Братья 2. За закрытой дверью

– Пошли на воздух, мне душно, – говорю я.

Выхватываю помаду из коробки, преднамеренно забываю свою куртку, и первая выхожу на крыльцо. В голове стреляет очередной тупой идеей. Прямо помадой пишу на все огромное окно ресторана: «остосите, суки!»

– Не знаю, как на немецком ни «суки», ни «отсосите». Так и не выучила этот чертов язык.

– Сказать? – смеется Андрей.

– Да уже плевать.

Бросаю помаду, словно окурок, просто куда-то назад. На улице холодно, сейчас только начало весны. Вместо того, чтобы раздобыть верхнюю одежду, направляюсь к набережной, где будет еще холоднее.

Глава 10

Ночь. В средней такой речушке Майн пляшут цепочки золотых фонарных отблесков. Набережная освещена потрясающе: свет звезд убит полностью. От реки тянет морозом и воняет тиной.

– Помнишь, как долго мы раньше гуляли? – поворачиваюсь к Андрею и продолжаю идти задом наперед.

– Да, могли гулять всю ночь.

– Мы гуляли в Амстердаме, Вене, Париже, Женеве, Барселоне и еще паре-тройке отличных мест для гулянок. Только не помню, как было там. Помню места, города, но не нас. Как гуляли именно мы, помню только в одном городе. Там, где все началось, где мы познакомились.

– Тогда все было особенным, полностью согласен, – улыбка Андрея затмевает даже фонари.

– Мы еще ничего не знали друг о друге. Хотя, скажу по секрету, что ты мужчина обеспеченный, догадалась с первой секунды, когда подошел спросить у меня какой-то дурацкий адрес, – смеюсь я. – Ну не должен был ты захотеть со мной знакомиться! Мне было девятнадцать, я носила странные платья и чуть не танцевала, слушая музыку в наушниках. Не твой типаж, как ни крути.

– Почему же?

– Черт, ну не знакомятся миллиардеры на улице с первыми попавшимися девчонками. Тебе надо было вот в такой ресторан, – киваю назад.

– Я счастлив, что рискнул и попросил твой номер. Не мог и представить, что в очередной командировке найду любовь всей своей жизни.

Улыбаюсь, запрокинув голову, и разворачиваюсь. Теперь иду нормально рядом с Андреем.

– Первое свидание. Мы обошли весь город. Ходили целую ночь, я натерла мозоли, но не сказала. Набережная, куда страшнее этой. Ты попросил подождать и вернулся с огромным букетом магнолий. Они пахли нежностью, – делаю вдох. Пахнет сыростью и водорослями. – Андрей, прости. Это был перебор даже для меня. Я, чертова эгоистка, думала только о себе. Мне захотелось херни, и я ее устроила. Тебе, должно быть, было стыдно и неловко. Прости.

– Тебе не за что извиняться. Мне было хорошо, как никогда.

Поглядываю на Андрея, он все продолжает улыбаться. Сейчас не хочу улыбок, поэтому подхожу к ограждению у реки. Вижу подвесной мост, и кучу красивых зданий на другом берегу. Есть небоскребы вроде того, где трудится не покладая рук Андрей. Есть исторические европейские домики.

– Как же я ненавижу этот город, – вцепляюсь в поручень, чтобы от холода стало еще хуже. – Он отталкивал меня всем: вылизанными улицами, зашкаливающим пафосом, всеми этими идеальными местами для успешных людей, своим блеском и дороговизной. Мне было тошно и на окраинах. Я реально думала: «А вдруг место способно свести с ума?» А сейчас смотрю и понимаю, что этот город – весь мир. Вот это действительно страшно. Андрей, а ты его любишь?

– Мне здесь комфортно, я привык к жизни во Франкфурте. Здесь удобно вести мой бизнес, у меня много знакомых.

– Я спрашиваю не об этом! – смотрю на него так, словно сейчас ударю. – К черту удобства, все эти иллюзии! Любишь его, блять, или нет?!

– Не знаю.

– Хватит врать! Мы всегда знаем, любим или нет! Так что?! Любишь?! Любишь?!

У меня все лицо дрожит от злости. В этот момент мне хочется обдать Андрея ледяной водой, хотя это стоило бы сделать со мной. Понимаю, что невменяема, все же, если он не ответит мне прямо сейчас честно, я сделаю что-то страшное.

– Нет, – говорит Андрей.

Гора ненависти обваливается в мгновение. Губы кривит печальной судорогой, глаза наполняют слезы.

– Почему? – спрашиваю так жалостливо, словно мне обидно за Франкфурт.

– Потому что тебе здесь было плохо.

С Андреем не все в порядке. Обычно он хорошо контролирует эмоции, сейчас выражение лица меняется каждую секунду. Похоже, что я не только себе устроила неплохие эмоциональные качели. Снова отворачиваюсь, чтобы дать ему прийти в себя, и запрыгиваю на ограждение. Мне нравится сидеть высоко над шумящей рекой и видеть, как Андрей не способен прятать чувства.

– Возьми пиджак: на улице так холодно.

Оставшись в рубашке, Андрей набрасывает мне на плечи свой пиджак. Нежность. Ей пропитывает воздух, как и тогда, больше пяти лет назад. Я сижу, он стоит. Проснулся, а двигаться еще не решается.

– Садись, – киваю в сторону.

– Думаю, для нас обоих будет безопаснее, если я останусь стоять.

– Да хватит контроля! Сколько можно, Андрей? Стань наконец-то участником, а не зрителем. Здесь круто.

Садится. Смотрю на Андрея и улыбаюсь ему глупо и по-детски, как сообщнику. Он не улыбается, только смотрит на меня, и, увы, это не обычная нежность. Я сама виновата в том, что Андрей не сводит с меня глаз, сама выбила ему почву из-под ног.

Сейчас мне хорошо. Сидеть непонятно где в холоде и приятной компании чудесно. Не скажу, что это та свобода, о которой я мечтала, в любом случае сейчас мне лучше, чем было еще совсем недавно. Первый полет Андрея в открытом пространстве своей души заканчивается быстро. Вот он снова стоит передо мной, его лицо уже не меняется каждый миг. Запрокидываю голову, чтобы попытаться рассмотреть звезды и покачиваюсь. Страх пробивает поясницу. Жду, что рухну в воду, но меня что-то тянет назад. Андрей схватил меня за плечо и не позволил провалиться в бездну.

– Блять! – ругаюсь я и спрыгиваю. – Спас меня, что ли?

Андрей пожимает плечами.

– А если бы не успел и я упала? Прыгнул бы за мной?

– Конечно.

– И куда бы ты прыгнул? Куда? Ты не умеешь плавать, дубина, – стучу Андрею по лбу и смеюсь. – Ты был на Майорке, в Доминикане, на Мальдивах, Бали и не плавал в лазурных океанах. Как тебе не стыдно?

– Я занимался чем-то другим. Чтобы отдыхать, не обязательно плавать.

– Знаю, чем ты занимался. Работал. Отдыхать ты не умеешь.

– Есть такое.

Не знаю, сколько мы молчим, знаю только, что Андрей снова пробивает собственную же защиту. Длинный взгляд, потом прикосновение его пальцев к моей щеке. Удивительно, что у Андрея даже здесь и сейчас теплые руки. Он наклоняется ко мне, продолжая гладить щеку, а я улыбаюсь ему. Алкоголь затормаживает реакции. Мне хорошо с ним, его касания приятные, но так нельзя. Он хочет меня поцеловать, только поэтому отворачиваю голову.

– Мне пора, – говорю, сделав вынужденный шаг в сторону.