Братья Карамазовы. Том 3. Книга 2

Уже подъезжая к дому на La rue de Carouge en part vingt sept. (Двадцать семь) Ева Александровна повернулась и посмотрела проницательным взглядом на Алексея Федоровича.

Скажите, в чем я грешна перед вами?

Что?

Я виновата в чем-то перед вами, что вы молчите, с тех пор как мы покинули Париж?

Видите ли, Ева Александровна, в Париже произошло нечто, что перевернуло мои моральные устои, и теперь, я не нахожу разумного объяснения своего бытия. Вы здесь абсолютно не причем. Потому не казните себя. Это пустое.

Быть может, вы тогда объяснитесь, что будет с вашей стороны величайшей милостью по отношению ко мне.

Экипаж остановился. Возникла пауза. Оба замерли, глядя друг другу в глаза.

Когда вам будет угодно?

Через три дня приходите на ужин. Там, мы с вами и условимся. Теперь же, прощайте, – Сказала Ева Александровна, и покинула экипаж, оставив Алексея Федоровича наедине со своими мыслями.

Лошади дернули повозку и пошли рысцой, а февральский морозец завладел всей его сущностью. И только, когда открылась дверь и на пороге перед ним предстала Надежда Владимировна Кончевская, супружница Шишко Леонида Эммануиловича, у которого он квартировал, он пришел в себя и в нем проявилась жизнь.

Входите, входите! – Сказала хозяйка лучезарно ему улыбаясь.

О, а мы вас каждый день поджидаем. Однако вы скоро обернулись, но ваше место всегда готово, и вы можете проходить и отдыхать с дороги, – сказал Ширко, появившись столь стремительно, что Алексей Федорович немало удивился сему поистине говоря чуду.

Обед, будет через четверть часа, – известила его Надежда Владимировна.

Оказавшись снова в комнате, Жака Элизе Реклю, он сел на кровать и глубоко задумался. «Как же так?» —спрашивал он себя. «Все подвержено тлению и пустота подлинный хозяин мира сего?» «Для чего тогда явилась жизнь на планете? Неужели чтобы однажды умереть навсегда? А зачем тогда знания, что даны человеку?» «Нет, не может такого быть. Бог – явил жизнь для того, чтобы утвердить Себя в ней и человек обладающий познанием, сам является Его воплощением в этом мире и также способен воплотить своего Создателя в камне, дереве, живописи, литературе, музыке, синематографе, фотографии, словом в мире материи. Это как круговорот воды в природе. Она являет себя в жидком, твердом и газообразном состоянии».

Вот. Ешьте, пока теплое, – сказала Анастасия, поставив тарелку щей на стол.

Простите, я вам не помешаю? – Спросил Ширко, вошедший в комнату следом за служанкой.

Алексей Федорович, знаком пригласил его и принялся за принесённые щи.

Я, собственно, к вам с вопросом. Вам удалось решить вашу дилемму: Бог и революция? – продолжил он.

А никакой дилеммы нет, есть естественный процесс. Революция, конечно, радикальный метод, но от него нельзя отказываться, если ситуация грозит уничтожению целого народа. Как у Дюма: один за всех и все за одного.

В смысле? Простите, не понял вас.

Ну, я говорю, что, если край, то лучше пусть один помрет за всех, нежели все помрут из-за одного.

А причем здесь революция?

В самом, что ни на есть прямом осмыслении нашем. Пусть душегубец погибнет, нежели народу русскому гибнуть.

Простите, а как же Бог?

Бог, есть любовь. И он так нас возлюбил, что простит нам убийство одного гадкого создания, ради благополучия его стада. Как вам такое заявление?

Новая мысль, но она обходит страдание во имя искупления души. Хотите без мучений рая достичь?

Наши детушки достигнут, они-то нас и отмолят перед Всевышним.

Но сейчас время такое, что брат не любит брата, сын ненавидит отца, мать свою дочь. Как же детушки вас из беды греховной вызволят, когда их сердца преисполнены отрицания вас, как любезного родителя? Я, конечно, не именно вас имею ввиду, а в общем характере говорю, так сказать, мода, что ли, ноне такая пошла.

Вот тут думать надо, как народ русский объединить, потому что разделение среди него внес сатана. Ему это на руку. Как говорится: разделился дом на две части, считай все – пропала семья в нем живущая.

Да, раскол в умах, страшная вещь.

В сердцах – вот, где пропасть человеческая. И идут туда, а кто и бежит в припрыжку. Слепцы. Каиново порождение.

Вы с дороги только что, а я вот вас вопросами донимаю. Простите меня. Я вас покину, а завтра вернусь к вам, и мы непременно с вами эту дискуссию продолжим. Теперь же, отдыхайте, – сказал Ширко и удалился. Алексей Федорович остался один, он обвел взглядом комнату, посмотрел на свой чемодан, потом тяжело вздохнул, лег на кровать и вскоре захрапел.

ДЕЙСТВОВАТЬ

Через три дня, Алексей Федорович, как и было ему назначено дамой его сердца, стоял у дверей квартиры, в которой она проживала. Он робко дернул за шнур звонка. Ему открыла сама Ева Александровна и тут же чуть не вскрикнув, едва подавив свое удивление от увиденного, она мило улыбнулась. Перед ней предстал в экстравагантном костюме жокея: в клетчатом пиджаке, кепке с кнопкой и большим козырьком, брюки-гольф с полосатыми гетрами, оранжевые ботинки на толстенной каучуковой подошве и трость с серебряным набалдашником. Алексей Федорович сам выбрал этот костюм по журналу "Мужские моды".

Это вы?! – с трудом выдавила она.

Я!!! – сияя восклицал он.

А зачем все это? Боже мой, что я говорю, конечно, входите, но….

Алексей Федорович, не стал ждать вторичного приглашения и широко шагнув оказался в прихожей так что Ева Александровна, едва успела отойти, чтобы он мог беспрепятственно войти. Он уже здесь был и ему все было знакомо, а потому быстро сняв вызывающую обувь прошел в гостиную. Хозяйка квартиры, с подчеркнуто строгим видом сидела за столом. Ее недоуменный взгляд буквально пронзил Алексея Федоровича, что тот даже оторопел, не зная, что дальше делать. Но Жозефина сама его выручила, протянув в его сторону руку. Он тут же сделал шаг вперед и поцеловал ее: – Madam, – сказал он в почтении, и она так же жестом руки пригласила его сесть за стол.

Ужин прошел томно, Ева Александровна не проронила ни слова, лишь лукаво посматривала исподлобья на Алексея Федоровича, поедая яичницу с колбасой. А он, словно не замечая ее, смело угощался стоящей на столе наливкой. Когда Жозефина покинула их Ева Александровна сделала серьезный вид и впервые посмотрела на него.

Я испытывала вас. Вы сердитесь на меня? – Сказала вдруг она.

Нет.

Благоразумно с вашей стороны.

Вы хотели давеча чтобы я объяснился. Что ж, я готов.

Нет, нет. Не сейчас и не здесь.

Как? А где? И когда?

Пока не знаю.

Я считаю, что это необходимо сделать как можно скорей, чтобы между нами не было никаких недомолвок потому как наши с вами отношения я рассматриваю чрезвычайно серьезно.

Значит нам надо где-то быть, чтобы мы с вами смогли предстать друг перед другом в откровенном виде.

Простите, я вас не совсем понял. Что вы имеете в виду? Выши слова звучат двусмысленно.

Я имела в виду, что для объяснений нужна комфортная атмосфера, а эта комната для этого не годится.