Братья
Шрифт:
— Предоставь это мне. — Попросил я. — Мне кажется, я знаю, как действовать. Назначь на завтра сбор. Жоффруа не упустит случая покрасоваться.
По заведенным правилам, раз в месяц король выбирается из города, чтобы на открытом месте испытать силу наших людей. Там они устраивают скачки, проверяют крепость луков и рубят набитые травой мешки. Рыцари ищут случай отличиться и съезжаются охотно.
А я вновь посетил Миллисенту. Трудно представить себе женщину более взволнованную, когда дело касается событий, выходящих за пределы собственного дома. Она изводилась от нетерпения. Еще бы, за время, пока муж был в плену, эта дама привыкла узнавать новости первой.
— Он должен командовать. — Я рассказал о ночной
— Но король… — удивленно возразила она.
— Король готов уступить Жоффруа эту честь. Жоффруа поведет первый отряд. С остальными король выступит сам.
— Должна признать, мой муж не слишком осмотрителен. И велико искушение свести старые счеты.
— Ему доставит удовлетворение встретиться на равных. Каждый покажет свою силу, никто не предлагает объясняться в дружбе.
— Мудрый человек. — Миллисента кольнула меня взглядом, и я ощутил себя польщенным. — Хотите, чтобы я уговорила мужа помочь человеку, который держал его в плену? А если они сговорятся?
Я пожал плечами. — Для него это хороший случай удовлетворить самолюбие. Но польза не живет рядом с обидой. Если я не могу объяснить вам, как смогу ему?
— Погодите. — Остановила меня Миллисента. — Давайте вместе решим, что я должна сказать. Но учтите, этот человек перенял от мусульман некоторые привычки.
Я взглядом выразил непонимание. Миллисента вспыхнула, но решила продолжать. — Полагаясь на вашу скромность, я все равно не скажу намного больше. Женщины в этом доме прислуживают не только мне.
Поскольку я действительно выглядел растерянным, Миллисента пояснила. — Мы ведем себя, как прежде, но мне все труднее вспомнить наши счастливые дни. А он совсем забыл о них. — Она говорила, уткнув взгляд на кончики собственных туфель, и только теперь подняла глаза. Раньше я думал, что эта женщина лишь умеет заставить страдать других, теперь понял, что ошибался. Мы оба молчали. — Советник, вы первый человек, с которым я была столь откровенна. Знаю, вашу скромность. Что вам за дело до моей жизни, если она не касается ваших расчетов. А в этом, вы правы, я могу помочь. Муж является ко мне за советами. Он не видит во мне женщину, но готов, как и вы, обсуждать со мной важные дела. Я дорожу его доверием. И я подумаю над вашими словами.
Миллисента помолчала и неожиданно рассмеялась. Женщины, которые привыкли громким смехом привлекать внимание мужчин, не бывают во дворце, по крайней мере, в парадных его залах. Миллисента первая осудила бы такую несдержанность. Потому я был удивлен. Я мог бы, пожалуй, отнести ее веселье на счет своей одежды, если бы не проследил за ней перед визитом.
— Я была совершенно права, советник. Этого Михаила вновь видели в городе. Дюплесси, как он себя называл. Вот еще одна задача для вашей многодумной головы.
Я покинул ее дом, размышляя о странном поведении этой женщины и ее тайных страстях. Она — не надменная интриганка, как я привык считать. Но едва я подумал о Дюплесси, к которому она проявляет столь глубокий интерес, меня осенила новая мысль. Эмир не станет выступать сам, если во главе наших будет Жоффруа. Он пошлет кого-то вместо себя. Скорее всего, Юсефа. Пусть старые знакомые встретятся для общей пользы. Франсуа должен пригасить пыл Жоффруа и искать союза с сирийцами.
