Буковый лес
Шрифт:
– Что ж не заметить?! Выкрасил волосы в чёрный цвет, ввинтил себе зубы и «выглядит». Где он там «выглядит», я тебя умоляю?! Мой папа лучше выглядит и без вкрученных зубов. И девица это… ой я не могу… тьфу ты! Противно, ей-богу же!
– Понимаешь, это его личное дело и никто не вправе их судить. Все эти девушки совершеннолетние и никто их насильно с ним спать не заставляет.
– Безусловно!
Тошнота дошла до высшей точки.
– Тебе что-то не понравилось?
«Вот ему надо философствовать! Прямо нельзя ехать, молча.»
– Да, нет. Это не совсем так. Мне нет никакого дела до его сексуальных предпочтений. Проще говоря – мне не
«Когда мы уже доедем до дома, я сейчас сойду с ума», – Линда грызёт ноготь большого пальца.
– …я думаю о другом, – она не может сдержаться, – я просто пытаюсь прикинуть – сколько лично мне должен заплатить этот твой Рональд, чтоб я с ним смогла хотя бы просто остаться наедине?
– Я тебе вчера говорил не судить поспешно о людях? Говорил? Ты опять за своё? Почему ты никого не слушаешь?!
– Вальдемар, нам до дома ещё далеко? Мне плохо! – Линда решилась спросить, дальше это терпеть было невозможно.
– А мы и не едем домой. Ты забыла? Мы едем за твоим сюрпризом. Машку уже отправили домой на такси, так что, майне гелибт, мы с тобой опять вдвоём и нам никто не мешает.
«Я сейчас подвинусь рассудком…»
– Мой «сюрприз» уже был, более эффектного времяпрепровождения быть не может. Слушай, по-братски: купи мне «Боржоми» где-нибудь, а то я, клянусь, вырву. Мне плохо на самом деле.
– Если потерпишь буквально пять минут, будет тебе всё, и «Боржоми», и «Ессентуки-17» принесу.
Они остановились возле небольшого продуктового магазина, и опять Линда ждала в машине, а Вальдемар быстренько сбегав, принёс ей минеральной воды и подсоленных орешков.
– Я заметил, ты ничего не ела. Подкрепись пока, а вечером мы с тобой поедем в театр и поужинаем ресторане.
Как не простить такому человеку всё? Какой он при всех своих недостатках добрый, сердечный и внимательный. И, в конце-концов Володя сам же не виноват, что Рон похож на козла.
– Полегчало? Ну, вот и хорошо! – он улыбался так весело и загадочно, все утренние происшествия казались гадкой шуткой, – Теперь можешь выйти из машины?
– Могу, конечно.
«Боржоми» – святая вода.
Линда оглянулась, ища глазами съёмочную группу.
Их машина стояла неподалёку. Паша курил, а Таня говорила в квадратную штуку с антенной.
«Рация у неё что ли? – Удивилась Линда, – Зачем ей рация, если у всех, кроме меня, есть мобильные телефоны?!»
– Дорогая! – «Чоловик» подошёл почти вплотную. Она почувствовала его пальцы на своих волосах. Вальдемар наклонился ещё ниже и, закопавшись в завитушки волос на её виске, сексуальным шепотом дохнул прямо в ушко, – Дорогая! Помнишь, я тебе предлагал покататься на моей машине? Что ты мне ответила? Ты сказала, что «Лексус» это «скучно»…
– Помню, конечно… – аромат его тестостерона взрывает мозг…
– Помнишь, ты мне сказала, что хочешь покататься на танке с «правосторонним рулём»?
– Да-а…
– Так вот, я тебе открою один секрет – у танков нет правостороннего руля, но может тебе понравится то, что я для тебя нашёл? Повернись и посмотри назад.
Линда рванула ворот своей куртки, и микрофон отвалился. К ней подбежал Паша-продюсер. Он попытаться поймать Линду и снова наладить связь. Она с силой оттолкнула его, провод почти весь вылез, и «вошка» осталась у Паши в руках.
– Для любимой женщины мне ничего не жалко! Марго! Я готов исполнить любое твое желание. Это тебе, майне гелибт!
