Брешь

— Пойдёшь со мной на выпускной бал? — выпалил он, а потом стал выглядеть немного ошеломлённым тем, что эти слова вырвались из него.

Я издала дрожащий смешок.

— Ты хочешь пойти на бал со мной?

Я всмотрелась в его лицо, пытаясь уловить шутку в его словах, но быстро поняла, что говорил он на полном серьёзе.

Он криво улыбнулся мне.

— Достаточно сильно, чтобы объедать мою маму дома, просто чтобы успокоить нервы. Ты собираешься отказать мне?

Я заглянула в его ярко-зелёные глаза и была охвачена тем же чувством, что и в прошлую пятницу... я хотела этого. Я хотел такой обычной, нормальной жизни. Ни сердечной боли, ни смерти, ни убийства, ни страданий.

— Нет.

Он наклонился чуть ближе.

— Нет, ты не хочешь идти со мной, или нет, ты не отказываешь мне?

— Я не отказываю тебе, — сказала я.

Он широко улыбнулся.

— Серьёзно?

— Да. Впрочем, никаких обещаний насчёт моих танцевальных способностей.

Йен встал.

— Это потрясающе. Я куплю нам билеты, хорошо? Увидимся за обедом?

Я кивнула, уже задаваясь вопросом, не совершила ли я ошибку. Какого чёрта я делаю? Но потом я посмотрела на Лейни, которая накручивала волосы на палец, таращась на Малачи.

А потом она закричала.

Я резко повернула голову в ту сторону, куда она смотрела и сама чуть не закричала. Эван Кросьер, этот долговязый, взъерошенный наркодиллер, стоял позади Малачи, всё ещё склонившего голову над книгой.

В руке у Эвана была шариковая ручка.

Я пришла в движение ещё до того, как это произошло, но всё равно было уже слишком поздно. С предельной яростью Эван вонзил ручку прямо в шею Малачи.

Всё в моем мире сузилось до точки, и единственное, что имело значение — это Малачи. Я перепрыгнула через стол в кафетерии, за которым сидела, и рванула по проходу, на бегу хватая поднос из стопки на линии раздачи.

С безумным блеском в глазах Эван выдернул ручку из шеи Малачи, окрасив стену рядом с ними брызгами его крови. Несмотря на рану в шее, я ожидала, что Малачи отреагирует быстрее, но он оказался настолько застигнутым врасплох этим нападением, что едва успел отскочить, прежде чем Эван вновь вонзил ручку в его шею и плечо.

Малачи издал звук боли и ярости, когда ручку снова вырвали из его плоти, и он начал подниматься из-за стола. Кровь стекала по его рубашке, капли падали на пол. И когда я приблизилась, то почувствовала запах ладана.

У Малачи не было шанса ударить нападавшего. Потому что я уже была там. Я вскочила на стол, за которым сидел Малачи, и блокировала следующий удар ручки подносом. Глаза Эвана распахнулись от удивления, когда его удар был парирован. Прежде чем он успел опомниться, я замахнулась подносом и со всей силой, вложив всю свою ярость, вмазала ребром подноса по горлу ублюдка. Он отшатнулся и закашлялся. Я схватила его за сальные волосы и ударила лицом в раскрашенную шлакоблочную стену.

Он рухнул на пол, из носа хлынула кровь, веки затрепетали. Но потом он поднял голову и посмотрел прямо на Малачи, который стоял, прислонившись к стене, прижав руку к шее. Кровь сочилась между его пальцами.

— Ты не можешь защитить её, капитан, — тихо и насмешливо сказал Мазикин внутри Эвана. — Она вынуждена защищать тебя.

Я подрезала Малачи, когда он шагнул вперёд, и глаза Мазикина сверкнули, скользнув взглядом по мне.

— Тебе лучше позвонить Силу, Лила, — прошептал он, оскалив окровавленные зубы. — Или то, что произойдёт дальше, будет твоей виной. 

ГЛАВА 25

Я стояла перед большим зеркалом в полный рост.

— Ничего из этого не выйдет.

Тиган появилась за моим плечом, похожая на фею. Она оглядела меня с ног до головы. Ткань её красной юбки-пачки с рюшами царапнула меня по тыльной стороне ладони.

— В чём проблема? Ты прекрасно выглядишь.

Я фыркнула.

— Не могу пошевелиться, — я неловко поёрзала. Смирительная рубашка из розового атласа без бретелек, в которую она меня запихнула, облегала каждый дюйм моего тела и ног, вплоть до колен. — Я не уверена, что смогу сесть.

Как и сомневалась, что смогу убежать или сражаться, что было самым важным на данный момент. Судя по тому, что сказал Эван-Мазикин перед тем, как его увезли в полицию, никто из нас не мог позволить себе выходной, только если я не сдамся, в противном случае Мазикины будут атаковать моих одноклассников при каждом удобном случае. Выпускной бал, похоже, был идеальной мишенью для них, и вот я здесь, хожу по магазинам с Тиган, а всё, что мне нужно — это съездить в дом Стражей и проверить, как там мой лейтенант. Рафаэль появился в школе, играя роль приёмного отца Малачи, и обещал отвезти его прямо в отделение неотложной помощи, так что я знала, что он в порядке. По крайней мере, физически. Но когда я начинала думать о том, как он выглядел сегодня утром, каким несчастным и безнадёжным...

Тиган вздохнула.

— Я принесу тебе что-нибудь ещё.

Она была удивительно терпимой со мной. Платье, которое я примеряла, было похоже на бабушкин наряд из восемнадцатого столетия.

— Прости, — пробормотала я.

Она толкнула меня бедром.

— За что? Это было моей идеей. Я просто хочу, чтобы ты получала от этого больше удовольствия. Разве ты не взволнована? В прошлом году ты не ходила на выпускной бал. А в этом году пойдёшь с самим Йеном долбаным Мосли. Он, наверное, будет избран королем выпускного бала, ради всего святого.

Я потянулась к застёжке-молнии на платье, зашаркав обратно в примерочную.

— Ты заставляешь меня жалеть, что я иду с Йеном.

Тиган усмехнулась.

— О Боже, Лила, ты так слепа. Ты бы видела его за обедом. Он был так взволнован, что пойдёт с тобой... и так нервничал, что ты можешь передумать... что я думаю, он съел около четырёх подносов еды меньше чем за двадцать минут, пока рассказывал нам о том, как ты согласилась. Это было очень странно.

— Он ест, когда нервничает, — тихо сказала я.

Я пропустила обед, потому что не могла отвлечься от мыслей о Малачи и не хотела встречаться с Йеном в таком состоянии.

Тиган удивлённо вскинула брови.

— И с тех пор, как ты начала замечать, что он существует, он, вероятно, съедает десять тысяч калорий в день. Хорошо, что он занимается спортом.

— Он не должен нервничать рядом со мной. Я не собираюсь причинять ему боль или ещё что.

Вообще-то, я начала испытывать настоящее покровительство к нему. И если Мазикины заберут его, я никогда не прощу себе этого.