Братья

Алевт махнул рукой, не договорив, побежал в голову каравана, но вскоре вернулся. — Они решили миновать город, не останавливаясь. Там полно болезней. Решено отойти, как можно дальше. Вечером мы продолжим.

Шли быстро, вытянувшись вдоль реки. Город остался позади, Оронт повернул в сторону близких гор. Дорога вела вдоль леса. Дышалось легко, и дыхание доставляло блаженство, настолько силен был аромат цветущих растений. Воспоминание о городе казалось плохим сном, к которому не будет возврата. Ноги несли вперед, будто рай находится рядом и осталось толкнуть дверь и войти…

И вдруг встали. От леса катила огромная толпа. Лиц не было, лишь ярость и неистовая злоба. Размахивали палками, тянули руки, скалились, кричали все разом жалобно и страшно. Безумие владело этими… даже не людьми, настолько отчаянным и диким был их вид. Сотни, тысячи, волнующаяся масса уродливой, серой плоти.

Византийцы умели отражать нападение. Копейщики вытянулись в линию, следом встали лучники, поспешно готовя оружие. Толпа налетела, как первая тяжелая волна обрушивается вслед за внезапным смерчем. Налетела, ударила в преграду и отхлынула. Задние еще напирали, но те, кто вырвался вперед, уперлись грудью в острия копий и замерли. Только дышали хрипло, глядя глаза в глаза, и рев сменился тяжелым, как свинец, молчанием. Так и застыли. Огромное скопище ощущало себя едино, слитно и набирало силы для нового порыва, который бросил бы людей вперед, на острия копий и протащил бы вместе с телами убитых — своих и чужих. Еще длился первый страшный миг, дышал ненавистью, переполнявшей, как грозовой заряд переполняет черную тучу, готовую разразиться ударом молнии. На помощь своим поспешно подтянулись остальные, линия византийцев укрепилась, но силы оставались неравны. Пока оружие удерживало нападавших, они растеклись вдоль линии каравана, перекрыли путь и теснили, чтобы окружить, навалиться вдесятером на одного и одолеть. К тому шло. Громко кричали женщины, волновались лошади, люди метались из стороны в сторону, будто барахтались в огромной сети, пока она стягивалась, опутывала прочно и безнадежно. Солнце жгло. Толпа напирала. Но на счастье византийцев, у них оставался путь отхода. Засада была устроена с одной стороны дороги, и, упиралась в византийцев, будто дугой натянутого лука. Караван стал медленно сползать на большое поле, густо усеянное камнями. Пятились, удерживая наседающих врагов на остриях копий. Немного им осталось, но решающего усилия, последнего отчаянного броска не хватило. Толпа еще бесновалась, но воля ее ослабела. И, как переливается песок в часах, ответно крепла сила осажденных. Раненых успели подобрать, передать назад, своим. Остальные сомкнулись и держались плечом к плечу. Толпа наседала. Передние, на которых были направлены копья, сдерживали задних. А те пытались дотянуться через головы и толкали своих в спины, гнали вперед. Не уступая друг другу, люди катились валом через каменную равнину. Византийцы отступали, поднимаясь на плоскую верхушку холма. Здесь в изгибе морского берега стояла когда-то сторожевая башня, окончательно поверженная недавним землетрясением. В основании башни среди развалин сохранились многочисленные ходы и укрытия, к которым разрушительные силы природы добавили новые трещины и разломы. Погонщики загоняли туда верблюдов. Теперь, когда караван оказался под защитой, можно было испытать силу врага. Цепь византийцев решительно пошла вперед, убыстряя шаг и подкалывая врагов остриями копий. Те подались, но схватились за камни, которые валялись в избытке. Лучники ударили почти в упор, и два десятка тел легли под ноги идущим. Византийцы переступали через них, и шли, не оглядываясь, не медля, предоставив задним добивать тех, кто пытался встать. Лучники ударили еще раз, и каждая стрела нашла цель. Копейщики ускорили шаг, пытались воспользоваться замешательством, чтобы рассеять толпу и обратить ее в бегство. Но нападавших было намного больше, в византийцев полетели сотни камней. Раненые и убитые были теперь с обеих сторон. Варсофоний отозвал своих в укрытие. Силы оставались неравны. Достаточно было выманить византийцев, рассеять их строй камнями, и преимущество нападавших стало бы окончательным. Цепь отступила, толпа потянулась следом. На поспешно организованный лагерь посыпался густой град камней. Лучники поразили нескольких, наиболее ретивых метателей, наступила передышка. Пришла пора осмотреться. Один убитый, несколько тяжело раненых — такими оказались потери. У Михаила не было оружия, он не имел навыков воина. Совсем не то, что Алевт. Этот объявился в полном вооружении, на одежде была кровь. Одного я проткнул. — Сказал он. — Но кровь не его. Вытаскивал раненого. Знаешь, ведь это — те самые нищие. Я их узнал. Они, уверен, подняли остальных, пообещали хорошую добычу. Все эти дикари живут в пещерах достаточно далеко отсюда и редко сходятся вместе. Нищие дали знать. Это они организовали засаду. И они не отступят, пока не добьются своего.

