Будни имперских диверсантов

– Отстань, постылый, дай помереть, - столь длинную фразу выдавить удалось с трудом.

– Ничего-ничего, лекари говорят, что ты выживешь, - обнадежил меня орк. – Сначала, правда, отказывались принимать твое тело, говорили, что тебя хоронить надо, а не лечить, но я настоял.

Сказать о том, что лучше бы схоронили я не смог, потому что говорить было слишком тяжко и больно. Но подумал. Очень хотелось снова потерять сознание. Ощущения были такие, будто с меня содрали кожу, а потом надели обратно, но другой стороной. Не то, что говорить даже дышать было больно. Однако мое плачевное состояние не помешало начальнику активно делиться новостями.

– Нет, это ж надо такое сообразить! Ты зачем с паука слез, дубина? Ты представить себе не можешь, как мы с зеленым удивились! Только, значит, из западни вырвались, вот, сейчас уже до своих совсем немного осталось, и тут вдруг сзади грохот. Кажется, аж земля вздрогнула. Оглядываемся, а там ты летишь. Да быстро так, будто торопишься куда. Даже пауки, похоже, очумели! Ну, подобрали, что делать. Закинули на твою паучиху, рванули дальше. Я все гадаю дышишь ты, или нет, а проверить нельзя. Те, кто за нами гнался, уже, наверное, ни за кем не погонятся, но к ним подкрепление шло, так что спешить нужно было. Притащили к нашим, пока разобрались, кто мы такие, пока до лекарей добрались... Ну, лекари и говорят – он у вас покойник уже, не дышит. Еле уговорил, чтобы полечили все-таки!

– Он двоим лекарям руки поломал, Сарх. – Шефа прервал Ханыга, я узнал его по голосу.
– И обещал вообще поубивать всех, если тебя не откачают. Тогда только тебя согласились лечить. А я в это время шамана искал. Вот они вдвоем с лекарем тебя и вытащили. Шаман держал, а лекарь – лечил. Но шефу теперь, наверное, трибунал грозит. За причинение увечий товарищам в боевой обстановке.

– Ерунда, - отмел обвинения орк. – Ничего мне не будет. Ты ж действительно не помер, а они лечить отказывались! В следующий раз будут свою работу выполнять как положено. И все же, на кой черт ты слазил с паука?

Объяснять что-то не было сил, и я промолчал. Потом как-нибудь расскажу, но сейчас это явно не слишком важно. Гораздо важнее узнать, добились ли они помощи для диверсантов и пленников. Об этом я и спросил друзей, постаравшись уложить вопрос в как можно меньшее количество слов. К счастью, меня поняли:

– Как мы появились, наши пошли в наступление, - немного издалека начал рассказывать шеф. – Точнее, в контрнаступление. Кто-то из полковников, как только ему доложили, что за шум, сориентировался, и скомандовал атаку. Вражеских магов ты разнес на куски, так что на этом участке боевой потенциал у альянса просел, так что сейчас наши продвинулись вперед, почти прорвав оборону. И теперь и наши и альянс пытаются выровнять линию фронта. Наши, выдавливают противника к ущелью, а те пытаются вернуть как было. Так что все сейчас полагают, что альянсу не до пленных – им бы удержать внушительную часть армию от окружения. Ну и нашим, соответственно, не до того. Обе стороны спешно перебрасывают все новые подкрепления, даже оголяя другие участки фронта, слишком напряженная ситуация создалась.

Шеф, видимо заметив, как напряглась у меня физиономия несколько неуверенно продолжил:

– Помощь нашим отправили. Целый полк ополчения из столицы, с усилением двумя десятками магов. Это ополчение собирали под знаменем высокородных семей, и, собственно, именно из их членов оно и состоит.

Занятно. Это, получается, весь высший свет столицы собрался, включая семью Сенней, которая спит и видит, как бы прибить всю нашу компанию и особенно меня, и бывших родственников леди Игульфрид, у которых с ней тоже конфликт. Ясно теперь, почему в голосе шефа столько сомнений. Мне тоже кажется, что как бы чего не вышло. Могут ведь и не устоять перед соблазном посчитаться, несмотря на военное время. А еще, судя по тому, сколько всего произошло, я валяюсь пластом несколько дольше, чем мне представлялось по своим ощущениям.

– Сколько я?

– Восьмые сутки уже. Переломы тебе залечили… ну, насколько смогли. Как и ожоги. Очень ругались, что магией ты почти не лечишься. Как в бочку уходит. Сотрясение мозгов тоже, вроде бы уже должно было пройти. Лекари, когда выяснилось, что ты все же не помер, стали обещать, что ты очнешься дня через три. На четыре дня ошиблись, и сами не могут объяснить почему. Говорят, ты будто бы отравлен, но никаких следов яда в организме не находят. В общем, все, что можно сделать – это соблюдать постельный режим, а как полегчает немного – в столицу. Там тебя на ноги поставят.

