Бремя страстей

— Подумаешь, кончила. Великое дело.

Кэссиди была потрясена. Так вот что про­изошло. Кончила — это значит достигла ор­газма?

— Но ты… ты нет.— Она достаточно мно­го насмотрелась на ранчо на быков и жереб­цов, да и об отношениях мужчины и женщины имела представление, чтобы понимать, что он в чем-то отказал себе. Или это случилось пото­му, что он не захотел идти с ней до конца?

— Слушай, Кэсс, если уж тебе так невте­рпеж, ты можешь и сама это сделать. Я тебе не нужен.

— Ты хочешь сказать…— Она с отвраще­нием отпрянула.

— Самая обычная вещь.— Он поднялся и отряхнул джинсы.

— Я не хочу…

— Не хочешь — не надо. Это твое дело.— Бриг посмотрел на нее и брезгливо скривил губы.— Ты готова ехать?— спросил он и, бросив сигарету на камни, затоптал ее сапо­гом.— Может, попытаемся найти твоего Рем­мингтона?

— И вот так просто забудем о том, что мы почти…

Он нагнулся и рывком поставил ее на ноги.

— Я же сказал, ничего не произошло. Ерун­да! Я немного увлекся и подумал, что ты долж­на наконец испытать, как это бывает, вот и все.

— Скотина! Ты тоже это чувствовал! — прошипела она, уязвленная в самое сердце.

— Я чувствую это со многими девуш­ками…

— Я тебе не верю.

— Твоя сестра тоже из них,— сказал он, и Кэссиди показалось, что ее стегнули хлыстом по сердцу.

Она отпрянула.

— Ты не мог! — закричала она.— Не сей­час! Не сейчас, когда ты только что…

— Ты же видела нас у бассейна.

— Но…

— Ты слишком рано убежала. Надо было досидеть до конца представления.— Его губы сложились в горькую мучительную усмешку. — Может быть, это тебя чему-нибудь нау­чило бы. Твоя сестра… Вот уж у кого дейст­вительно свербит в трусиках!

Задохнувшись от негодования, Кэссиди не­ожиданно для самой себя размахнулась и вле­пила ему такую звонкую пощечину, что в ближних холмах отозвалось эхом.

Маккензи схватил ее за руки и задрал их вверх.

— Не зли меня,— предупредил он; в тем­ноте его лицо казалось свирепым.— И пусть эта ночь послужит тебе уроком. Не ложись в постель с первым встречным.

— И не собираюсь.

— Ты почти это сделала.

Подняв искаженное гневом лицо, она злоб­но и мстительно заявила:

— Ты же сам сказал, что ничего не про­изошло!

Он фыркнул.

— Только потому, что я такой чертовски благородный.

—Я люблю тебя!

Бриг застыл; тишина повисла над землей, погруженной в ночь.

Она взглянула ему прямо в глаза.

— Кэссиди…— Его голос смягчился.— Ты пытаешься оправдаться перед собой и смеши­ваешь влечение с любовью. Ты… тебе хотелось попробовать, посмотреть, как это бывает. Вполне нормально, и здесь нет ничего плохого, если только не зацикливаться на этом, как твоя сестра. Пойми, не стоит говорить парню, что ты любишь его, когда он всего лишь залезает к тебе в трусики.

— Я не позволила бы этому тому, кого не люблю.

— О, черт…

— Я люблю тебя, Бриг Маккензи, и ужасно жалею об этом.— Кэссиди вздернула подборо­док, и Бригу оставалось только удрученно по­качать головой. Его лицо смягчилось, но в гла­зах на мгновение мелькнула печаль.

— Ты не любишь меня, и я не люблю тебя. И мы никогда — слышишь, никогда больше не вернемся к сегодняшнему разговору. — Он медленно выпустил ее руки. — То, что произо­шло между нами несколько минут назад, боль­ше не повторится. Я сделал ошибку. Думал, что оказываю тебе услугу…

— Черта с два, ты хотел меня!

— Только потому, что у всякого парня есть кое-что в штанах…

Она обвила руками его шею и поцеловала с новой страстью, рожденной отчаянием: он хотел порвать с ней прежде, чем между ними что-то началось.

— Я люблю тебя, Бриг,— повторила она. Маккензи напрягся, но не оттолкнул ее от себя и не оторвал губ от ее рта. Потом его руки крепко обхватили талию Кэссиди, и он прижал ее к себе — плоть к плоти, сердце к сердцу. Раздался мучительный стон, и она почувство­вала, что Бриг снова клонит ее к земле, сгибает колени…

— Нет! — зарычал он и оттолкнул Кэссиди с такой силой, что она попятилась и чуть не упала. — Ты что, ничего не поняла? Этого не должно быть! Я не собираюсь сесть из-за тебя в тюрьму. Кроме того, я еще не прошел ис­пытательный срок у твоего отца!

Он решительно направился к своей лошади, взялся за повод и через плечо посмотрел на девушку.

— Ты едешь?

Щеки ее горели, слезы подступали к глазам, но она собрала остатки гордости и кивнула.

— Хорошо.— Он сунул повод ей в руки.— Отправляйся домой и ложись спать. Я позабо­чусь о Реммингтоне.

— Нет, я подожду…

— Не глупи, Кэсс. Это единственное пра­вильное решение.

Она взяла повод и, униженная до глубины души, стала забираться в седло. Прежде чем послать лошадь вперед, она свысока поглядела на Маккензи.

— Знаешь, Бриг, ты можешь думать и го­ворить что хочешь и не верить этому, если тебе так спокойнее, но я люблю тебя и, возможно, буду любить всегда…

В его глазах вспыхнул гнев, но он не тро­нулся с места.

Мерин заржал и пошел размашистой ры­сью, однако все же она успела добавить:

— И прошу на будущее: не оказывай мне больше никаких услуг.

Глава 6

Солнце еще не взошло, но первый багрянец зари поднимался над отдаленной фермой, и си­луэты холмов на востоке начинали вырисовы­ваться на фоне приближавшегося рассвета. Же­ребец смертельно устал и стоял, опустив голо­ву и устремив взгляд вперед, словно вглядываясь в какой-то уголок поля.

— Ты сукин сын, — пробормотал Бриг.— Обычно блестящая шкура Реммингтона была в пыли, глаза дико блестели. — Счастье твое, что у меня нет ружья, а то бы я тебя застрелил и продал на собачьи консервы.— Реммингтон коротко всхрапнул, словно бросая ему вы­зов.— Только ударься в бега! Клянусь — вы­слежу и убью.

Но лошадь была совершенно обессилена, и не составляло труда ухватиться за обвисшие поводья и забраться ей на спину.

— В следующий раз подумай хорошенько, прежде чем убегать. От тебя меньше толку, чем неприятностей.

Щелкнув языком, Бриг ударил пятками в бока жеребца, неожиданно подумав, что меж­ду ними немало общего. Оба они были мятеж­никами, постоянно готовыми бросить вызов власть имущим. Он позволил лошади медлен­но брести через поля, но рассчитывал вернуть­ся до того, как Мак и остальные работники появятся на своих местах.