Брак с правом на счастье

Весь день после суда я пролежала в полубреду, опекаемая Лоиссой, Кларой и госпожой Ленс. Ближе к вечеру, когда мне, наконец, стало немного лучше, вернулась Мелия. Служанка перевезла из городского дома мои вещи и с сожалением доложила, что Милорд-кот пропал сразу же после суда и больше не возвращался. Она подала объявление в городскую газету и пылко заверила меня, что будет ежедневно проверять, не откликнулся ли кто-нибудь, но я отчего-то была спокойна за своевольного зверя. Нетрудно было предположить, где сейчас мог быть умница-кот – в небольшом доме неподалеку от площади Манцони у своего маленького хозяина. И, сказать по правде, меня радовала мысль, что рядом с Дарреном было хоть одно дорогое ему существо.

Остальные же новости были неутешительными. Мелия ничего не слышала о лорде Кастанелло и окончательных результатах суда, и даже вездесущий лорд Сантанильо бесследно пропал без объяснения причин. го вещи – резная трость с набалдашником в виде головы ворона, щегольские костюмы и странные полулегальные магические приборы вроде монокля-определителя – по словам Мелии, еще оставались в городском доме Майло в день суда, но когда горничная вернулась из поместья на следующее утро, то не нашла ничего, что принадлежало бы лорду-адвокату. А его помощники покинули поместье за несколько дней до этого.

Без Майло у меня проcто опускались руки. Я снова осталась одна – одна против всего мира – и сейчас это одиночество ощущалось как никогда остро. За последние несколько недель я незаметно для самой себя привыкла к крепкому мужскому плечу и ласковому взгляду, к незримой поддержке, к чувству, что кто-то всегда будет на моей стороне, что бы ни случилось. Я заставляла себя верить в лучшее – но отсутствие супруга ощущалось разрастающейся дырой в сердце, и с каждым днем она становилась все больше.

Мелия, регулярно бывавшая в городе, старалась разузнать для меня все, что могла, привозила охапки газет и дюжины слухов, но нигде не упоминалось ничего заслуживающегося внимания ни о задержании лорда Кастанелло, ни о его заключении – лишь несколько желтых газет смаковали скандальные подробности недавнего суда, не особенно вдаваясь в суть приговора. ород ждал выборов главы, и политическая борьба лорда Террини, лорда Себастьяни и вступившего в игру почтенного господина Кауфмана занимала публику гораздо сильнее.

Когда на третий день моего заточения уставо влетел в гостиную, извещая о приближавшейся черной карете, я уже не знала, что и думать. Приезд законников мог означать все, что угодно, но любые новости были лучше, чем никаких новостей вообще.

Черная карета отдела магичеcкого контроля остановилась у парадного крыльца. Мы с Мелией взволнованно замерли в дверях, внутренне готовые к новым неприятностям, но дверца распахнулась, и вслед за молчаливым конвoиром показался Майло, закованный в блокировавшие магию наручники. Супруг выглядел усталым и измученным, а брачный браслет на его запястье слабо светился от наложеннoй на него свежей магической клятвы, ограничивавшей перемещения осужденного преступника.

Но все же лорд Кастанелло был здесь. Он вернулся.

Я рвано выдохнула, чувствуя, как страх, поселившийся в душе с того момента, как я пришла в себя после обморока и последовавшей тяжелой лихорадки, наконец ослабил ледяную хватку. Лишь сейчас я в полной мере ощутила, насколько же сильно боялась за Майло. Я ведь могла никогда больше его не увидеть…

Сердце бoлезненно сжалось от горько-сладкой смеси отчаяния и облегчения. Сбежав с крыльца, я буквально влетела в крепкие объятия супруга. Короткая цепь от наручников впилась в живот, но я едва обратила на это внимание.

Майло прижал меня к себе, почти уткнувшись носом в макушку.

– Фаринта…

– Я боялась, что потеряла тебя…

Мы замерли, не в силах оторваться друг от друга, и лишь грубое покашливание конвоира – наверное, уже далеко не первое – заставило нас неохотно разжать руки.

– Лорд Кастанелло, - законник прикоснулся к брачному брaслету специальным артефактом. – С этого момента и до вынесения приговора вам запрещается находиться где-либо, кроме вашего поместья и городского дома, без особого заверенного разрешения суда. Все перемещения должны осуществляться только в сопровождении уполномоченных законников.

– Хорошо, - безразлично кивнул супруг.

Кристаллы браслета полыхнули алым, подтверждая магическую клятву.

– Контрольные визиты будут проходить еженедельно, – уведомил законник, снимая наручники.
– О дате вынесения приговора вас известят в письменном виде.

– Благодарю.

Негромкий щелчок – и наручники на запястьях Майло разомкнулись. Супруг повел плечами, разминая затекшие мышцы, с наслаждением потянулся. Теплая рука опустилась мне на плечо. Лорд Кастанелло сухо кивнул конвоиру и повлек меня к дому, не дожидаясь отъезда законников. Где-то за спиной со свистом рассекли воздух поводья, скрипнули колеса кареты и застучали по аллее подкoвы лошади.

И только тогда я позволила себе выдохнуть.

***

Массивная дверь захлопнулась за нашими спинами, оставляя по другую сторону законников, проигранное слушание и далекую Аллегранцу с ее несправедливостью, безжалостными обвинителями и агрессивной толпой. Здесь, в огромном холле, полном теплого весеннего света жизнь, казалось, текла в привычном, неизменно-спокойном русле. Можно было, прикрыв глаза, насладиться суетой большого дома и волнующей близостью супруга, на одно короткое мгновение представив, что все непременно закончится хорошо.

Мелия встретила нас на пороге. Горничная раскрыла было рот, намереваясь, верно, в привычной ей многословной манере выложить хозяину дома все, что происходилo здесь в его отсутствие, но вдруг осеклась, так и не сказав ни слова. Хитро прищурившись, она взглянула на нас, почтительно поклонилась Майло, прощебетала что-то радостно-приветственное и поспешила на кухню, прихватив с собой господина Сфорци, попытавшегося было завести разговор с лордом Кастанелло. Из приоткрытой двери в хозяйственную зону поместья доносился звон посуды, цоканье каблучков и приглушенные голоса – похоже, затевался роскошный праздничный обед.

Оставшись наедине в тишине гостиной, Майло обнял меня, потянулся рукой к щеке. Забыв обо всем, я прильнула к его обнаженной ладони, наслаждаясь этим невозможным, но таким жeланным прикосновением. В то мгновение, когда я увидела супруга выходящим из черной кареты, что-то вдруг изменилось во мне, разрушив прежние запреты. Одним простым «ты» мы cловно пересекли черту, за котoрой начиналось что-то новое, неизведанное и невероятно прекрасное. Меня тянуло к мужу – тянуло отчаянно и страстно – и я больше не могла этому противиться.