Будешь моей, детка

— Хочешь заработать за один вечер штуку баксов? — спрашивает она. — Спать ни с кем не надо, это именно сопровождение. Закрытый вечер в клубе, солидные мужики. Не наши, из Германии вроде. По делам сюда приехали. Нужен свободный английский, приличные манеры, хорошие внешние данные и не затасканное личико. Задача простая — улыбаться, сидеть рядом и быть красивой декорацией. Плачу больше, потому что надо прямо вот через пару часов, а у меня девчонка с ковидом свалилась. Остальные вообще на английском никак. Выручи, а? Вот очень надо. Мне иначе такой штраф выпишут, что не рассчитаюсь.

— Но я не могу, — я растерянно смотрю на свою пропотевшую одежду и на помятые, явно не первой свежести волосы. — У меня вот…

— Если только в этом дело, то не вопрос! — живо перебивает она. — Одену, умою, накрашу. А в остальном согласна?

— Ко мне точно никто не будет приставать?

— Сто процентов, — убедительно отвечает Рита. — Я тебя практически как переводчицу зову.

— Правда? — по-детски спрашиваю я еще раз.

— Правда.

И я ей верю. У нее очень искренний взгляд. И, кроме того, если бы Рита хотела затащить меня в этот бизнес, то уговорила бы еще в прошлый раз, когда я сама к ней пришла.

— Спасибо! — облегченно выдыхает она. — Просто спасаешь меня, девочка-ромашка. Вот честно, не забуду. Давай, дуй в душ, а я пока тряпки на тебя поищу.

Перед тем, как идти в душ, я пишу маме сообщение, что задержусь у подруги. Но не факт, что она прочитает. Ее почему-то никогда не волновало, до скольки я гуляю и ночую ли дома.

И сейчас, кажется, я впервые в жизни собираюсь этим воспользоваться.

Глава 9. Закрытый клуб

Я смотрю на себя в зеркало со странной смесью восторга и отвращения. Мне нравится все по отдельности: глаза, которые благодаря умело наложенным теням, сияют ярким, неправдоподобно голубым цветом, пухлые яркие губы, накрашенные помадой, блестящие, красиво уложенные светлые волосы, женственные изгибы фигуры, подчеркнутые эластичной тканью платья, и длинные ноги, которые кажутся еще длиннее от каблуков.

Вот только все вместе эти детали собираются в образ какой-то проститутки, честное слово. Я ничего не могу с собой поделать, но это выглядит именно так. Слишком ярко, вызывающе и провокационно. Слишком сексуально. И мне от этого очень некомфортно.

— А нет платья подлиннее? — смущенно спрашиваю я, одергивая подол чуть ниже. Но он все равно подскакивает к самым бедрам.

— Нет, — раздраженно отзывается Рита. — Сарафанов не держим.

Она зла, потому что я отказалась надеть предложенное ею кружевное белье. Новое, красивое, в упаковке. Но я уперлась и сказала, что или я еду в своих трусах, или договоренность отменяется. Ведь никто не будет заглядывать мне под платье, верно?

Рита буркнула что-то сквозь зубы, но согласилась. Правда, все равно продолжает злиться.

Я беру свою куртку с вешалки, и на меня снова смотрят как на идиотку.

— С ума сошла? Оставляй тут свою тряпку. Потом заберешь.

— Но там холодно, — растерянно возражаю я.

— Не зима, не замерзнешь, — отрезает Рита. — Тебе только до такси добежать. И сумку свою уебищную тоже тут оставь. Держи клатч мой. Только не поцарапай!

Когда она уговаривала меня ей помочь, то была такой милой, такой ласковой. Куда это все делось? Сейчас я слышу только резкие грубоватые команды.

Я молча перекладываю в синий блестящий клатч свои ключи от дома и телефон. Кошелек решаю не брать — он не влезает в эту крохотную сумочку. Кроме того, там все равно ничего нет, кроме тех несчастных двух тысяч, которые я получила за работу.

Рита провожает меня до такси, где уже сидят две девушки модельной внешности, чем-то неуловимо похожие на ту, с которой спал Соболевский.

— Привет, ты новенькая? — живо интересуется одна.

— Я только на один раз, — хмуро говорю я. — Меня попросили.

— Ой да все мы так начинали, — хохочет вторая. — Сначала один раз, потом еще один… Ну и втягиваешься. Таких легких и приятных денег нигде нет, вот поверь нам. И надо стричь бабло скорее, пока молодая. После двадцати пяти ты уже никому не нужна. Правда, Ритуль?

— Рот завали, — грубо отвечает Рита и смотрит на первую. — Лена, ты старшая. Деньги тебе отдадут.

— Окееей, — тянет она.

Рита, не прощаясь, уходит, и мы едем. Вроде бы и не долго, но когда машина останавливается, мне кажется, будто мы за городом: вокруг какие-то деревья, дорожки, беседки, а в центре небольшое здание. Видимо, это и есть клуб.

Нас встречают и провожают внутрь, а я кручу головой по сторонам, потому что первый раз нахожусь в таком шикарном месте. Все выдержано в темных, благородных тонах, мебель массивная, деревянная, выглядящая очень дорого, а на стенах картины и красивая подсветка. В уютном зале, куда нас в итоге приводят, даже камин есть! Именно таким я бы представляла себе какой-нибудь английский клуб каких-нибудь добропорядочных джентельменов. И это меня вдруг разом успокаивает. В таком чинном и благородном месте со мной точно ничего плохого не случится.

Мы подходим к столу, за которым сидят трое мужчин хорошо за пятьдесят. Все они одеты в дорогие костюмы, но выглядят очень по-разному. Один такой худой, подтянутый, с белоснежными висками, второй с очень морщинистым, точно печеное яблоко, лицом, а третий похож на борова. Он широкий, лицо у него одутловатое, а пуговицы на рубашке еле выдерживают напор его объёмного живота.

Седой тут же обращается к нам на русском — видимо, он принимающая сторона:

— Садитесь, девочки.

Я сразу думаю, что из всех троих лучше сесть рядом с ним, потому что он поприятнее, чем остальные двое, но только поворачиваюсь в его сторону, как мне наступает на ногу острой шпилькой Лена.

— Куда лезешь, — шипит она мне на ухо, умудряясь при этом сладко улыбаться. — Твой вон тот пузатый. Они нас заранее выбрали.

Заранее? Ничего не понимаю. Но я ведь согласилась буквально в последнюю минуту!

Лена усаживается рядом с седым, морщинистый достается второй девочке, а я, стараясь держать на лице приветливое выражение, сажусь рядом с пузатым. От него разит острым запахом пота вперемешку с каким-то мужским парфюмом, но улыбается он мне довольно мило. Если не считать того, что между зубами у него застряла какая-то зелень.

— Что будешь пить, красивая русская малышка? — спрашивает он на неплохом английском, в котором я слышу сильный немецкий акцент.

— Воду, — отвечаю я, а он почему-то смеется, подзывает жестом официантку и просит для меня шампанского.

Я едва касаюсь губами бокала. Алкоголь я здесь пить точно не собираюсь.

Девочки же, с которыми я приехала, ведут себя совсем иначе: пьют, не стесняясь, дорогое шампанское и набивают рот канапе с черной икрой.

— Ешь, малышка, — поощряет меня толстяк, но я снова мотаю головой.