Братья Карамазовы. Том 3. Книга 2
Шрифт:
И кого вы хотите в секретари? У вас есть кто-то на примете? – Спросил Чернов.
А что Петр Моисеевич, вам не подходит? – спросил Савинков.
Он скорей помощник, нежели секретарь, – ответил Алексей Федорович.
Так кого вам надо? – Спросил Чернов.
"Председателя Невского отдела", "рабочего" Петрова. Вот, кто мне нужен, – сказал Алексей Федорович.
Хорошо, выпишем вам Петрова, а пока никакой самостоятельности, – сказал Чернов.
Сидите тихо, и не заставляйте нас больше являться к вам, иначе следующее свидание может для вас стать
Нам, позора не надо, – язвительно сказал Азеф.
Прощайте, Алексей Федорович, – сказал Чернов.
Не расслабляйтесь, – сказал Савинков.
Всех вам благ, – сказал Азеф и все трое как по команде развернулись и вышли за дверь оставив Алексея Федоровича, в недоумении.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Над Женевой лил дождь, снег на тротуаре под его воздействием стремительно таял. На ее улицы явился март месяц принеся с собой оттепель. Часы пробили восемь вечера после полудней. В домах по rue Carouge, уже зажегся свет. В этой пространственной обстановке, в шляпе с широкими полями, в кожаном плаще и лакированных ботинках ходил в зад и вперед Петр Моисеевич Рутенберг. Он периодически посматривал на окна второго этажа дома № 27, которые были тепло освещены.
Он был сильно разгневан из-за того, что его телеграммой вернули прямо с границы назад в Женеву. И теперь его страстная натура жаждала удовлетворения своих горячих эмоций и чувств, переполнявших его. Но что-то мешало ему подняться наверх и войти в желанную им обитель.
ДЕМОН
Часть II
VII
Вечерней мглы покров воздушный
Уж холмы Грузии одел.
Привычке сладостной послушный,
В обитель Демон прилетел.
Но долго, долго он не смел
Святыню мирного приюта
Нарушить. И была минута,
Когда казался он готов
Оставить умысел жестокой,
Задумчив у стены высокой
Он бродит: от его шагов
Без ветра лист в тени трепещет.
Он поднял взор: ее окно,
Озарено лампадой, блещет;
Кого-то ждет она давно!
И вот средь общего молчанья
Чингура 1 стройное бряцанье
И звуки песни раздались;
И звуки те лились, лились,
Как слезы, мерно друг за другом;
И эта песнь была нежна,
Как будто для земли она
Была на небе сложена!
Не ангел ли с забытым другом
Вновь повидаться захотел,
Сюда украдкой слетел
И о былом ему пропел,
Чтоб усладить его мученье?..
Тоску любви, ее волненье
Постигнул Демон в первый раз;
Он хочет в страхе удалиться…
Его крыло не шевелится!
И, чудо! из померкших глаз
Слеза тяжелая катится…
Поныне возле кельи той
Насквозь прожженный виден камень
Слезою жаркою, как пламень,
Нечеловеческой слезой!..
Время шло, а Петр Моисеевич все медлил. Наконец поняв, что бесконечно стоять на улице бессмысленно, он собрался с моральными силами и вошел
в подъезд.VIII
И входит он, любить готовый,
С душой, открытой для добра,
И мыслит он, что жизни новой
Пришла желанная пора.
Неясный трепет ожиданья,
Страх неизвестности немой,
Как будто в первое свиданье
Спознались с гордою душой.
То было злое предвещанье!
Он входит, смотрит – перед ним
Посланник рая, херувим,
Хранитель грешницы прекрасной,
Стоит с блистающим челом
И от врага с улыбкой ясной
Приосенил ее крылом;
И луч божественного света
Вдруг ослепил нечистый взор,
И вместо сладкого привета
Раздался тягостный укор:
Петр Моисеевич? А вы какими судьбами здесь? – Спросил, удивленно улыбаясь Алексей Федорович, открыв входную дверь.
Я по вашу душу приехал, – ответил он и вошел в прихожую.
Но это не мой номер, а здесь у меня с Евой Александровной тет-а-тет, – сказал Алексей Федорович.
IX
«Дух беспокойный, дух порочный,
Кто звал тебя во тьме полночной?
Твоих поклонников здесь нет,
Зло не дышало здесь поныне;
К моей любви, к моей святыне
Не пролагай преступный след.
Кто звал тебя?»
Ему в ответ
Злой дух коварно усмехнулся;
Зарделся ревностию взгляд;
И вновь в душе его проснулся
Старинной ненависти яд.
«Она моя! – сказал он грозно, —
Оставь ее, она моя!
Явился ты, защитник, поздно,
И ей, как мне, ты не судья.
На сердце, полное гордыни,
Я наложил печать мою;
Здесь больше нет твоей святыни,
Здесь я владею и люблю!»
И Ангел грустными очами
На жертву бедную взглянул
И медленно, взмахнув крылами,
В эфире неба потонул.
Возвращайтесь к себе. Настоятельно, вас прошу Алексей Федорович, – с твердым отзвуком сказал Петр Моисеевич.
Но…, у меня…, у нас…, – запинаясь попробовал что-то сказать Алексей Федорович.
Пошел вон!!! – громогласно провозгласил Петр Моисеевич, и достал из кармана револьвер. – Ну?!
Да…, конечно…, я сейчас…, да как же это я…, – также запинаясь ответил Алексей Федорович, и ретировался в глубь прихожей пропустив Петра Моисеевича.
X
Тамара
О! кто ты? речь твоя опасна!
Тебя послал мне ад иль рай?
Чего ты хочешь?..
Демон
Ты прекрасна!
Тамара
Но молви, кто ты? отвечай…
Демон
Я тот, которому внимала
Ты в полуночной тишине,
Чья мысль душе твоей шептала,
Чью грусть ты смутно отгадала,
Чей образ видела во сне.
Я тот, чей взор надежду губит;
Я тот, кого никто не любит;
Я бич рабов моих земных,
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы,
И, видишь, – я у ног твоих!
Тебе принес я в умиленье