Так и оказалось. Вечером исчезла слабая надежда, что грабители, не одержав быструю победу, разойдутся. Вокруг осажденного лагеря зажглись десятки костров. Алевт принес свежие известия. — Варсофоний надеется на подмогу франков. Наши послали известие о посольстве.

— А что ты думаешь?

Алевт пожал плечами. — Если они вышли навстречу, то опаздывают. Долго мы не продержимся, воды почти нет. В прошлом году им удалось отбить часть каравана, и они остались довольны. И теперь, я думаю, лучше откупиться. Жадный часто проигрывает. Но Варсофоний пока не хочет уступать. Слушай внимательно. На тот случай, если со мной что-нибудь случится. В Иерусалиме найдешь гостиницу Лев и змея. Спросишь Аристида. Скажешь, что ты от Алевта. Там помогут.

Ночь прошла спокойно. Нападавшие не делали больше попыток захватить лагерь. Видно было, они плохо организованы, и только жажда добычи заставляет их действовать сообща. Наутро отразили еще одно нападение. Как и накануне, толпа поднялась и двинулась на приступ вся разом, женщины и мужчины, вооруженные палками и камнями. К счастью, превратившись в зверей, эти люди разучились воевать. Лучникам досталась хорошая мишень. Но те, кто шел следом, засыпали лагерь тысячами камней. Камни падали тяжелым градом, калеча всех подряд. Даже в укрытии, уберечься от них было трудно, тем более, воинам, выстроившимся цепью, чтобы сдержать толпу. Это были тяжелые часы. К вечеру силы защитников оказались на исходе. Тяжело раненых было десятки, а тех, кто не считал множественные синяки и шишки, не осталось вовсе. Люди были угнетены. Следующий приступ мог стать последним. Толпа не была войском, привыкшим платить цену за победу, ее желание не иссякло, потери только умножали ярость. Выделялся вожак — огромный, звероподобного вида, В кожаных доспехах он сохранил воинские навыки. Остальных вела стихия. Алевт издали показал Михаилу. — Гляди, это те, кого ты пытался накормить.

К вечеру бой стих, обе стороны стали устраиваться на ночлег. Глашатай от Варсофония стал звать противника на переговоры. Алевт нашел Михаила и сообщил результат.

— Мы предлагаем половину. Они требуют больше, плюс оружие раненых и убитых. Оставляют еду и воду на два дня.

— Ты думаешь, они сдержат слово?

— Они предлагают своих заложников. И, главное, с них хватит.

— Что решили наши?

— Варсофоний медлит. Они устали, как и мы, и думают о нас лучше, чем есть на деле. Завтра все решится. Но мы с тобой можем уйти. Ты готов?

Михаил растерялся, предложение было неожиданным. Алевт продолжал. — Здесь делать нечего. Если сумеем пройти сквозь их лагерь, выберемся. Дорога простая.

