Братья Дуровы

Шутка была незамысловатой, но Макс обладал таким обаянием, что она всегда имела успех.

Макс Высокинский все время обновлял свой репертуар, он играл на многих музыкальных инструментах, артистично перевоплощался в различные образы, отлично танцевал: показывал как кружится в вальсе застенчивый гимназист, лихо отплясывает кадриль офицер, пытается плясать польку-мазурку старый чиновник или купчина после «двенадцати самоваров» чая. Каждый номер Макс заканчивал акробатическим трюком.

Искусство Высокинского вызвало многих подражателей, некоторые из них даже принимали его имя. Среди таких был талантливый и любимый его ученик Сергей Сергеевич Альперов. Сын балаганщика, он попал в цирк и, на свое счастье, почти сразу оказался на попечении замечательного педагога, каким был клоун Макс.

Сергей Альперов значился на афишах «универсальным артистом». Он творчески воспринял репертуар своего учителя, тоже был превосходным танцором, акробатом и музыкантом. Но главное — умел разговаривать на манеже, все чаще обращаясь к злободневной теме.

Сергей Альперов был одним из самых образованных клоунов своего времени, он знал французский, английский, немецкий, итальянский языки, много читал, что, конечно, тоже повышало культуру его работы.

Впоследствии Сергей Альперов в роли белого клоуна выступал в паре с рыжим Мухницким (Бернардо). Им принадлежит заслуга в обновлении циркового репертуара, создании нескольких остроумных пародий на бытовые, театральные и спортивные темы. В дальнейшем оба клоуна работали со своими одаренными сыновьями.

Можно было бы назвать еще немало артистов, снискавших успех на русской арене. Среди них незаурядный клоун Танти-Бедини, итальянец по происхождению, но всю жизнь проработавший в России. Он был известен своими пародиями, в которых использовал дрессированных свиней.

Русский народ всегда понимал и ценил юмор, любил смех. Клоунада на арене занимала все более почетное место. Об этом красноречиво свидетельствует такой факт: в программе представления цирка Саламонского 23 сентября 1884 года из десяти номеров семь были клоунские. В те же времена в саду «Эрмитаж» предприимчивый, необычайно изобретательный режиссер М. В. Лентовский показывал все лучшее, что было на европейской эстраде, и у него клоунада была в центре внимания.

Следуя испытанной традиции балаганных дедов, клоуны все чаще «разговаривали» на арене, затрагивая злободневные темы. И надо признать, сатира на арене бывала гораздо острей, чем на страницах газет и журналов. Не случайно один реакционный журнал горячо возмущался: «Можете ли вы себе представить, что в России, где почти все предусмотрено, всякое публично произнесенное слово на кафедре, в театре, в церкви, на собрании подчинено цензуре… существует целое учреждение вне всякой цензуры, со свободным до некс плюс ультра словом и действием, большею частью соблазнительным. Мы говорим о цирках».

Далее журнал сетовал: «Клоун может глумиться над общественным порядком, вековыми идеалами, над политикой и нравственностью совершенно свободно. Кто может судить его за это? Никто! Нет закона, который требовал бы, чтобы слова и действия клоуна были подчинены контролю».

Действительно, «разговорники» на манеже были избавлены от предварительной цензуры. Все же журнал, так старательно охранявший «вековые идеалы», заблуждался. Дежурный полицейский пристав всегда мог прервать цирковое представление, если что-либо казалось ему предосудительным. А невежественная полицейская цензура бывала похлеще всякой другой.

Веселое острословие, крылатое словцо, злободневный отклик так или иначе придавали сатирическую направленность клоунским выступлениям. Но только приход на манеж Владимира и Анатолия Дуровых поднял клоунаду до высоты обличительной сатиры.

Владимир Дуров не внял грозному предостережению московского генерал-губернатора. Имя его не забывалось и звучало все более громко и как раз оттого, что он держал «язык за зубами».

Судьба забросила клоуна Владимира Дурова в Курск, когда там свирепствовал губернатор барон фон Валь. Ретивый администратор громил и разносил подчиненных, не церемонился в выражениях с посетителями своей канцелярии и вообще, где только мог, наводил страх.

Однажды губернатор приказал сделать смотр городской пожарной команде, чтобы убедиться, что ее машины выбрасывают воду выше помпы добровольной пожарной дружины, на которую Валь косился с подозрением, как на нечто «вольное».

Здание цирка было назначено для проверки мощи пожарных насосов. Потоки воды залили внутренние помещения, уборные артистов, коридоры, конюшни. Толпы зевак любовались репетицией тушения пожара, который действительно чуть не возник, так как искры от паровой машины прожгли парусину шапито. Однако находчивый хозяин цирка решил тут же возместить убыток и, пока народ не разошелся, ударом в колокол возвестил о внеочередном представлении.

Губернатор первый занял ложу в цирке. Настроен он был благодушно: городская команда качала воду выше, чем «вольная».

Следуя примеру высшего начальства, на представление прибыла чиновная знать во главе с полицмейстером. Это нисколько не смутило, а еще сильнее подогрело молодого клоуна Дурова. Он выбежал на манеж с отчаянным криком:

— Батюшки, несчастие! Городская пожарная машина загорелась!

Шутка достигла цели. Местные жители, натерпевшиеся от неуемного градоправителя, встретили ее хохотом. А грозный сатрап нахмурился и покинул ложу. За ним последовал полицмейстер и прочие начальствующие лица.

С того дня на цирк и на клоуна посыпались всяческие придирки. Началась глухая борьба, заставившая Дурова искать ангажемент в другом городе.

История на том не закончилась. Финал ее был через несколько лет, когда Валь стал градоначальником в Петербурге. Владимир Дуров выступал в то время в цирке Чинизелли. Он был уже признанным артистом, и его сатирические стрелы обрели гораздо большую остроту и опасность для тех, в кого они направлялись.

На одном из представлений полиция потребовала приготовить ложу для неожиданно прибывшего в цирк градоначальника. Об этом узнал Дуров и устроил ему достойную встречу.

Едва отвернулась тяжелая портьера и в ложе появился Валь со своей свитой, клоун на полуслове оборвал монолог, сделал паузу, многозначительно приложил палец к губам, встал на барьер и сказал:

— Шшш… Валь идет…

На следующий день весь Петербург повторял злой каламбур.

О схватке клоуна Анатолия Дурова с градоначальником Одессы адмиралом Зеленым в свое время в России передавали из уст в уста. Рассказ этот приукрашивался, обрастал всяческими подробностями и в конце концов мало походил на то, что произошло в действительности.

Вот как сам Дуров описывает этот интересный случай. Хотя, возможно, и он несколько сгущает краски, касаясь своей роли в этой стычке.

Адмирал Зеленый держал горожан в вечном страхе. При встрече с ним все должны были вставать и снимать шляпы. Как-то столкнувшись на улице с юным гимназистом, грозный адмирал закричал:

— Шапку долой!

Но гимназистик растерялся, Зеленый сбил с него фуражку и надрал бедняге уши. Говорили, что после этого директор гимназии просил Зеленого приехать и показаться ученикам, чтобы они знали его в лицо и при встрече снимали фуражки.