Буч Скиннер. Каламити. Новый Техас

Шериф раздраженно засопел.

– А ты все равно проверь. Трудно что ли?

Хоуп вздохнул, сунул в дыру указательный палец и поскреб ногтем.

– Вот, доволен?
– палец остался сухой и чистый.

Скиннер внимательно осмотрел палец.

– Угу. И вытащи потом мою качалку на крышу. Что-то у меня из ушей опять какая-то дрянь сочится.

Хоуп тихонько хмыкнул.

– Мозги, наверно, - добавил он в полголоса.

– Я все слышал, - Скиннер буркнул через плечо.
– Умник.

Небо качнулось вверх - вниз. Белое, выцветшее, плавно переходящее в песчаные дюны на горизонте. Воздух сухой и обжигающий, солнце - сияющая дыра высоко в зените.

– Хорошо!
– Скиннер блаженно вздохнул, отталкиваясь босой ногой от раскаленных досок крыши.

Кресло-качалка привычно скрипнуло, окованные металлом полозья заскрежетали. Небо качнулось вверх - вниз. Плоские крыши домов, белье, неподвижно висящее в раскаленном воздухе, медный колокол на белой башне церквушки.

– Кэп прислал двадцать коров, - Хоуп сдвинул Стетсон на затылок. Рубаха помощника шерифа была черной от пота, а сапоги рыжими от пыли.

– Хорошо.

Снизу донеслось мычание стада и веселые крики ковбоев.

– Еще нужно помочь старику Спэйду с починкой корраля.

– Поможем.

С вершины дальнего холма, что за кладбищенской оградой, вверх потянулась тоненькая струйка дыма. Хоуп вытянул шею, вглядываясь вдаль.

– Это Расколотый Камень. Мексы, верно, уже совсем близко.

Шериф хмыкнул, отталкиваясь ногой. Скрип, скрежет.

– Полсотни солдат и пушка.

– И священник.

– Ага.

Где-то внизу тоскливо завыла бродячая собака. Захлопали закрывающиеся ставни, закричали женщины, зазывая домой забегавшуюся детвору. Через несколько минут на город опустилась тишина. Город затаился. Он словно оцепенел, парализованный одуряющей жарой и дурными новостями.

– Хорошо тебе, - Хоуп сдвинул шляпу на затылок, вытирая лицо рукавом рубахи.
– Сидишь себе на самом солнцепеке и в ус не дуешь. Гляди, как весь прокоптился!

Лицо шерифа, туго обтянутое коричневой кожей, походило на дикарскую маску, украшающую витрину скобяной лавки.

– Хочешь поменяться местами?

Хоуп хмыкнул.

– Спасибо, я лучше в тенечке посижу, - взмахнув рукой, он отогнал назойливую муху. Муха сделала круг и вернулась на шерифов нос.

Скиннер поморщился.

– Сколько на солнце не жарься, а от запаха мертвечины все равно не избавишься.

Хрустнув коленями, Хоуп присел на корточки, прячась в куцей тени отбрасываемой дощатой балюстрадой.

– Да ладно тебе, босс. Что бы мы без тебя делали?

Качалка жалобно скрипнула.

– То же, что и раньше?

Хоуп цыкнул зубом.

– Ты вот лучше вспомни, кем ты был до Кривого ущелья. Вспомнил? Это мы тебя выбрали. Теперь ты в ответе за нас всех.

Скрип, скрежет.

Облачко пыли появилось на западе и медленно поползло к Каламити. Несколько верховых, пятьдесят мексиканцев в запыленных сине-белых мундирах, пушка и священник верхом на муле. Все, как и было обещано.

– Я же говорил, что они будут засветло, - шериф не спеша натянул сапоги, надел чистую рубашку. Хоуп протянул ремень с револьверами, и болтающимся в волосяной петле томагавком.

– Как я выгляжу?

Шериф выпрямился, одергивая тугие манжеты. Рубашка на нем была совсем новая, с жестким накрахмаленным воротничком и блестящими костяными пуговицами. Рядом с залатанной, и насквозь пропотевшей рубахой Хоупа она выглядела особенно торжественно.

Хоуп показал оттопыренный большой палец.

– Хоть сейчас в гроб клади.

Шериф фыркнул.

– Ага, очень смешно.

Надвинув на глаза шляпу, он сбежал вниз по скрипучей лестнице, переступил лежащую на пороге собаку и вышел на улицу. Отсюда до окраины всего-то пара шагов.

Не торопясь, шериф прошел мимо скобяной лавки, мимо колодца, окруженного деревянными лоханями, пересек небольшую площадь и на минуту остановился в тени церквушки.

– Заприте дверь на засов, падре. Гости уже совсем близко.

Падре Пэйн стоял на пороге, прислонившись костлявым плечом к дверному косяку. Пустой рукав куртки заправлен в карман, в зубах дымится самокрутка.

– Ерунда, шериф, когда это мы боялись мексов?

Скиннер усмехнулся, заткнул большие пальцы рук за потертый кожаный пояс, и окинул взглядом свои владения. Две дюжины домов соединенных деревянными тротуарами, крохотный салун, церквушка, скобяная лавка старика Бакли и колодец. Последний источник воды на границе с индейскими территориями. Дальше только сотни миль песка и слепящих глаза солончаков.

Пустынный ветер хлопнул приоткрытыми ставнями, засвистел, пролетел меж домов, закручивая ржавую пыль в маленькие смерчи.

Мэр Макрей осторожно высунулся из окна первого этажа.

– Ты не дури, Буч. Сделай все по уму. Какая нам разница Мексика или Новый Техас? Главное, чтобы нас никто не трогал! Понимаешь?

Шериф даже не посмотрел на мэра.

– Понимаю.

Мэр продолжал говорить, однако Скиннер уже шагал дальше. Мимо проплыл дощатый забор, с приколоченными к нему человеческими черепами. Черепа глядели на Скиннера черными глазницами. Беззубые рты разинуты, шляпки ржавых гвоздей торчат наружу.

Сняв с головы шляпу, Шериф замер, глядя на ряд могил с одинаковыми крестами. Пятнадцать крестов - пятнадцать детей, привезенных им из Кривого ущелья. Загорелые пальцы невольно впились в сухие доски. Скиннер не мог отвести взгляда от последних двух могил. Краска еще не успела облупиться, на каждом холмике букетик полевых цветов.

– Я вас не брошу, - Скинер покачал головой.
– Ни за что на свете.

Обогнув кладбище, он на мгновение задержался у одинокой опрятной могилки притулившейся прямо за оградой. Приподняв шляпу, он улыбнулся, будто здороваясь с прохожим.