Братья
Шрифт:
— Ты хотел остановить их?
— Не знаю, хватило бы у меня сил. Тем более сейчас.
— Для чего рассказываешь мне?
— Я хочу, чтобы ты знал. Ты ведь ведешь свои хроники. Пусть останется и мой голос. И еще. Мой совет, если ты готов его принять. Не доверяй никому. Ни-ко-му. Если мне суждено встать, мы поговорим еще раз. А теперь, прошу, пусть зайдет лекарь. Я очень устал.
Жискар дышал тяжело. Было видно, разговор дался ему с трудом. Лежать он не мог, полусидя, свесил голову с кровати, как будто припал к роднику. Торчащий горб придавал ему сходство с каким-то уродливым зверем… — Мне повезло. — Жискар повернул голову и снизу вверх уставился на меня. — Повезло. Этот человек не умеет убивать… Но зачем? — и Жискар вновь уткнулся носом в пол.
Спустя пару дней я посетил Миллисенту. Она с трудом скрывает радость. — Это ученость
— Возможно, они не столь плохи.
— Добродетель нельзя навязать силой.
— Вас могут заподозрить в нападении. — Предупредил я. — Хоть сам Жискар уверен, это не так.
— Я не скрываю, мы — враги. Но одно дело — желать смерти, другое — убить. И зачем? Я рассчитываю на правосудие. Все, что осталось от грека, наше. Как он смеет.
— Именно поэтому вас могут обвинить.
— Мы не станем нанимать убийц.
— Могут подумать на нашего протеже.
— Исключено. Я слежу за ним и знаю, где он бывает. — Миллисента неприятно усмехнулась. — И что ему делить с этим Жискаром? Михаил беден, как церковная мышь.
— Полностью с вами согласен.
Зашла женщина, зашептала Миллисенте в ухо, поглядывая в мою сторону. Лицо Миллисенты менялось, я понял, что мне предстоит услышать нечто важное.
— Ну вот, Жискар умер. Да-да. Начал вставать, упал и умер. — Миллисента замолчала, наслаждаясь моей растерянностью. — Было бы слишком благодарить убийцу. А теперь… Муж уже послал людей, забрать все, что нам причитается, и в чем нам отказывал этот несносный. Жизнь для наших женщин, скажу вам, советник, здесь очень трудна. Жискар не хотел понимать. А ведь чего хочет женщина, не иначе, как сам Бог услышал наши молитвы…
Я не стал оспаривать эти слова, откланялся и ушел.
Михаил
С того дня прошло три недели. Грек расплатился, но остался недоволен: — Если бы выжил проклятый, пришлось бы начинать сначала. Это тебе за все сразу. Как обещал.
Так Михаил разбогател. Можно было действовать. Пока он выжидал, не покидая дома Жоффруа, и старался почаще попадаться на глаза его обитателям. Сведения о раненом Жискаре и его смерти он узнавал из домашних пересудов. Он набрался терпения, но неожиданно все разрешилось. Неизвестный был захвачен во время свершения схожего преступления и обвинен в обеих сразу. Сомнений не оставалось, хоть сам злодей был убит, и ничего уже не мог рассказать. Он так и остался безымянным, и занесен в Иерусалимские хроники именно так: Иерусалимский убийца. Кто знает, какие новые преступления были у него на уме? И с какой целью? Это осталось тайной. Но волнения в городе стихли, готовились праздники по поводу коронования нового короля, который по счастливому совпадению (об этом много говорили) носил то же имя и теперь именовался — Болдуин второй.
Пришло нужное время. Знакомой дорогой Михаил прокрался в беседку, обошел глубокое кресло, в котором отдыхала Мати, и застыл, изумленный. Перед ним сидела женщина с большой копной черных, как смоль, волос. Только приглядевшись, он узнал свою подругу. Опустился на колени, заглянул в лицо. Слабая, застывшая, безразличная улыбка встретила его, и ничего больше. — Что с тобой? — Он простонал и тронул руками жесткие, чужие волосы. Провел рукой, волосы поползли вверх, открыли коротко стриженную голову. Лицо было очень бледным, почти белым. Она подняла глаза, взгляд оставался пустым.
У него перехватило дыхание. Он едва успел откликнуться на звук шагов и занял привычное место под полом беседки. Это явилась Миллисента. Она недолго командовала там, наверху, потом приказала сестрицам уйти.
— А теперь ты. Выходи. Я знаю, где ты прячешься. — Миллисента пристукнула ногой по полу.