Линда в предчувствии феерии как павиан, вертелась
во все стороны, лихорадочно ища глазами нечто совершенно невероятное.И вдруг…
Что это?! Уж не галлюциногенных ли грибов она на досуге объелась?!
Танк! Сверкая своей металлической бронёй и натёртыми до блеска смотровыми щелями, из-за угла вдруг вынырнул и понёсся на Линду самый настоящий танк. Вынырнул так просто, без предупреждения, так естественно прямо на проезжую часть улицы словно колесил тут каждый день на завтрак, обед и ужин. Вынырнул нагло, словно блохастый, таксующий «Москвич» или «Копейка»! Самый настоящий танкулище – с дулом, с гусеницами, весь огромный и зелёный ехал посреди улицы.
– Где ты его взял?! – Она трясла «супруга» за грудки, от чего его челюсти колотя друг об друга, – Это мне? Это танк мне? Я могу туда залезть?! Я хочу туда залезть!
– Я же сказал – для любимой женщины…! – Он, не успев договорить, отступился на шаг, отброшенный крепкой рукой Линды – Какая разница где взял? Лезь, лезь, конечно! А поцеловать? – Вальдемар подставил щеку.
– Ваще-е-е-! – Линда, клюнув его носом, с неистовым визгом скакнула к боевой машине. Ручки… ногу на гусеницу, вторую на ступеньку…
Она, совершенно обезумев от восторга, уселась на броню как залихватский танкист во время парада Победы в поверженном фашистском Берлине.
– Можно я к тебе? – Он стоял внизу под хохот и свист съёмочной группы и ждал разрешения.
– Ладно, лезь, фиг с тобой! – Она кивнула с высоты и завизжала как укушенная, – Ю-ху! Оле-оле-е-е-!!!
Всё, Линду как в первый день приезда снова понесло.
Она никак не захотела спускаться в люк, наоборот, высунувшись из него до пояса и, зацепив большим пальцем лямку лифчика, а вторую руку демонстративно выбросив вперёд, перекрикивая лязг, несущейся вперёд стали, орала что-то очень военное и торжественное. Тут же, вспомнив знаменитое выступление Ленина с броневика на Финском вокзале в 1916 году, картавя и выворачивая слова, гикнула в голос:
– Таваищи! Даагие таваищи! Геволюция, катоуу так долго ждали большевики наконец свегшилась! А теперь, таваищи, – Линда щёлкнула обеими лямками лифчика, – а теперь, таваищи, дис-ка-те-ка! Ю-ху!!!
Танк несся по улице, разгоняя мелкоту с тонированными стёклами и поднимая за собой столбы пыли
– Ю-ху!!! – Визжала Линда и скалила зубы. Волосы её, похожие на прошлогоднюю солому, давно стояли дыбом. Её вдруг обдало запахом зеленеющих лесов, а где-то вдали, почему-то очень волнуя сердце, зашумел поезд. Ой, что будет! Ой, что будет!!! А, плевать на всё, что будет! У Эндрю произойдёт выкидыш! Ха-ха! И хрен с ними! И с Эндрю и с выкидышами! Он за всю свою жизнь заработал три евро и прочёл только «Чук и Гек» до половины, а гоноруууу-у-у! Всё выпендривается! Теперь всё будет по-другому.
А в Салониках знакомые попадают в обморок от моего танка, и чёрт с ними! Ю-ху-у-у! А в далёкой заснеженной Германии родители Эндрю сядут пить чай с вареньем перед телевизором. «Она ненормальная?», – Мама Эндрю, накапает сперва двадцать капель «кардиамина» в стаканчик, а потом варенье мимо хлеба прямо на скатерть, повернёт к мужу заплаканное лицо и скажет:
– Видишь, что произошло с нашим мальчиком?! Она же не нормальная! А, Голунов-старший глянет на жену задумчивым взглядом. «Нет! – ответит он, – Только она одна на всём белом свете и нормальная… «Грандиозный скандал в лейпцигской синагоге, шум, плач, добропорядочных иудеев, «навсегда» потерявших «такого мальчика»!