Брак по принуждению, или Его изумрудная тьма
Шрифт:
— Я потеряла родителей, когда была совсем маленькой, — перебила я Стефана и сделала пару шагов назад. — Я росла с бабушкой в бедноте. Я старалась быть хорошей девочкой — всегда делала уроки, помогала ей, людям вокруг меня. В семнадцать лет меня насильно стали выдавать замуж за человека, который разбил мне сердце и сделал мне много плохого. Но вместе с тем я любила этого человека. Я уехала от него и попала в руки к садисту, который пользовался и мучил меня несколько лет. Затем всё вроде как было хорошо. Но нет. Муж зациклен на работе, дети его не видят, я не вижу мужа тоже, только сижу дома, справляюсь с детьми сама. Все мои мечты — о карьере,
Я — ничтожество. Мужу стала угрожать опасность, и я старалась сделать всё для его спасения. Даже связалась с тем садистом, что мучил меня. В итоге — я вновь попала к нему, муж погиб, — я рассказывала всё это как-то отстранённо. — Садист вновь избивал меня, истязал морально, насиловал. Мне угрожали детьми и моим другом. Я старалась делать всё ради того, что они были в порядке. Муж оказался жив. Но он оказался таким же садистом. Насиловал, пользовался. А я… Я потеряла себя. Я уже не могла бороться. Потому что своё место в жизни я давно осознала. Никто я совершенно. Я была беременна, но ребёнка потеряла. Я была замужем в очередной раз, но мужа убила. И вот это мой грех. А больше не знаю. Так что, когда Бог решил меня наказать? Тогда, ещё в детстве? Когда предвидел, кем я вырасту? — у меня больше не осталось сил говорить.
Стефан быстро подошёл ко мне, поцеловал мои руки, он встал на колени. Он плакал.
— Нет, Елена. Нет, он просто знал, что ты выдержишь это. Каждому дано ровно столько, сколько он может выдержать. Ты слышала о житиях святых?
Я присела на корточки рядом со Стефаном, чувствуя себя неловко.
— Я не святая.
— Нет… Просто у них были очень тяжёлые судьбы. Елена, — он обхватил мою щеку ладонью, я задрожала в очередной раз. — Теперь у нас всё будет хорошо.
***
Я чувствовал полную потерянность. Я понимал, что Елена сошла с ума. Она слышит голоса. Вернее, голос. Себастьяна.
Я не хотел класть её в психбольницу, потому что там она совсем одичает. Но и оставлять всё, как есть… Просто невозможно.
Она погибнет. Я тоже.
Я просто бродил по городу, не запоминая маршрута. У меня кружилась голова, и было так плохо. Похоже, ломка.
Но и без ломки было слишком тошно и плохо. Моя Елена… Я не могу ей помочь, потому что даже себе не оказать помощи. Почему всё так…
Я столкнулся с какой-то пожилой женщиной и извинился за это. У меня всё плыло перед глазами.
— Молодой человек, на вас лица нет. Вы в таком состоянии и под машину можете попасть.
— Я не пьян, — покачал я головой, шмыгнув носом. Я поднёс палец к глазу, в надежде убедиться, что не рыдаю. — Со мной всё в порядке.
В первый раз я взглянул женщине в глаза за всё время и удивился этому взгляду. Такому проницательному и чистому что ли.
— Вы выглядите очень потерянным, — продолжила она.
— Потому что я не знаю, как дальше жить, — не знаю, зачем я это сказал. — Всё очень и очень плохо. Я схожу с ума, детей не с кем оставить, жена тоже не в порядке.
— В смысле «сходите с ума»? В церковь сходите, и сразу полегчает.
Эта
женщина, похоже, не понимала всю степень моего отчаянья. Какая там церковь! Тут всем богам молиться — не получишь нужного.— Я не верю, чтобы туда ходить.
— А-а, вот и оно. Самой когда-то такой была. А вы хоть раз сходите. Попробуйте поверить.
Могу проводить.
Я покачал головой. И чего она ко мне привязалась? То вид какой-то не такой, то теперь в церковь собралась потащить.
— У вас ведь больше нет надежды? — и когда она произнесла это, то я перестал сопротивляться. Она права. Нет у меня надежды. Это последняя.
Я шёл с ней рядом, она спрашивала о том, кто я, но я не решался отвечать слишком много. Просто потерянный вконец мужчина с большими проблемами.
Ох, если бы она знала, какими именно проблемами. И их степени.
Мы подошли к храму, хотя я привык видеть другие постройки, знаний хватило, чтобы отличить. Я посмотрел на женщину.
— Вы не католичка? — удивился я.
— Нет. А как вас зовут, кстати? — внезапно спросила она, сбила меня с толку. Как связан мой вопрос и её…
— Стефан.
— Стефан Первомученик. Его закидали камнями во время проповеди. Это твой святой, если что, — улыбнулась она мне, пока я продолжал непонимающе стоять рядом.
— Чего мой?
— Пойдём, не бойся, — прошла она вперёд, я зашёл следом.
Я чуть не присвистнул, когда оказался внутри. Ничего себе строеньице. Изнутри так вообще…
— Это всё на деньги прихожан что ли? Настоящее золото? — скептично произнёс я, а женщина, имя которой я до сих пор не знал, шикнула на меня. В храме нужно было соблюдать тишину. Слышались песнопения. Мне уже становилось нехорошо. Женщина купила свечку и разговаривалась с продавщицей всяких вещичек, я же прошёл к иконам.
И люди этому поклоняются что ли… Я только и недоумевал.
Женщина тронула меня за плечо и провела вглубь храма.
— Я за дочку вот пришла свечку поставить. Она умерла два года назад, — говорила женщина, зажигая свечу от другой свечи, а затем ставя её. Я завороженно наблюдал за огнём. — Хочешь тоже поставить? Ты выглядишь так, словно тебя сейчас изнутри нечистый кусает, — заметила она моё состояние. Я действительно много крутился. Мне действительно было нехорошо.
— Да, давайте, — схватил я свечку. Женщина напомнила, что тут ставят за мёртвых. Я поставил за отца, затем за мать, за Лорен и за неродившегося ребёнка. Женщина хлопала глазами, поняв, что я забрал все её купленные свечки.
— Отец недавно умер и хороший друг. Мать уже давно погибла. А ещё… — мне расхотелось говорить, новая знакомая это поняла. Она вернулась со мной к продавщице.
Потом сказала, что заказала за моё здравие.
Когда мы вышли, я отдал ей деньги, а она увидела купюру и только расширила глаза, посоветовала пожертвовать храму. Я бездумно запихнул купюру в ящичек, когда зашёл, а затем быстро вышел. Я попросил у женщины номер телефона, а она посоветовала мне почитать Библию и жития святых.