Бухгалтер Его Величества
Шрифт:
– Напротив, – я стараюсь говорить как можно увереннее, – я предлагаю понизить ставки.
А вот это вызывает реакцию и у остальных участников заседания. Они начинают говорить все разом, из-за чего я почти не разбираю слов.
– Любезная сударыня, – снова берет на себя функцию моего основного оппонента маркиз Жаккар, – прошу вас пояснить вашу мысль. Вы только что отмечали важность увеличения доходной части бюджета, а теперь предлагаете понизить ставку налога? Не кажется ли вам, что одно противоречит другому?
– Ничуть! – я хватаю один из принесенных с собой листов бумаги, пододвигаю чернильницу с пером и осторожно, пытаясь не поставить
– Вы сказали «Лаффер»? – переспрашивает маркиз. – Это ученый или политик? Должно быть, из Америки?
Я подтверждаю – да, из Америки. Уточнять, что речь идет об Америке совсем других веков, не стоит.
– Весьма сомнительная теория, – выносит вердикт Жаккар, и по тому, как реагируют на его слова другие, я понимаю, что они согласны с ним.
Я и не ожидала, что они меня поймут. Но высказывать в этот момент еще одно предложение – о более справедливом социальном распределении налогов – я не решаюсь.
– Ну, что же, – его величество поднимается, и мы поднимаемся следом, – я думаю, на сегодня довольно. Благодарим вас, ваша светлость, за столь содержательную беседу. Надеюсь, во время нашей следующей встречи вы подкрепите ваши слова конкретными цифрами. Не смею вас задерживать, господа!
Министры гуськом тянутся к выходу. Я, собрав бумаги со стола, направляюсь в ту же сторону.
А вслед мне несется:
– А вас, сударыня, я попрошу остаться!
21. Его Величество Рейнар Пятый
Я возвращаюсь к столу, по другую сторону которого стоит король. Нас разделяют не менее пяти метров, но я почти чувствую исходящую от его величества силу. Дает ли ему эту силу та власть, которой он облечен, или она связана с его уверенностью в себе как мужчины? Я не знаю.
– Прежде всего, ваша светлость, я хотел бы поприветствовать вас в Тодории и выразить надежду, что вы не будете разочарованы ни красотами нашей страны, ни нашим гостеприимством.
Он улыбается. На сей раз улыбается совсем по-другому – широко и открыто.
– Благодарю вас, ваше величество, – я снова изображаю отдаленно похожую на реверанс кракозябру. – Я уже влюбилась в Тодорию.
– Рад это слышать, – кивает он. – Мне также хотелось бы предупредить вас (чтобы вы не были удивлены или разочарованы), что ваши весьма смелые предложения, скорее всего, не найдут должного понимания у наших министров. Но не спешите их за это упрекать. Любое нововведение на первых порах сталкивается с неприятием и вызывает протесты. А в данном случае ситуация осложняется тем, что вы – женщина. Нет-нет, я отнюдь не хотел бы, чтобы вы вдруг оказались мужчиной, – он бросает на меня странный взгляд, – но всё-таки согласитесь, что для государственных мужей эти доводы были бы куда весомей, исходи они от представителя нашего пола. Возможно, у вас, в Америке, всё по-другому…
Он делает паузу, но я не произношу ни слова. Я не хотела бы говорить об Америке – перед перемещением никто не сказал мне, что я буду изображать американку, и я весьма смутно представляю, что сейчас происходит за океаном.
– А что касается ваших мыслей по поводу налоговой системы, то я лично во многом согласен с вами. Да-да, не думайте,
что я – закоренелый ретроград. Уверяю вас, это не так. Я как раз учился в Париже, когда генеральный контролер финансов Франции де Калонн попытался провести там налоговые реформы. Он предлагал облегчить налоговое бремя народа путем более справедливого его перераспределения. Признаться, в этом вопросе я был его сторонником. Знаете, чем всё закончилось? Его отставкой. Аристократия оказалась не готова к таким преобразованиям.Я слушаю с интересом. Про Калонна я кое-что читала. Его налоговые реформы были вызваны как раз необходимостью покрытия огромного государственного долга и большого дефицита бюджета.
– Возможно, если бы его предложения были приняты, революции удалось бы избежать.
– Возможно, – в словах короля я не слышу особой уверенности. – Впрочем, довольно говорить о финансах. Мы вернемся к этому вопросу на следующей неделе. А пока я хотел бы пригласить вас на бал, который состоится в ближайшее воскресенье. Надеюсь, вам понравится во дворце. Конечно, у нас не столь роскошный двор, каким был французский, но этого и трудно ожидать в такой маленькой стране, как наша.
– Вы очень любезны, ваше величество, – я уже слышала про бал от Сюзанны, но всё равно начинаю беспокоиться и, чтобы подстелить соломки, сразу говорю: – Только, боюсь, я совсем не знаю тех танцев, которые модны у вас. В Америке всё устроено куда проще.
– Право же, это неважно, – он небрежно машет рукой. – Вы всему легко научитесь. Я сам возьмусь вас обучать. Хотя я тоже не могу сказать, что отличный танцор. К тому же, на балу можно не только танцевать.
– Вот как? – удивляюсь я. – А что же там еще можно делать?
– Можно общаться с приятными собеседниками. Можно гулять в саду под луной и слушать пение соловьев. Во дворце очень красивый сад. Кстати, на его содержание действительно требуются немалые средства. Надеюсь, после прогулки по его аллеям вы не попеняете мне на расточительство.
Мне кажется, или он на что-то намекает?
– Что такое, ваша светлость? – он огибает стол и направляется в мою сторону. – Разве вы не это имели в виду, когда намекали на сокращение расходов? Ну, же признайтесь – ведь ваше предложение касалось и статьи, которая связана с известными только мне потреблениями?
Я чувствую трепет в груди. Откуда он узнал? Нет, граф ни за что не сказал бы ему об этом – он даже не осмелился бы произнести такое вслух. Значит, нас подслушивали. В ведомстве месье Амбуаза есть шпионы короля. Хотя их даже шпионами назвать нельзя. Уверена, его величество полагает, что он имеет право знать обо всём, что происходит в Тодории.
– Неужели, сударыня, вы хотите лишить меня тех маленьких удовольствий, которые делают человека счастливым? – он останавливается в одном шаге от меня, и мне становится трудно дышать.
– Нет, ваше величество, конечно, нет, – бормочу я, пытаясь убедить себя сделать шаг назад. – Ну, разве что на какое-то время. И я вовсе не покушаюсь на то, что действительно важно.
Он смотрит на меня так пристально, что я совершенно теряюсь.
– Вы не считаете важным внимание тех милых дам, что меня окружают?
Я не удерживаюсь от смешка:
– Неужели вы думаете, что эти милые дамы не будут уделять вам внимание бескорыстно?
Я говорю это и тут же осознаю, что это не просто глупо, но и опасно. Я разговариваю с его величеством как с ровней – я не привыкла к сословным различиям.