призрак. Прыгала на окна. Идиотка…

Вторую половину горела от ревности, когда заставила себя лечь в постель. Сна не было вообще. Я смотрела в потолок и представляла себе образы, которые не хочу больше никогда видеть, но вижу. В последнее время они стали еще более яркими. Все виноват стресс. От него я стала дерганой, а воображение заработало на весь миллион процентов.

Слишком много эмоций.

Слишком большой накал.

Я хочу уехать побыстрее из этого дома, из этой страны, а лучше с этой планеты, конечно, но ладно. Ограничимся сменой страны. Этого должно быть достаточно, чтобы никогда больше не…что? Из груди вырывается горький смешок. Чтобы что, Лили? Чтобы его забыть? А то как же. Удачи тебе в этом, прекрасная. Удачи.

– Лили…

Малик делает на меня шаг, но я не хочу ничего слышать. Встаю и прохожу мимо него. Мне не нужны оправдания, не нужно вранье или правда. Я больше не хочу разбираться. Я просто хочу, чтобы все закончилось побыстрее.

Стук моих шпилек разносится по мраморной лестнице нашего дома. Я спускаюсь и захожу в гостиную, где мой отец играет с Надией.

В этом году не было никаких шумных вечеринок, приемов, встреч с партнерами и «важными шишками». Тихо и по-семейному. Так решил Малик, когда услышал, что папа хочет забрать Надию после новогодней ночи. Сказал, что будет проще сделать это от нас. Я рада. Все складывается как надо. Второго января Малика арестуют, и моего ребенка тут быть не должно.

Второго января все закончится.

Второго января и я покину эти казематы, чтобы больше никогда не вернуться.

Второго января я стану свободным человеком. Физически. У меня будет новое имя, новая история, новая жизнь. Разводиться — не вариант, да и зачем? Как только на нем защелкнут наручники, я покину Россию. Отец «по-тихому» продал свой бизнес старому другу, а потом арендовал самолет. Все уже схвачено, осталось только дожить…

Прикрываю глаза на мгновение, а потом смотрю на Багира. Он сразу отводит взгляд в огонь камина, и мне кажется, что злится. Хотя нет. Мне просто кажется. Но на секунду, признаю, дико страшно, что он что-то знает.

Это тоже ничего.

Я с этим свыклась. Мне постоянно страшно после передачи флешки, ведь кажется, что все слишком удачно складывается, чтобы быть правдой…

– Ты так быстро убежала, - Малик подходит сзади и обнимает меня, уложив руку на живот, - Я не успел сказать тебе, что ты сегодня невероятно красива.

По коже бегут мурашки.

Я прикрываю глаза и откидываюсь на его грудь. Пока няня хлопочет рядом с малышкой, а Мариам накрывает на стол, я позволяю себе отпустить напряжение. Злость. Обиду. Ненависть. Весь свой деструктив, и не потому, что слабая или передумала. Просто это в последний раз…

Наш последний Новый год вместе.

Касаюсь его пальцев нежно. В носу снова колет, а сердце сжимается так сильно, что мне кажется, будто оно вот-вот лопнет.

Господи, как же это больно…

Малик наклоняется и ласково целует меня в плечо, а потом проводит щекой по моим волосам и шепчет что-то на своем языке. Не знаю, что это значит, но очень красиво…и как будто бы нежно. Как будто бы бесконечно трогательно, пусть я ничего и не понимаю…

Какая разница?

Сейчас мне нет дела. Я в своем безумии по этому мужчине позволяю себе снова увидеть в нем нежность, которой нет. Это опасно. Знаю. Но быть с ним в принципе опасно…даже просто смотреть…Такие, как он, ослепляют. Они поселяются в твоей душе и навсегда там останутся. Просто кто бы что ни говорил, это так. Аксиома. Смирись. Мы мечтаем о сказочных принцах с правильными поступками и системой твердых ценностей, а отдаем себя без остатка подонкам и сволочам. Я не знаю, почему так. Почему, чем хуже мужчина, тем бесконечней любовь?…

Чем меньше женщину мы любим,

Тем легче нравимся мы ей

И тем ее вернее губим

Средь обольстительных сетей.

Разврат, бывало, хладнокровный

Наукой славился любовной,

Сам о себе везде трубя

И наслаждаясь не любя.*

И все как будто бы по канону. Что ж, Александр Сергеевич, вам бы хотелось узнать, что вы были когда-то правы. Даже слишком…

– Все готово!
– Мариам заходит в гостиную, сияя, - Прошу к столу.

Мы с отцом встречаемся взглядами, и мне так стыдно перед ним. Не за то, что он видит, что его девочка взрослая уже, а за то, что он чувствует мою любовь к предателю и убийце. Я опускаю руку, отстраняюсь от Амоева и натягиваю на лицо улыбку.

– Надеюсь, вы сядете с нами.

– Госпожа…

– Нет, нет. Никаких отговорок, пойдемте. И вы, Али. Я хочу, чтобы мы все сегодня отметили Новый год.