Бродячее сокровище
Шрифт:
— Успокойся, — сказала девушка. — Рабства даже здесь давно уже нет. Видишь ли, все дело в том, что мне позарез нужен… точнее говоря, нужна импозантная вывеска.
— Интересно, — сказал Мазур. — И главное непонятно пока что.
— Ничего сложного, ты быстро поймешь… Понимаешь, нравы тут специфические. Здешние мужики, все поголовно, крутые мачо — и не важно, по-настоящему, или просто полагают себя таковыми. Дело даже не в долгом владычестве хунты, а в вековых традициях. Только мужчина имеет право на серьезную профессию, а женщина, особенно молодая, на каждом углу сталкивается с тем, что к ней относятся совершенно несерьезно. Не принимают всерьез, хоть ты
— Не принимают всерьез…
— Вот именно, — сказала она сердито. — А если учесть, что вскоре предстоит очень важное интервью, на которое мой шеф возлагает большие надежды…
— Сенсация?
— Ну, как сказать… В каком-то смысле. Интервью с главарем местных повстанцев.
— Ого! — сказал Мазур. — А как тебе удалось…
— Господи, это не трудно. Эта публика спит и видит, как бы оказаться перед телекамерами — в точности как наши кинозвезды. Но когда к нему заявится не импозантный ведущий с красивой сединой, а молодая женщина…
— Не получится серьезного разговора, а? — понятливо подхватил Мазур. — А значит, и хорошего репортажа…
— Правильно.
— Все равно не врубаюсь, — сказал Мазур. — При чем тут импозантная вывеска в моем лице?
— Господи, это же так просто! — с досадой сказала Энджел. — Я куплю тебе приличный костюм — тут есть местечко, где можно взять весьма неплохой за какие-то полсотни баков. Для пущей важности наденешь очки — с простыми стеклами, но в красивой оправе… Это ты будешь американским репортером, ясно? А я — не более чем скромной переводчицей. Звезда американского телеэкрана и девчонка-переводчица… Ну, сообразил наконец? Разумеется, я тебя предварительно как следует вышколю, выучишь вопросы — на случай, если он захочет говорить по-английски, он как-никак учился у нас в Штатах, чуть ли не в Принстоне… Усек?
— А это безопасно? — спросил Мазур. — Черт их знает, этих партизан. Дикий народ…
— Глупости. Партизаны во всем мире обожают журналистов. Я была и в Африке, и в Юго-Восточной Азии, везде одно и то же, а здесь, вдобавок, следует делать поправку на Латинскую Америку с ее любовью к театральным эффектам, здесь журналистов обожают в квадрате.
— А Дик?
— Дик — оператор, ему камеру держать… Ну?
— Ох, не знаю… — сказал Мазур с сомнением. — Нам что же, придется переться в джунгли?
— Зачем? Они сами предпочитают большую часть времени жить с комфортом где-нибудь в городе. Не знаю всех подробностей, но ручаться можно, что у здешнего команданте куча конспиративных квартир в той же Ла-Бьянке, где он главным образом и обитает — с кондиционером, набитым напитками холодильником и смазливыми товарищами по нелегкой борьбе женского пола. Если все будет в порядке, завтра должен объявиться связной… Говорю тебе, это абсолютно безопасно. Нас проводят на явку, поговорим и преспокойно уедем.
— Знаешь что? — фыркнул Мазур. — Это тебе обойдется в лишнюю сотню баков. Насчет вывески мы не договаривались.
— Господи! — усмехнулась Энджел. — Подумать только, что весь мир упрекает в меркантильности именно нас, американцев… не видали они австралийцев… Значит, ты не против?
— Подумать надо, — сказал Мазур, меряя ее многозначительным взглядом. — Прикинуть…
Девочка оказалась на высоте — без лишних церемоний отставила пустой стакан, встала, непринужденно скинула халатик и прошла мимо Мазура к постели, сунув ему в ладонь с великолепной небрежностью яркую коробочку.
Мазур,
естественно, последовал за ней, не теряя времени — и получил свое с должным набором стонов-охов-вздохов, на все лады, под одобрительным взглядом старинного моряка в эполетах, под скрежет старенького вентилятора. Приятная была девочка, и достаточно умная, чтобы не вскакивать после с деловым видом выполнившего свою часть сделки бизнесмена, оставалась лежать в его объятиях, выдав не слишком щедрую, но и не скупую дозу воркующих глупостей на ушко.— Ну и как, стоит это сотни баков?
— Дай подумать, — сказал Мазур, по-хозяйски распуская руки. — Пожалуй что, это стоит ста пятидесяти.
За что он тут же получил легонькую затрещину, каковую перенес стоически, лишь ухмыльнулся в потолок. Спросил, кивнув на портрет:
— Что это за павлин?
— Кто его знает, — пожала плечами Энджел. — Я сняла домик со всей нехитрой обстановкой, он тут так и висел… И что, это все, на что способны изголодавшие в джунглях австралийцы?
— Позволь чуток передохнуть, — сказал Мазур. — Чересчур уж скорый переход от бродяжничания к подобию семейного уюта…
В голове у него щелкал невидимый миру компьютер, обязанный сейчас пренебрегать всем на свете, даже обнаженной красоткой в непосредственной близости. Бывают моменты, когда человек вроде него просто обязан маяться самой натуральной паранойей, сиречь манией недоверия и подозрительности. Он вновь и вновь быстренько прокручивал в памяти их знакомство, ход дальнейших событий, предложение поработать импозантной вывеской.
И пока что не находил подвоха. Это, разумеется, вовсе не означало, что подвоха не было — просто пока что Мазур его не усматривал. Не просекал, в чем тут может таиться подвох. С этой парочкой судьба свела его самым случайным образом, сам дьявол не мог предугадать, что Мазур нагрянет на товарняке в этот именно городок, кинется по этой именно улице. Таких подстав просто не бывает. Все пока что выглядит вполне естественно: события, мотивировки, подоплека…
И все равно казалось, что от рюкзака под кроватью пышет жаром, столь нестерпимым, что лежащая в его объятиях девушка просто обязана его ощутить…
Глава седьмая
Герилья в атомном веке
Таинственный партизанский посланец заявился часа в два пополудни — когда Мазур давным-давно был проинструктирован должным образом, и они втроем отрепетировали предстоящее интервью три раза. А впрочем, в посланце не оказалось ничего таинственного: попросту худощавый патлатый юноша в очках под Джона Леннона, отглаженных белых брюках и белоснежной рубашке навыпуск (под которой наметанный глаз Мазура сразу высмотрел заткнутый за пояс немаленький пистолет, либо девяносто вторую «Беретту», либо кольт или нечто аналогичное).
Гость держался самым естественным образом — не кидал по сторонам настороженные взгляды, не суетился, не бросался к окну осмотреть улицу орлиным взором на предмет возможной слежки. Одним словом, прилежный студентик из хорошей семьи — но Мазур, не раз сталкивавшийся со всевозможными инсургентами, революционерами и прочими идейными радикалами в разных уголках света, не особенно обольщался. Прекрасно знал, сколько кровушки способны нацедить при случае такие вот субтильные юные интеллигенты — бестрепетно и умело, во имя высоких идеалов (в данном конкретном случае помноженных еще на успешную и обширную торговлю кокаином).