Брак у народов Центральной и Юго-Восточной Европы

Женщины выводили к гостям мнимую невесту (чаще всего переодетого женщиной мужчину) и предлагали ее купить. После долгого торга молодой муж узнавал настоящую жену и платил за нее выкуп. Все по приглашению старосвата отправлялись в трактир, захватив калачи и выпивку. Танцы и музыка продолжались до утра. Молодая танцевала с замужними женщинами, которые пели:

Uz je to udel'ano, Uz je to hotov'y, Nevesta je ocepen'a, Kol'ace jsou sneden'y… Уже все сделано, Уже готово, Невеста в чепце, Калачи съедены…^{206}

Обычно на следующий день молодую вместе с приданым перевозили в дом родителей мужа. Старосват торжественно передавал ее родителям мужа от имени ее родителей с приветствиями и пожеланиями добра. Он передавал их просьбу принять молодую в свой дом как родную дочь, любить ее и жалеть. Ей же велено было чтить и любить своих новых родителей, им повиноваться и служить утешением им и молодому мужу.^{207} Молодая делала подарок матери мужа (калач или платок), ее благословляли, осыпали зерном и т. п. Снова все приглашались за накрытые столы на угощение, которое длилось так же долго, как и у невестки. Вечером и на третий день продолжались танцы в трактире.

Когда-то у чехов были обычными свадебные игры, в том числе и «казнь петуха». Но во второй половине XIX в. в собственно Чехии они уже исчезли, хотя В. М. Кулда в своем руководстве говорит и об обряде «казни петуха», но старается его «облагородить», т. е. предлагает не убивать петуха во время обряда, а просто отдать его кухаркам после совершенного суда за его проступки.^{208}

Однако послесвадебные театральные представления долгое время бытовали в Юго-Восточной Моравии (Словацко). Ряженая молодежь пела песни и танцевала старинные магические обрядовые танцы, главным из-которых был парный танец «жабска» (zabsk'a) (имитировавший спаривание жаб). Старый его магический смысл — обеспечение многочисленного потомства новой брачной пары.

В этой же области Моравии еще в начале XX в. была широко распространена традиционная обрядовая игра — «суд» (s'ud). Ее играли после свадьбы, несколько молодых мужчин переодевались полицейскими и выступали в роли судей. Во время свадьбы они, наблюдая за поведением, гостей, выбирали «провинившихся», укладывали каждого на лавку, покрывали сверху доской и наказывали определенным числом ударов по доске палкой. Каждый из осужденных имел право потребовать для себя «подушку» на время наказания. Мужчины выбирали женщин, а женщины мужчин, но позднее в качестве «подушки» мужчина получал мужчину, а женщина женщину. Первоначальный обрядовый смысл был забыт, игра превратилась в забаву.^{209}

В ближайшее воскресенье родители молодой устраивали «дружеский обед». Новые родственники при этой встрече получали денежное приданое невестки.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что в чешской деревне второй половины XIX в. сохранившие традиционную структуру свадьбы седлаков — богатых и средних земельных собственников — составляли лишь около 17 % всего количества свадебных церемоний. Подавляющее большинство браков заключалось в среде ремесленников, промышленных рабочих и батраков.^{210}

Свадьбы ремесленников, составлявших в чешской деревне также довольно замкнутую эндогамную социальную группу, праздновались после венчания в кругу родственников со стороны обоих молодоженов и немногочисленных свидетелей. Отсутствовали обычаи, связанные со старосватом и другими членами свадебной дружины, приглашением на свадьбу, сбором денег «на колыбель», редким был и обряд надевания чепца на невесту, так как браки заключались в этой среде нередко в зрелом возрасте и часто только закрепляли давно сложившийся супружеский союз.^{211}

Формальный характер имели свадьбы сельскохозяйственных рабочих, которые заключались в сравнительно раннем возрасте. Чаще всего это также было лишь подтверждением фактического брака молодой пары. Мизерный заработок, а также отсутствие старших по возрасту членов семьи у этой группы, мигрировавшей в поисках работы по всей стране, сказались и на их семейной обрядности.

