BRONZA / БРОНЗА
Шрифт:
– Люблю красивые побрякушки!
– сказал он и сыто прищурился, усмехнувшись разочарованию Имонна. Серебро не сожгло оборотню ладонь. Кожа даже не задымилась.
«Опять враки…» - хотел расстроиться Байя, но тут вспомнил, что метаморфы по сути своей и есть расплавленное серебро. Так, во всяком случае, говорил Монсеньор.
– Осторожно, ступенька!
– дернул зазевавшегося подростка студент.
– Садись! Да не сюда… Какой глупый! На колени ко мне садись!
Рассмеявшись, ухватил за джинсы так, что они неприятно врезались в тело и усадил упирающегося Имонна к себе на колени.
– Пусти, слышишь!
Студент, нехотя намотав на палец мягкую прядь, притянул к себе голову мальчика.
– Не нужно так сильно елозить по мне… детка, - сказал он, доверительно понизив голос.
– А то я за себя не ручаюсь. Понимаешь… - прошептал в самое ухо, - у меня эрекция!
Дико смутившись, Имонн сразу перестал вырываться.
– Умница!
– похвалил его студент.
– Ага, а тебе значит, можно?!
– с недовольным видом рядом с ними на скамейку плюхнулся Бобби.
– Не ной! Я же не собираюсь его лапать…
– Как же!
– не поверил тот.
– Между прочим… на обиженных воду возят!
– председатель студсовета глянул на него свысока.
Святой отец сделал кислую мину, собираясь что-то возразить. В разговор вмешался байкер. Прислонившись спиной к одной из облезлых колонн, поддерживающих круглую крышу беседки, он курил и тоже смотрел на сидящих на скамейке свысока. С высоты своего роста.
– Ну, ты даешь, падре!
– повернулся он к Бобби.
– А как же десять заповедей? Обет безбрачия? Воздержание и все такое? Я думал, ты нацепил юбку, чтобы сладострастно умерщвлять свою плоть?! А ты только о плоти и думаешь! О нежной и юной плоти! Грешник!
– он выстрелил окурком в темноту.
– Да пошел ты… - огрызнулся Бобби, качнувшись в его сторону.
– Тоже мне, Спиди-гонщик! На себя посмотри! Затянулся в кожу, словно в гандон! Без слез не взглянешь!
– он презрительно фыркнул на его узкие кожаные штаны, заправленные в сапоги.
– Колготки не жмут?!
– Что ты сказал, святой засранец?! А ну повтори!
– Теренс перехватил поудобней шлем и шагнул к скамейке.
– Что слышал!
– Вы еще подеритесь тут, девочки!
– ехидно заметил студент.
– Ну, что подумает о нас этот милый ребенок?
– с видом ханжи погладил он Байю по голове и тут же, совсем как Оуэн, прикрикнул на них:
– Угомонитесь вы - оба!
Прислушиваясь к их разговорам, Имонн переводил взгляд с одного на другого, удивленно хлопая ресницами. Шибан ссорились? Выясняли отношения? Это действительно…? На самом деле? Невозможное существует?! Или они просто разводят его, будто какого-нибудь лоха, продолжая свой спектакль? Вот и внешность как для маскарада. А дурацкие имена… Зачем им имена? Они же - Ши-И!
«Может, с гибелью одного нарушилось равновесие?» - предположил он. Они больше не часть единого зверя? Непохожесть отдаляла их друг от друга. И скоро, став настоящими личностями, возможно, они уже не захотят служить своему хозяину. Откажутся подчиняться Призвавшему их…
– О чем так глубокомысленно задумалась наша детка?
– отвлек его от этих мыслей студент. Смотрел насмешливо, с пониманием.
– Если говорить об «этом»… Это все твои домыслы. Ты ничего не смыслишь в природе нашего существования… - с усмешкой превосходства, он привлек
– Не грузись, ладно… радость моя! А то еще заболеешь…
Шумно втянул воздух и по-звериному обнюхал его.
– Ты такой хорошенький. Так сладко пахнешь… Эта чудесная смесь отваги и страха. Я слышу, как вздрагивает твоя маленькая пиписька!
– плотоядно облизавшись, он положил ладонь на колено мальчику.
– Пожалуй, я и сам не прочь откусить тебе голову…
В темноте, фосфором, вспыхнули по-волчьи раскосые глаза.
– Отвали!
– радуясь в этот момент приказу Оуэна, сломавшимся на фальцет голосом воскликнул Байя.
– Тебе, шавка… не велено меня трогать!
Держась на грани фола, он стряхнул положенную ему на колено руку, нечаянно стукнув студента головой прямо в лицо. И тот мгновенно утратил все человеческое.
– Не трепыхайся!
– прошипела жуткая тварь, роняя слюну с оскалившихся клыков, гипнотизируя его по-змеиному застывшим взглядом.
– Не дразни смерть! Она и так тебя дожидается! Не стоит звать ее раньше времени!
Острые когти только слегка цапнули мальчика по бедру, а плотная ткань джинсов тут же разошлась на рваные лоскуты.
– Я могу сделать это и с твоей кожей!
– пообещал студент, но уже более спокойно, снова становясь человеком. Он не порвал его на куски. Даже не ударил. Хозяйская псина была выдрессирована… исключительно.
Невольно проникнув в его сознание, Имонн испугался. Никакого сознания… Только голод и пустота… И пустота затягивала…
А студент вежливо, как и полагается милому, приятному во всех отношениях молодому человеку, поинтересовался:
– Поведай же нам, куда это ты несся сломя голову? Неужели спасать… кого-то?! Деточка… тебе не о других… тебе - о себе волноваться надо!
– сделал он сочувственное лицо, при этом в глазах Ши светилась чисто человеческая жестокость.
– Могу сказать тебе, что твой глупый патрон сейчас уплетает третий десерт в кафе… Между прочим, в твоем обществе!
– заметил он мстительно и снова посмотрел на часы.
– А наш господин… сейчас принимает ванну! Он уже постелил для тебя шелковые простыни… Сегодня ты умрешь на них!
Имонн болезненно вздрогнул, распахнув и без того огромные глаза, когда до него дошел смысл сказанного. В душе тоскливо заледенело. «Ловушка! Ловушка для Марка, а он станет приманкой…»
Шибан удовлетворенно хмыкнули. Ведь это так по-человечески - несколькими словами причинить другому душевную муку, от которой еще долго будет нестерпимо гореть сердце, не дотронувшись до него даже пальцем!
– А сейчас… нашей детке пора баиньки!
– мило улыбнувшись, сказал студент, резким ударом в живот вырубая подростка. Застигнутый врасплох, Байя без звука обмяк в его объятиях, и он выпустил его руку.
Теренс перестал подпирать спиной колонну.
– Хорошо, что милорд больше не собирается церемониться с этими двумя… - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Зачем-то заглянул в свой шлем и легко перепрыгнул через ступеньки.
– Ладно, я за Марком! Проводить до дверей!
– обернулся он.
– А вы домой…
Вывел из кустов мотоцикл. Встряхнул волосами, надел шлем. Кроваво-красная «Yamaha», с утробным рычанием взревев мотором, рванула с места и исчезла за поворотом, унося прильнувшего к ней седока.