Бриджит Джонс. Без ума от мальчишки

Мейбл расплакалась.

– Твоя курточка, мама! Твоя новая курточка! Она была такая красивенькая!

– Ничего страшного, милая, – ответила я. – Это всего лишь куртка, не расстраивайся. Вот, допей лучше мой шоколад. – И я протянула ей свой стакан, мысленно усмехнувшись: «Вот черт! Только я решила, что на этот раз все будет нормально, – и на тебе!»

Но площадь перед церковью, окруженная старинными домами в георгианском стиле (и во всех окнах – елки, а на всех дверях – рождественские венки), была такой красивой, что я просто не могла долго расстраиваться. Окна церкви светились оранжевым, из распахнутых дверей доносилась органная музыка, а огромная елка перед входом так и сверкала огнями. Мы сразу нашли свободные места в одном из передних рядов, к тому же я не заметила никаких признаков присутствия Миранды, и настроение у меня сразу улучшилось. Еще больше я воспрянула, когда увидела мистера Валлакера. Он выглядел очень нарядно и вместе с тем – достаточно официально.

– Смотри, мама, вон Билли! – проговорила Мейбл, когда на клирос вышли музыканты и участники хора. Билли предупредил, чтобы мы ни в коем случае ему не махали, но Мейбл, конечно, не удержалась, а я не успела ей помешать. Мистер Валлакер сразу заметил это нарушение порядка и строго покосился на Билли, а тот закатил глаза и хихикнул.

Наконец все расселись, и священник, пройдя по проходу, поднялся на кафедру и произнес благословение. Пока он говорил, Билли смотрел на нас и улыбался. Он ужасно гордился тем, что его приняли в хор.

Но вот концерт начался, и все присутствующие поднялись со скамей. Солировал, как обычно, Спартак. Его высокий чистый голос звенел под сводами церкви, словно хрустальный…

Что за Дитя в хлеву чужомМария охраняет?Небесный хор поет о Нем,А пастухи внимают.

…И я вдруг почувствовала, что вот-вот заплачу. Потом вступил орган, и собравшиеся хором подхватили второй куплет:

Сей есть Христос Господь,Пришедший в мир с небес высот.Он нам Всевышним дан,Спаситель, сын Марии.

При этих словах я невольно вспомнила все прошлые рождественские праздники разом. Вот я совсем маленькая, стою с мамой и папой в Графтонской деревенской церкви, а потом долго не сплю, подстерегая Санту с подарками; вот я, уже подростком, потихоньку хихикаю вместе с отцом над доносящимся из кухни срывающимся сопрано мамы и тети Юны; вот я, тридцатилетняя, встречаю Рождество в одиночестве и грущу, потому что мне кажется – у меня-то никогда не будет своего ребенка, которого я могла бы положить в ясли, точнее – в красивую, яркую коляску «Бугабу». А вот прошлогоднее, снежное Рождество, и я пишу в Твиттер Рокстеру, который тогда был со мной, а сейчас, возможно, танцует под музыку в стиле «жестяной гараж» с какой-нибудь Натали, Саффи или Мирандой. Вот последнее папино Рождество, когда он отпросился из больницы, чтобы съездить в Графтон на ночную рождественскую службу. Вот Рождество, когда мы с Марком впервые взяли в церковь маленького Билли, нарядив его в костюмчик Санта-Клауса, а вот и первое Рождество без Марка: тогда Билли впервые участвовал в рождественском представлении в детском саду, а я все не верила, что действительно осталась одна и что этот светлый праздник может быть таким безрадостным и жестоким.

– Не плачь, мамочка! Пожалуйста, не плачь!.. – Мейбл схватила меня за руку своими маленькими пальчиками и крепко сжала. Билли с беспокойством поглядывал на нас с клироса, и я, вытерев слезы кулаком, подняла голову, чтобы петь вместе со всеми:

Зачем же в яслях Он лежал,Где овцам корм давали?Чтоб каждый мог у ног ЕгоСложить свои печали [106] .

Внезапно я заметила, что мистер Валлакер глядит прямо на меня. «Он Царь царей, пред ним скорей // Дверь сердца отворите», – продолжали петь люди слева и справа, но мистер Валлакер не пел и смотрел только на меня. Я не стала отворачиваться, хотя тушь у меня потекла, а куртка была залита шоколадом, и тогда он улыбнулся чуть заметной, понимающей и невероятно доброй улыбкой – улыбнулся мне одной поверх голов всех мальчишек, которых он научил этому чудесному рождественскому гимну.

