Брак без выхода. Мне не нужна умная жена

Тяжело дышу. Ну да, сорвалась. Да, оскорбляю власть при исполнении. Ай-ай-ай, какая я плохая, но не надо мне тут говорить о риске! То, что я сейчас делаю равно подписанию себе смертного приговора! И я все понимаю. Просто иначе не могу…при таких вводных, мой ребенок должен быть как можно дальше от него…

– Я передам вам флешку, - наконец говорит он, - Вы сказали, что находитесь на озере?

Быстро стираю слезы и киваю пару раз, будто он может меня увидеть…

– Да.

– Что это за озеро?

– По дороге к нашему дому. Называется…- с губ срывается кривой смешок, - Верное.

Он не хмыкает и не усмехается в ответ, но выдерживает короткую паузу.

– Ясно. Что вы видите вокруг?

– Эм…

– Присмотритесь и подумайте, где я мог бы оставить флешку?

Всхлипываю и озираюсь. Это обычное озеро, обычный берег, обычная природа. Единственное, тут есть асфальтированная парковка, так как озеро — часть парка с экотропами, где часто гуляют даже наши соседи. Хм…

Отрываюсь от машины и подхожу к заборчику из трех металлических труб. Берусь за них руками. Куда можно спрятать флешку? Господи, откуда мне-то…

Стоп.

Провожу пальцами по заборчику, вдоль которого иду дальше. До спуска к самому озеру — бескрайней жемчужине московской области. Оно большое и славится невероятной, почти кристальной чистотой…ха, а в жизни у верности, если она и существует, слишком много оттенков…

Дохожу до ступенек и шумно выдыхаю. Вот оно! Заборчик обрывается на круглой, темной дыре, куда…ну да, наверно, можно поместить флешку. Маловероятно, что ее кто-нибудь здесь станет искать. Тем более зимой. Парковка пустая, и я — единственный посетитель этих казематов.

– Тут есть парковка, - шепчу, - Она огорожена забором из труб. Если добраться до ступенек, то он прерывается на дырке. Сюда можно положить что-то…

– Да…неплохо. Хорошо. Когда вы сможете перехватить посылку?

– Пере…

– Забрать флешку, - немного подумав, он позволяет себе короткую шутку, - Мы же шифруемся.

Я не обращаю на это внимание.

– Завтра я могу сказать, что поеду в галерею, а по пути заеду сюда. Если он что-то спросит, скажу, что…думала о маме. Сегодня у нее годовщина смерти, и это прокатит.

– Хорошо. Мне очень жаль.

Да пошел ты к черту! Мысленно шлю его еще и нахер со своими сочувствиями, выпаливаю.

– Что я должна буду делать с этой флешкой?

– Ничего особенного. Просто вставьте в его компьютер. Это особая программа, которая при загрузке как бы пропадет, но будет. Она скопирует все данные и передаст мне.

– А что будет потом?
– тихо спрашиваю, он молчит пару мгновений, но все-таки выносит приговор.

Хотя я не хочу его слышать… сильнее, думаю, чем потенциально приговоренный к смерти не хочет знать, что его худшие мысли подтверждаются…

– Думаю, там будет достаточно доказательств, чтобы засадить его на очень-очень долгий срок.

Сжимаюсь.

Перед глазами встает образ Малика за решеткой, потом боль от осознания, что это именно я его предала, и меня рвет. Честно. На части и в лоскуты. Или даже сильнее…

Что же ты наделал? Зачем? За что?...как ты мог?… кого ты из меня сделал? И как мне с этим дальше-то жить?…

Но звучит то, что перекрывает все эти вопросы рядом.

– Вы с дочерью будете свободны, и ей больше ничего не будет угрожать.

Это именно тот аргумент, которого для меня достаточно. Прикрываю глаза, киваю и принимаю на себя все последствия. Как я буду с этим жить? Не знаю. Разберусь. Главное, Надия будет в безопасности. Да…главное, моя девочка будет в безопасности…

– Кстати, - вдруг звучит тихо, - Он не сможет меня подкупить. По его вине погибла моя сестра, и не хватит всех денег мира, чтобы это изменить.

Чувствую внутри холод, а потом сбрасываю звонок. Мне этого достаточно, чтобы ему поверить, но...Правильно ли я поступаю? Предавая свое сердце? И работают ли тут доводы о том, что он предал меня первым? Несильно. С другой стороны, если разозлиться, то можно вывести на чистом яде: интересно, как это будет? Когда он поймет, что его тупая жена оказалась не такой уж дурой? Да…это будет почти забавно в своем бесконечном уродстве…С другой стороны? Чего еще ждать от уродливой ситуации? Только этого…

Когда я возвращаюсь домой, то для меня все уже меняется. Там на озере я оставляю свою преданность этому мужчине, просто осознав, что это мой единственный выход. С совестью справиться можно, а если что-то случится с моим ребенком? Нет, я этого точно не переживу.

Обнимаю ее бережно, а потом закрываю глаза и засыпаю. Сегодня будет первый раз после возвращения, когда я не пойду в нашу спальню. Это станет тем расстоянием, на которое я неспособна: лежать рядом с ним, ощущать его тепло, сердце и руки, что сжимают так…бережно? Даже если это не так, и снова мое воображение разыгралось? В целом, уже неважно. Это станет то, чего я сделать не смогу. По крайней мере, не сегодня…

«Горько-приторный вкус»

Лили; новогодний вечер

Я сижу перед зеркалом и поправляю высокую, красивую прическу.

Все должно быть идеально.

И все идеально. Внешне. Локон к локону, красивое платье на тонких лямках золотого оттенка, как пузырьки шампанского, мой макияж, украшения. Все настолько идеально, что у меня сводит зубы. Потому что внутри все настолько же плохо, как хорошо снаружи.

Пробраться в его новый кабинет было просто. Малика не было дома. Никого не было дома. В какой-то момент я осталась совершенно одна, даже няня с малышкой вышли на улицу, чтобы покататься на санках в центре нашего поселка. Там открыли новогоднюю ярмарку, поставили горку для детей и даже привезли оленя. Я должна была присоединиться к ним через час, когда закончу оформлять новую выставку. Она откроется после Нового года, но уже без меня.

Я буду далеко.

Прикрываю глаза, чтобы не расплакаться. Это было дико сложно, если кому интересно, притом, что было дико просто. Вот такие вот острые несостыковки, а я, кажется, еще больше наполнилась противоречиями.

Хотя по мне так и не скажешь.

День и ночь я твержу, что все будет хорошо. Я не передумаю. Я не отступлю. Я все понимаю. И это правда, я действительно все понимаю: у меня есть только один выход, но…никто же не может контролировать то количество боли, которое я допускаю внутри своей души.

Оно колоссальное.

Стоило мне вставить флешку, у меня тут же в душе что-то обрушилось. Пока полоска загрузки ползла, я задыхалась от рыданий…

Один процент.

Потом уже двадцать, а потом пятьдесят…Каждый раз, когда мое предательство преодолевало очередной рубеж, мне все сильнее хотелось вырвать флешку из разъема, а потом стереть ее в пепел собственными руками. Та буря, что бушевала в моей душе, мне бы позволила. Поверьте. Казалось, что я могу все что угодно стереть в пепел, а по факту стирала только себя.