Брак по принуждению, или Его изумрудная тьма

Себастьян стал почему-то со мной более злым. Я не понимала почему. Всячески старалась угождать, радовать, но каждый раз словно — мимо. Муж всё больше задавал мне странных вопросов, так что я всё больше начинала догадываться «он узнал». Я всё же надеялась на свою паранойю.

Но нет.

В этот день я работала вместе с мужем, как обычно. Ничто не предвещало беды.

— Смотри, тут вновь допустили ошибку, — обратила я внимание, когда проверяла очередной лист. Себастьян сидел за столом, а я напротив него. Муж встал и подошёл, вырвал листок из моих рук.

— Да, вижу. Надо сказать. Какие у тебя внимательные глазки, дорогая, — пробормотал он, нагнувшись ко мне. Я улыбалась. — Какой аккуратный носик… И какая чёрная душонка. Встань.

Его голос так резко изменился, что меня пробрало до костей. Я, кажется, начала трястись. Встала с кресла и повернулась к нему.

— Что-то случилось?

Он усмехнулся и опустил взгляд.

— Это мне лучше у тебя спросить.

— В смысле?

— Сердечко по Стефану болит, да? — мягко начал муж. — А ножки сами несли на очередные «встречи» с ним … Я столько раз давал тебе шанс. Даю сейчас.

— Какой шанс? — растерялась я. Себастьян знал о встречах…

— И никакой у тебя, однако, совести, — покачал Себастьян головой. — Ох как ты меня разочаровала, Елена. Сколько, скажи мне?

— Что?

— Сколько недель всё это продолжалось?

Его голос был холоден, лицо — маска. Только в глазах пылал огонь. Гнев. Я опустила взгляд. Не смогла врать. Он бы прочитал это по моему лицу — уверена в этом.

— Два… месяца и неделя, — прошептала я.

— Что? — взревел муж. Я так его боялась в эти мгновения. — И первый раз… когда вы трахнулись?

У меня пересохло в горле, захотелось вновь сесть. Но я понимала, что ни сесть, ни выпить воды Себастьян мне не позволит. Если бы хоть кто-нибудь мог спасти меня в этот момент…

— В нашу с тобой брачную ночь.

Я слышала, как он издал рык от неконтролируемого гнева. А затем меня пронзила дикая боль в животе.

Он толкнул меня, и я упала прямо на угол стола.

В глазах потемнело. Я буквально чувствовала, как умираю. Но умерла совсем не я. Я так заорала, что могла бы себя оглушить. Мне казалось, что ещё никогда я не чувствовала такой боли.

И то была меньше всего физическая боль.

***

Сумасшествие Стефана, казалось, достигло своего апогея.

Он ходил, разговаривал сам с собой. Перестал есть то, что давала ему Лорен. У него началась самая настоящая паранойя. Он уже давно не работал, а лишь делал вид — запирался в кабинете, затыкал уши, вкалывал себе ещё.

А Лорен плакала, когда у него начинались приступы. И сделать ничего она не могла.

Совершенно бессильна. Он срывался на ней раз за разом, а спокойным был крайне редко.

Он стал давать ей снотворное, чтобы она засыпала, а он спокойно мог ехать к бывшей жене. Бедняжка Лорен даже не подозревала, думая, что контролирует его, на деле же было наоборот.

Стефан сходил с ума. Стефан специально раз за разом старательно запихивал чувство вины куда подальше.

Стефан больше не имел доступа к видео с дома Верлаков, но у него оставались старые записи, которые он с гневом пересматривал. А потом шёл к Елене и мстил, унижал её.

Больше он не мог жить нормальной жизнью, которую ему проповедовали все. Не мог работать, любить Лорен, быть примерным парнем для неё.

Он рушил себя и всё вокруг. Он не был создан для чего-то хорошего.

Воспоминания утекали одним за другим.

Он был слишком жесток с Лорен. Она просто хотела ему помочь, а получала втройне за это.

Женщина тщательно старалась делать вид, будто всё в порядке. Готовила ему, а потом получала перевернутые тарелки с едой. Заварила ему успокаивающий чай, который он успешно выливал в унитаз.

Лорен не могла ничего сделать. Никто ничего не сделал бы без желания Стефана. Насильно же его не заставишь лечиться и принять помощь Джульетты.

У неё сжималось сердце, обливалось кровью, когда она смотрела на него — с каждым днём Стефан буквально увядал, становился бледнее, агрессивнее. Ему становилось хуже. Он часто кашлял на протяжении несколько минут, пил таблетки от головной боли и не уже не мог без наркотиков, ездил за ними к знакомому поставщику, которого любезно подсказал Себастьян. Стефан выманивал у Лорен деньги, если не получалось добровольно, то забирал силой. Она признавалась ему, где лежала заначка, раз за разом. Он спускал деньги на порошок.

Это всё был какой-то заколдованный чёртов круг, из которого никак не выбраться. Лорен не понимала, как помочь Стефану. А ему как будто и не нужна была помощь — ведь всё в порядке. Полном.

Она рыдала в подушку и даже звонила Себастьяну — тот лишь сказал, что своих дел достаточно, разбирайся сама. Звонок Джульетте тоже не помог — она лишь больше расстроилась и сказала, что вскоре его навестит. Кингстон предупредила, что из этого ничего хорошего, скорее всего, не выйдет. Стефан — ненормальный.

Сошёл с ума.

Она пыталась с ним говорить, понять причину всего. Когда Стефан был совсем обкуренным, и забыл закрыть дверь в кабинет, Лорен прошла к нему и помогла прилечь. Он всё твердил об Елене и детях. Похоже, именно это и занимало его ум. На утро ничего он не помнил либо не собирался разговаривать об этом. Стефан упрямо отталкивал женщину от себя, а она, как йо-йо на верёвочке, возвращалась к нему. Его это раздражало. Не для этого ведь он её гнал от себя.

Та же история была и с Еленой.

Как жестоко Стефан ни поступал — она всё равно ждала его с лживой верностью в глазах.

Их последняя встреча просто Стефана добила. Елена хотела прекратить всё это. Она, может, и счастлива со своим Верлаком, а ему-то как без неё?

Она сродни наркотику, и как без неё вообще?

Стефан окончательно запутался в своих мыслях, поступках и действиях. Причинял Елене боль, чтобы она сняла маску, но не мог Стефан понять, что не маска это вовсе. А настоящая Елена. Не игра, не выдумка.