106

Текст гимна взят с сайта www.nbchurch.ru.

Именно в этот момент я поняла, что люблю мистера Валлакера.

Когда мы выходили из церкви, пошел снег. Мохнатые снежинки сыпались с ночного неба и ложились на мостовую, на рукава и воротники по-праздничному нарядных курток и пальто, на густую хвою рождественской елки перед входом. В церковном дворе горела жаровня и старшие мальчики раздавали желающим подогретое вино, жареные каштаны и горячий шоколад.

– Можно мне вылить на вашу куртку еще одну порцию шоколада?

Я обернулась. Мистер Валлакер стоял позади меня с подносом, на котором дымились два стаканчика с горячим шоколадом и два бокала глинтвейна.

– Это тебе, Мейбл, – сказал он и, поставив поднос на снег, наклонился, протягивая девочке стакан, но она покачала головой:

– Сегодня я уже вылила один шоколад на мамочкину курточку. Правда, она не рассердилась, но…

– Но, Мейбл, – серьезно возразил мистер Валлакер, – если бы мама была просто в новой белой куртке без шоколада, разве тогда она была бы настоящей мамочкой?

Мейбл внимательно посмотрела на него большими темными глазами, отрицательно покачала головой и взяла стакан. А еще через секунду она поставила стакан на снег (что было на нее совершенно не похоже) и, крепко обхватив мистера Валлакера за шею, неловко поцеловала его испачканными в шоколаде губами прямо в воротник рубашки.

– Ну вот, – сказала она с довольным видом. – А теперь давайте выплеснем на маму еще немного шоколада, ладно? В честь Рождества, а?..

Мистер Валлакер выпрямился и сделал вид, будто хочет выплеснуть на меня глинтвейн.

– С Рождеством! – сказал он, и мы чокнулись бумажными стаканчиками. Наши взгляды снова встретились, и хотя вокруг было полно детей и родителей, ни один из нас не мог отвести глаз.

– Мама! Мамочка! Ты меня видела?! – К нам, запыхавшись, подбежал Билли.

– Ла-ла-ла, время Билли наподдать! – пропела Мейбл.

– Мейбл, перестань, пожалуйста, – сказал мистер Валлакер, и дочь, как ни странно, послушалась. – Конечно, она тебя видела, – добавил он. – И даже махала тебе рукой, хотя ее настоятельно просили воздержаться… Вот твой шоколад, Уильям. – Он положил руку на плечо мальчику. – У тебя неплохо получается.

Билли просиял, а я снова перехватила взгляд мистера Валлакера и поняла, что сейчас мы думаем об одном и том же – о том, что совсем недавно Билли едва не…

– Мама, мамочка! Что у тебя с курткой?! – воскликнула Билли. – Это что, шоколад?.. Мама, мама, а вон Бикрам! Где мои вещи? Ты принесла? Можно мне уже пойти?..

– И мне, и мне!.. – Мейбл запрыгала на одном месте.

– Куда это? – осведомился мистер Валлакер.

– Домой к Бикраму. Мы все сегодня у него ночуем.

– И я тоже, – с гордостью вставила Мейбл.

– Ты тоже ночуешь у Бикрама? – удивился мистер Валлакер.

– Не-а… У Косматы.

– Что ж, – заметил мистер Валлакер, – думаю, вы оба прекрасно проведете время. А мама? Она тоже у кого-нибудь ночует?

– Нет, – твердо сказала Мейбл. – Мама останется дома.

– Как обычно, – добавил Билли.

– Интересно…

– Мистер Валлакер? – к нам приблизилась Валерия, школьная секретарша. – Кто-то забыл в церкви фагот. Как быть? Оставить его здесь мы не можем, а тащить в школу… Он слишком большой!

– Ради бога, извините, пожалуйста! Это фагот Билли, – сказала я. – Я сейчас его заберу.

– Я сам, – перебил мистер Валлакер. – Подождите немного, я быстро.

– О нет, не надо! Я справлюсь!..

Мистер Валлакер решительным жестом положил руку мне на плечо:

– Я знаю, что вы справитесь, но… Я схожу.