Алевт говорил шепотом. Рядом были люди. Мало кто спал, и никто не отходил надолго.

— Не пройдем.

— Но ты готов? Сегодня ночью. Скоро станет темно, все заснут, и, если не сломаем ноги, спасемся.

— Нет. Я остаюсь.

— Ты не нужен. Завтра они раздавят нас. Другого не будет. Что ты собираешься защищать? Чужое добро? Византийских попов? Варсофония? Что? Или ты думаешь, они стали бы защищать тебя.

Михаил не давал клятвы на верность и не испытывал благодарности. Алевт был прав. Прав каждым своим доводом. Но что-то мешало. Несколько дней он шел с этими людьми. Многие были убиты и ранены, защищая его. Он тоже защищал их, ему повезло больше. В его везении была их боль и стоны, которые неслись со всех сторон…

Алевт хмыкнул. — Ладно, упрямец. Но я нашел тебе работу. Да, да, тебе. Подожди, сейчас узнаешь.

Вскоре их позвали к Варсофонию.

— Пойдете вместе. — Распорядился тот. — Алевт расскажет. Только тихо, никто не должен знать. А ты пропустишь их. — Последние слова относились к начальнику караула.

Звезды спрятались, чтобы помочь беглецам. Осаждающие, не заботясь о безопасности, щедро жгли костры. Углубившись в расположение вражеского лагеря, они встали и пошли, стараясь не попадать на свет. Несколько раз их окликали, но Алевт в ответ только махал рукой. При опасности, выбрав укрытие, пережидали сидя, осматривались, потом двигались дальше. Шли долго, миновали лагерь, остановились, чтобы перевести дух. Алевт пояснил.

— Завтра мы должны пройти как можно дальше. Если из Иерусалима выслали людей, мы должны поторопить их. С утра Варсофоний начнет переговоры и будет тянуть. Он рассчитывает выгадать время.

— А если не встретим?

— Это все, что можно сделать. Если нет, возвращаться бессмысленно. Варсофоний сдастся, на любых условиях. Ты видел, у нас нет выхода. Главное теперь, поспешить. Пошли.

— Э-э-э. — Кто-то невидимый ухватил Михаила за руку. Забыв об осторожности, они налетели на лежащих людей. — Бежим. — Что-то понять было трудно. Михаил рванулся, ударил наугад, почувствовал жесткие курчавые волосы. Невидимую голову ударил камень. Рука разжалась. Алевт успел вовремя. Они заспешили, спотыкаясь. За ними не гнались. Рядом тяжело ахнул Алевт. Но они еще бежали, поддерживая друг друга и задыхаясь. Потом остановились, прислушались. Вдалеке звучали растревоженные голоса, рядом было тихо. Алевт взял Михаила за руку и потянул за собой. Вскоре вышли на дорогу.

Несколько часов шли молча. Дорога была разъезженной, однако, землетрясение сделало свое дело. Глаза постепенно привыкли к темноте, но препятствия различались с трудом, двигались осторожно. Алевт отставал. В одном месте, где дорога подошла вплотную к горе, путь им преградил завал, и они долго наощупь, стоя на коленях, переползали через него. И опять шли. Потом Алевт остановился и сел.

— Очень темно.

— Но уже светает.

— Я останусь здесь. — Алевт провел рукой Михаила по своей голове. Рука стала липкой от крови.

— Ты видишь меня? Знаю, видишь. И я видел тебя. Раньше. А теперь не вижу. Совсем не вижу. Ничего. Я — слепой, со мной не уйдешь. А один ты сможешь. Отведи меня к дереву, чтобы я не лежал возле дороги. И оставь. А сам торопись.

— Я вернусь за тобой. Обещаю. Если не встречу иерусалимцев, я все равно вернусь.

— Нет времени на разговоры. Эй. — Окликнул Алевт. — Прошу. Поцелуй меня.

Михаил застыл, удивленный. — Чего медлишь? Кто знает, когда встретимся. С этим я хотел бы умереть. Поцелуй. В губы. И прощай…