Теперь я решил разузнать побольше о рыцарях с красными крестами на плащах. В городе разгуливает немало народа в самых разных одеждах, здесь повелось крепить крест на одежде паломника, спешащего в Иерусалим. Но здесь крест объединял разных людей. И это пробудило мое любопытство…
Я нашел ответ спустя несколько дней, когда наши вернулись из похода. Король встретил меня с сияющим лицом.
— Ты был прав, советник. Что за счастливая мысль — объединить Жоффруа
и этого Дюплесси. Мир с Сирией, вот что нам нужно. И эта победа заткнет рот тем, кто думает иначе.— Много таких? — Спросил я.
— Бароны требуют расширения границ. И, понятно, собственных владений.
— Они не справятся своими силами.
— Их сила не только там. — Король вздохнул. Должно быть, я выглядел удивленным, и он пояснил. — Ты знаешь некоего Гуго из Пайена? Он принимал участие в нашем походе. Человек веры. Ему не хватает мудрости в суждениях, зато упрямства хватит на десятерых. А помнишь того, кто был на нашем совете?
— В плаще с крестом?
— Да. Это Сент Омер. Напарник этого Гуго. Теперь эти двое объединились и просили у меня помещение для братской обители. Я дал им старые конюшни с другой стороны дворца. Ты знаешь, где это?
— Знал когда-то. Теперь я предпочитаю сидеть дома.
— Два года назад их было не больше пяти, год назад — десяток, а теперь — не берусь сосчитать. Наши бароны регулярно поддерживают их своими людьми и всем остальным. Они подчиняются общим правилам, но выступают отдельно и выдвигают свои условия. Тяготы они делят между монашеством и воинской службой и ретиво выполняют то и другое.
— Это похвально. — Высказался я.
— Не знаю. У них свои порядки. Они просили благословения Папы, и не потрудились узнать мое мнение. Мне приходится делать вид, что не замечаю самоуправства. Папа утвердил их орденский знак.
— Каков он?
— Два всадника на одной лошади. Этим они показывают готовность переносить тяготы во имя Святого престола.
— Так ли это плохо?
— Здесь я хозяин.
— Разреши. Или запрети. Как их зовут?
— Храмовники, по имени храма. Тамплиеры. Они храбрые воины, но слишком самонадеянны и спесивы. А я не хочу, чтобы кто-то распоряжался здесь вместо меня.
— Может быть, следует выждать.
— Так и будет. Два всадника на одной лошади. Этот знак они показывают всем. Но есть еще один, с которым они общаются между собой, в обход моей власти. Не спрашивай, как я узнал.
— Какой?
— Башня храма с крестом.
Хорошо, что у меня есть привычка не вытряхивать из карманов всякий мусор. Сейчас я вытащил кусок пергамента, найденный на складе Саломона. Там были башня и крест. — Похож на этот?
— Да, этот. Откуда он у тебя?
— От одного купца. Но они пользуются им уже давно, раньше чем тем, другим. И, должно быть, с немалым успехом.
— Иногда мне кажется. — Прорычал Болдуин. — Что за моей спиной можно делать все, что угодно. Но я еще не сказал своего слова.
Я ушел в задумчивости. В главном король был прав. За внешним спокойствием оставалось много непонятного.
Хроники
По велению Великого визиря делаю эту запись о злодейском убийстве нашего господина Мосульского князя, случившуюся в пятьсот девятом году Хиджры. Да помилует его Аллах. И да будут прокляты его убийцы — подлое племя отступников, которые расползлись, как змеи, по нашим городам. Благодаря усилиям нашего князя, казалось вывели их, но не всех. Когда наш господин выходил из мечети, один из негодяев выскочил из толпы и ударил два раза ножом. На нем была всего лишь тряпка бродячего нищего, свой кинжал он спрятал в гриву лошади. Кто мог знать? Да проклянет его Аллах. Негодяю перерубили руку, что бы он не смог заколоть себя. Пусть не надеется на легкую смерть, с него сдерут кожу. Его мучения станут ничтожной платой за гибель нашего господина, потому что смерть ста шакалов не заменит утраты льва.