Свадьба в семьях промышленных рабочих, живущих в селах и в городах, была большим праздничным событием. Свадебный ритуал приобрел здесь упрощенную форму, однако многие традиционные обычаи продолжали соблюдаться, так как носителями семейных традиций были женщины, тесно связанные нормами, принятыми в селе, они были гораздо религиознее и консервативнее мужчин. Поэтому даже сознательные рабочие крупных городов долгое время соблюдали обряд церковного венчания, несмотря на то что гражданское бракосочетание было узаконено с 1868 г.

Праздничное угощение не было обильным и устраивалось для немногочисленных гостей — ближайших родственников и соседей, а также товарищей по фабрике. Утратил свою функцию главный распорядитель свадьбы — старосват, исчезли его речи. Однако сохраняла свою роль свадебная дружина — младенцы и дружки, сопровождавшие жениха и невесту во время свадебного шествия в костел. Молодежь ради забавы устраивала заставы на пути к венчанию. Сохранялось типичное благословение родителей перед отходом в костел, изменившееся по содержанию, потому что жених и невеста благодарили родителей за воспитание дочери, а родители невесты символически передавали ее под власть жениха и его семьи. Участники торжественной свадебной процессии направлялись в костел пешком, угощение устраивала сторона невесты, все организационные хлопоты брал на себя жених. Веселье с музыкой и танцами в трактире редко было доступно гостям на свадьбе в рабочей среде.^{212}

Рис. 1. Друхна и дружка в праздничной одежде любушских крестьян

Рис. 2. Свадебная процессия лужичан Хойерсверте

Рис. 3. Фрагмент македонского свадебного головного убора (Югославия)

Рис. 4. Чехи: жених и невеста из Моравии

Т. Д. Филимонова Лужичане

Лужичане (сербо-лужичане) — потомки некогда многочисленного западно-славянского народа, проживающие в Котбусском и Дрезденском округах на востоке ГДР. В XIX–XX вв. они делились в основном на две этнографические группы — верхних и нижних лужичан, что было обусловлено ходом исторического развития. По данным 1886 г., их насчитывалось 166 тыс. человек. В административном отношении в то время свыше 56 тыс. человек проживали в Верхней Саксонии, остальные (72 400 человек нижних лужичан и 37 300 человек верхних лужичан) — в Пруссии.^{213} Лишь около 10 тыс. остались католиками, остальные стали протестантами-лютеранами. Города, расположенные в области расселения лужичан, были заселены в XIX в. преимущественно немцами, лужичан в них проживало немного. За исключением учителей, юристов, священников, чиновников, ремесленников, почти все лужицкое население относилось к крестьянскому сословию. Помещики были преимущественно немцами. В XIX в. расслоение в крестьянской среде усилилось, выделилась кулацкая верхушка, началась пролетаризация части крестьян.^{214}

Этнографическая литература о семье и семейных обычаях лужичан не очень многочисленна, тем не менее имеется ряд работ, дающих о них представление. Наиболее полное описание свадьбы лужичан мы находим в работе серболужицкого ученого А. Смоляра и немецкого исследователя Д. Гаупта «Народные песни сербов в Верхнем и Нижнем Лаузитце». Достоинством этой работы является не только детальное описание свадьбы, но и то, что в ней показаны локальные различия. Свадебным обычаям и обрядам более позднего периода (конца XIX — начала XX в.) посвящены работы Е. Шнеевайса «Праздники и народные обычаи сорбов», М. Ренча «Народные нравы, обычаи и суеверия у вендов» и др. Проблемами семьи и семейной обрядности в наше время занимался серболужицкий этнограф З. Мусиат. Семейная обрядность лужичан нашла отражение и в работе советского исследователя М. И. Семиряги «Лужичане».^{215}