— Вот мое решение. — Объявила она, когда потрясенный Михаил вернулся в беседку. — Мати будет тебе верной подругой. Надеюсь, на этот раз ей повезет. Ты ведь этого хотел? Зачем прятаться и ждать? Король ответил согласием на приглашение посетить наш дом. Ты выступишь перед
ним, и мы тут же объявим о свадьбе. Надеюсь, Мати станет получше, но она и так хороша, не правда ли? Будете жить рядом с нами, в доме, откуда выбрались венецианцы. Ты ведь бывал там, с черного хода. Теперь станешь хозяином. Это мой подарок. — Миллисента повела рукой в сторону застывшей Мати. — Вот видишь, она согласна. Спроси сам, ты этого хотел, не так ли?— Что ты с ней сделала? — Михаил старался быть спокойным и спросил небрежно. — С волосами…
— Она больна. — Так же спокойно отвечала Миллисента. — А больную голову нужно мыть часто. Длинные волосы очень мешают. Ты можешь спросить у врачей. Я пользовалась их советами. И делаю всем подарки, — продолжала Миллисента, — чтобы отблагодарить судьбу за смерть негодяя Жискара. И того, кто отправил его в ад. Его имя я не хочу знать. Вот тебе мой подарок. — Она вложила в руку Михаила безжизненную руку Мати. — Готовьтесь. Свадьбу сыграем. Каждый получит, что заслужил.
Он собрался быстро. Нужно было уйти незаметно, минуя соглядатаев Миллисенты. С утра она с компанией отправилась за город, насладиться ласковой осенней погодой. Вернутся затемно, его станут спрашивать не раньше следующего вечера. Лучшего времени не будет. Он уложил мешок, отсыпав в карман плаща горсть монет, проверил удобно ли пристроен за поясом нож, захватил флягу с водой, стащил на кухне пару лепешек, проскользнул за ворота. Шел быстро. Кто-то взял его за руку. Он увидел мальчика, подручного грека.
— Ты уходишь, я знаю, возьми меня с собой.
— У тебя есть хозяин.
— Нет.
— Есть.
— Я все равно уйду. Я хочу стать таким, как ты. Я не хочу торговать, прислуживать. Я хочу быть свободным.
— Ты ничего не умеешь.
— Умею. Но мало. Ты научишь. Ведь ты тоже не умел.
Говорили на ходу. Михаил спешил. Встреча была неожиданной, и только теперь до него дошло, что разговор идет всерьез. Он остановился.
— А твой хозяин?
— У него свои дела. Я сам хожу в город. Пройдет несколько дней, прежде чем он возьмется меня искать.
— Тогда идем, как есть. Сейчас же. Не возвращайся. Все, что нужно, добудем в дороге.
День они провели, хоронясь у Яффских ворот, дожидались каравана в сторону побережья. Идти самим было опасно, Михаил не хотел рисковать. Им повезло, ждали недолго. Купцы сообща нанимали охрану. С караваном шли паломники, за них платил город. Счастливые люди, они возвращались домой, исполненные благодати, с пальмовыми ветвями в руках. Они уже видели себя в родной церкви, там они поставят ветвь в алтаре и станут рассказывать бесконечные истории о том, как все было. О самом невероятном, что только могло с ними случиться. Они горели нетерпением, для них не осталось преград. Земная миссия была исполнена.
— Добрая примета. — Отметил мальчик. — Все будет хорошо. — Они смешались с толпой и двинулись в путь.
Хроники
И снова. Трудно сказать, каково будет новое царствование, омраченное уже несколькими убийствами. Последнее случилось буквально на днях. Рыцари каждый день съезжаются в город, людей много и прибывают все новые. Эти въезжали со стороны Южных ворот. Вслед за ними объявился нищий, который сначала шел рядом, а потом заступил дорогу, и стал прыгать перед лошадью с явным намерением испугать. Кавалер хлыстом огрел негодяя, но тот, как ждал, бросился под плеть, ухватился за бьющую руку, стащил на землю и, навалившись сверху, ударил ножом. Потом бросился бежать, но его настигли. Прижатый к стене, он продолжал отмахиваться ножом, пока не был убит. Справедливо, что жертва смогла это видеть. Это был достойный человек, откликавшийся на имя Хромой или Хромец, как кому угодно, родом из Марселя, один из ревностных защитников города со времен его освобождения. Он успел увидеть своего убийцу мертвым, прежде, чем умереть самому, рядом с его телом. Убийцу не смогли опознать, хоть тело выставили для показа на городской площади и его смогли осмотреть многие. Если это тот, кто убил Жискара, то с ним покончено ценой жизни двух достойных людей.