Брак по принуждению, или Его изумрудная тьма

Следующие полчаса прошли в удовольствии. Я растопил Елене клубничное, потому что она недавно ещё лежала с больным горлом. Детям же позволил есть холодное. Сам попробовал все виды, просто отнимая стаканчики с мороженым у детей.

Хороший отец.

Вечер тоже прошёл хорошо. Только вот Эрик звонил и спрашивал у меня насчёт работы, а я меньше всего на неё был настроен.

Дети заснули в своих кроватях, я лёг рядом с Еленой на большой двуспальной, где до этого она коротала ночи одна. Мы выключили свет и легли — каждый на свою половину.

Чтобы не вызывать дискомфорт, я устроился как можно дальше, максимально к краю, почти свалился один раз. Покрывало отдал ей, мне не было холодно. Я спал в пижаме.

Я долгое время не мог уснуть, но потом всё же вышло. На два часа. Проснулся в двенадцать, если верить часам на тумбочке. Вновь кошмар. Вновь я обижал любимую во сне.

Вечные воспоминания будут преследовать.

Я поправил свою подушку, собираясь вновь заснуть.

Почему-то стал думать об Изабель. Она пока пожелала остаться у Эрика, наверняка думая, что мы с Еленой после долгого времени захотим «восстанавливать отношения», и будет не до неё. Да и вообще, мне кажется, её пугает перспектива влиться в нашу семью.

Надо будет обязательно что-нибудь придумать… Я хочу, чтобы она была с нами. Думаю, того же желает и Елена.

Я вдруг вспомнил, что сегодня не читал дневник Елены. Удивительно, с этими детьми совсем отвлёкся.

Услышал всхлипы. У меня похолодело в груди.

И когда она прошептала «Себастьян» — все мысли только подтвердились.

Я повернулся к ней, Елена всё ещё была с закрытыми глазами, но потом открыла их.

— Я убила его. Я убила Себастьяна. И он никогда не оставит меня в покое. Я убийца.

Прижать к себе — это был словно рефлекс, неконтролируемое действие, порыв. Но Елене удалось быстрее вскочить с постели и выбежать в ванную, закрыть за собой дверь.

Я остался сидеть на постели, не зная, что и думать.

Было понятно, что Елена ненавидит себя за того, что убила его сама. Лучше бы я убил его — тогда бы она ненавидела меня. Это проще.

Бедная моя Елена.

У меня вновь закружилась голова. Я не отдавал себе отчёт, когда встал и вытащил из тумбочки дневник. В очередной раз — её дневник.

События, когда я только появился в доме снова. Когда пытался удушить.

Елена всё не возвращалась из ванны, а я сгорал от злости. Меня так штормило, что мне казалось, я вновь под действием наркотиков.

Стыд, боль — так немного надо, чтобы начать сходить с ума. Я хватался за волосы, ощущая ужасное чувство вины, из-за которого дышать тяжело. Успокоиться никак. Время плохо лечит.

У меня постоянно возникает желание принять что-нибудь, хотя бы лёгкое. Необязательно иглу вкалывать. А лучше иглу… Приятные галлюцинации…

Когда Елена вернулась, то обнаружила выпотрошенные подушки, везде валялись перья. Разорванные простыни и покрывала.

У меня меньше всего получается быть прежним. Стараюсь-стараюсь. Пытаюсь быть прежним Стефаном Сальваторе — бизнесменом, любящим отцом, мужем и прочее, и прочее. А в итоге — лишь жалкая карикатура.

И в этом рисунке ничего смешного нет на самом деле.

Мне всё сложнее контролировать себя, я не могу. Я не могу жить с такой самоненавистью, это невозможно.

Если Елена ненавидит себя примерно так же, как и я, или — даже хуже, то не представляю, как она может быть такой спокойной.

Потому что я сгораю.

И у спичек недолгая жизнь.

— Ты в порядке? — спросила она совсем тихо. Я уже спрятал дневник и теперь стоял около окна. Меня просто трясло.

— Нет.

Кратко, честно.

— Я тоже.

У меня появилось желание подойти к ней, но я сделал усилие над собой. Я не тот, что сможет привести кого-то в порядок, потому что уже почти сам горка пепла.

Елена легла, когда поменяла постельное бельё, а я ещё просто долго стоял. Открыл окно, охлаждал кожу. Мысли охладить было тяжело.

***

Этой ночью спала тяжелее обычного. Потому что рядом был Стефан.

Днём всё было более-менее хорошо. Я даже притворялась радостной, но никто не видел, как я выгляжу изнутри. Если бы можно было делать изображение морального состояния — в форме того же тела, то меня словно погрызли мыши.

Не очень приятное зрелище. Не очень приятные ощущения.

Но ведь так и есть.

День за днём… Не становится легче, нет. Просто словно тащу на себе какое-то бремя. И Стефан рядом — только всё усугубляет.

Каждую ночь вижу Себастьяна, я чувствую себя ужасно виноватой за его смерть. Я убила его так жестоко. И даже не поняла сначала, что сделала.

Я ведь его любила и хотела быть с ним. Но зачем-то стала спасать Стефана. Вообще не отдаю себе отчёт в том, что происходило тогда. Воспоминания туманные, расплывчатые.

Стефан лёг на постели как можно дальше от меня, и это задело. Потом я подумала о том, что это правильно. Вспомнила, что всё теперь сильно изменилось.

Скрючилась на своей половине, под одеялом. Почему внутри себя я всё ещё думаю, что Стефан простит меня?

Зачем быть с той, кто любит другого? Полюбила. Хотя обещала совсем обратное.

Я старалась не заплакать, это было довольно-таки тяжело. Стефан беспокойно ворочался, я же пыталась издать ни звука.

Меня мутило от мысли, что теперь всё слишком по-другому. Мне вспоминались совсем другие ночи, которых было много. И необязательно те, что были с физической близостью. Было много тех, когда я просто прижималась к Стефану и чувствовала себя спокойно, в безопасности.

Теперь же я раз за разом вспоминала о своём теле и всех тех шрамах, которые и на душе остались. Я другая сейчас.

Ночью мне приснился Себастьян. В очередной раз всё было прекрасно. Так прекрасно, что я расплакалась, когда во сне убила его. Проснулась в слезах и увидела Стефана. Убежала в ванную и пыталась привести себя в порядок.