Я, в принципе, догадывался, в чем дело. Слишком много магии хватанул, приняв на себя объединенный удар дивных магов. Боль во всем теле очень напоминает по характеру ту, которую я чувствую, когда надо мной кто-то магичит.

– Принеси мои вещи, - просить об этом шефа очень не хотелось. И действительно, он мгновенно догадался, зачем именно они мне понадобились, и принялся возмущаться.

– Да ты себя совсем добить решил?! – возмутился шеф. – Ты посмотри на себя! У тебя вся рожа черная, как у диких племен с юга! Ты же если сейчас встанешь, сдохнешь напрочь! Нашим там помогут, тебе же сказали! Да, это будут высокородные сволочи, да, пакостей от них ждать можно и нужно, но не станут же они предателями просто чтобы тебе досадить! Им же тогда самим тут не жить! Восемь дней прошло. Ополченцы из подгорного навстречу нашим отправились четыре дня назад. Да они уже, наверное, встретились!

Шеф все говорил правильно. Я и сам объяснял себе необходимость успокоиться и перестать паниковать почти теми же фразами и аргументами. Однако какое-то гаденькое предчувствие все никак не уходило несмотря ни на какие логические построения. Поэтому я все-таки собрался с силами и заговорил относительно нормальными фразами:

– Все понимаю, шеф. Согласен. Со всем, что ты говоришь. Но понимаешь, я чую, что мне нельзя сейчас отлеживаться. Нам нельзя. Мы должны встретить наших в столице. Хотя бы. После Подгорного их в любом случае вызовут в столицу. Ну, наших, по крайней мере, детей-то, наверное, пока оставят в городе. Мы должны быть там.

Я позволил себе пару секунд отдышаться, но видя, что губы у шефа так и остаются гневно поджатыми, продолжил:

– И еще. Я знаю, что со мной. Переломы всякие – это сам знаешь, ерунда. Все проблемы из-за колдовства. С паука я спрыгнул, когда увидел, что в нас пустили какую-то дрянь аж несколько дивных, совместными усилиями. Пришлось это все поглотить, уж не знаю, как оно у меня получается. От такого меня отлично лечил Свенсон, да и леди Игульфрид знает, что делать. Вот они мне и помогут.

– Точно! – вмешался Ханыга. – Я помню, как Свенсон помог Сарху.

– Вот же… - шеф не нашел, что сказать. – Так может, надо было лекарям об этом сказать?

– Скажи, - я попробовал осторожно пожать плечами, но тут же об этом пожалел – движение вызвало новую волну дурноты. – Только не уверен, что помогут. Если бы знали, что делать, уже бы вылечили.

В общем, шеф таки согласился. После того, как мы растолковали армейским лекарям в чем проблема, они дружно развели руками, так что помощи от них ждать действительно не приходилось. Я забросил в рот сразу несколько зелий из своего набора, самочувствие быстро пришло в относительный порядок, и мы погрузились на пауков. Пока что арахны оставались самым быстрым способом добраться на большие расстояния – большого количества летучих зверей в расположении имперских войск не было, и никто их отвлекать на перевозку трех разумных с не совсем понятным статусом не собирался.

За два дня, что мы добрались до столицы, я изрядно опустошил свой запас снимающего боль и придающих бодрости зелий – теперь они действовали на меня далеко не так эффективно, как раньше, и чтобы оставаться в состоянии двигаться, приходилось опрокидывать их в себя одно за другим. Шеф с Ханыгой каждый новый пузырек провожали все более мрачными взглядами, но сделать ничего не могли.

Между тем, по мере удаления от линии фронта, обстановка менялась самым кардинальным образом. Удивительно, как разумные ухитряются мастерски игнорировать катастрофу, которая происходит буквально в двух шагах от них! Если в поселках, что мы проезжали в дне пути на лицах жителей, еще была заметна какая-то настороженность, то по приезде в столицу мы обнаружили абсолютно беспечное население. Жизнь не изменилась вовсе! Так же, как и до войны прохаживались по улицам дамы с кавалерами, сновали извозчики и зазывали в свои лавочки крикливые торговцы. Наше появление на невиданных прежде гигантских пауках вызывало удивленные возгласы, однако никто даже и не думал пугаться. На нас смотрели скорее недоуменно. Я видел эту прекрасную беспечность и не мог поверить своим глазам.