Буковый лес

Они всё ехали и ехали по широким улицам и проспектам, Вальдемар про жену всё говорил, говорил.

Линда перестала «ставить метки» на домах, чтоб научиться ориентироваться. Весь город слился в одну единую картину маслом.

– Постой, Вальдемар, я не очень поняла: всё это время пока ты с ней жил, было нормально. То есть она ездила к твоему шефу с кастрюльками для продвижения твоей же карьеры, готовила тебе, убирала, гладила твои портки, а теперь когда она в Салониках вдруг стала плохой? Или это то ты сейчас так неумело мне комплимент делаешь? Ты нас постоянно сравниваешь, зачем? Клавдия ещё не самый худший вариант. Она хорошая хозяйка, аккуратная…

– Зачем мне хозяйка?! – Вальдемар перебил Линду на полуслове, – Хозяйничать я и сам могу! Мне рядом нужна женщина, которая меня полностью понимает, поддерживает во всём, с которой мне не стыдно показаться на люди.

– На сколько я успела заметить у нас ты точка отсчёта? И потом, несколько часов назад тебе было стыдно за меня…

– Это всё глупость! Это полнейшая ерунда! Женщине, обладающей таким мощным интеллектом как у тебя простительно всё. И «революции, которые свершают большевики» и немытая посуда в раковине.

«Ах, ты чёрт глазастый, заметил таки перед выходом из дому.»

– Дорогие папа и мама, – маленькая Юльца-стажёрка отделилась от съёмочной группы, распивающей во дворе под яблоней горячий чай, и подошла к «сладкой парочке», в трёх метрах томно раскачивающейся на качелях с навесом, – мы тут посоветовались, и Инна решила у вас спросить: вы не будете переживать, если пойдёте в театр одни, без нас? Наше отсутствие не покажется вам некрасивым?

Опа! Трое суток за ними следили не хуже профессиональных детективов, не снимали с них микрофонов ни днём ни ночью, за машиной ехали, нарушая правила движения, даже не соблюдая дистанции, всё в окна заглядывали, а тут на тебе! Что происходит? Как к этому отнесётся Вальдемар? Но, Вальдемар, наклонившись вперёд, и высунувшись из-за Линдиной головы, не привстав с качелей, совершенно спокойным голосом произнёс:

– Иннеса Витальевна! Тут Юльца говорит, что вы не хотите с нами ехать в «Колесо»?

Группа под деревом молчала. Инка эффектным жестом убрала волосы со лба. Какая же она чертовски красивая эта Иннеса!

– Мы вот подумали, не сходить ли вам действительно вдвоём? Заодно и город своей новой супруге покажешь. Вечерний Киев. Сходите сегодня, потому что выяснилось, таких свободных вечеров уже нет. И потом – вы не забыли, с завтрашнего дня начинаются «дни Линды», то есть она диктует условия и не делает того, чего не хочет.

– Не забыли! А, до сегодняшнего дня она, конечно, делала, что ей говорят и все законы статута послушно соблюдала, – голос Вальдемара аж вибрировал от обиды, – но я, собственно, не к тому, чтоб вы ехали с нами в театр, нет такой необходимости – опомнился он, – мы и сами можем сходить.

– Я была уверена, что можете! – У Иннесы в длинных пальцах задрожал огонёк тонкой сигареты, – Значит, договорились: группа расходится по домам, вы едете в «Колесо», а я вас дома жду. Надеюсь, всё будет в порядке.

Через полчаса Линда с Вальдемаром снова сидели рядом в машине.

Сборы заняли совсем мало времени. Линда надела штаны без дырок на коленях. Вальдемар побрился и вспрыснулся одеколоном. Он весь переливался и отражал свет, словно его только что отполировали очень высококачественными абразивными средствами.

Ночной Киев! Наверное, это самый красивый и таинственный город в мире.

– Ты знаешь, Оноре де Бальзак что сказал о Киеве? – Торжественно начал Вальдемар, как только они съехали вниз и вывернули на проспект, – Он сказал: «Петербург – юный город, Москва – древний, а Киев – вечный город.» Он сказал, что Киев – Северный Рим. Представляешь?

А чего представлять?! Вот она и виднеется – седьмое чудо света – Киево-Печорская Лавра, последний приют Ильи Муромца, Нестора Летописца и ещё сотни святых, пылает над головами зачарованных странников. Справа – Софийский собор – сердце Киева, «главный соборный храм, воздвигнутый ещё Ярославом Мудрым на месте битвы с печенегами», – вот что написано в путеводителе, заботливо подложенном новым мужем.

– Вальдемар, куда мы едем? – Красоты красотами, но надо ж выяснить «куда мы едем».

– Я тебя сегодня украду! – Вальдемар кажется совсем не шутит.

– Это как? – Сердце ёкнуло…

Он не ответил.

Через несколько минут машина остановилась около небольшого скверика. Вальдемар опять молчит. Мимо пролетела стайка подростков, с удивлением и интересом заглянув к ним в лобовое стекло.

– Знаешь, что я подумал? – Он был очень серьёзен. Слишком серьёзен.

Линде стало страшно…

– У нас больше не будет возможности побыть вдвоём до твоего следующего приезда ко мне. Давай мы наше посещение «Колеса» отложим и … и просто пойдём с тобой гулять, так сказать составим туристический маршрут под названием «Тайны ночного Киева», хочешь?

– Ува-у! – Она завизжала и повисла у него не шее.

«Вот это да! Вот подмастило! «Тайны ночного Киева»…

– Мы почти у самого Андреевского спуска. Ты слышала о нём?

«Оо-о-о… ну не слышала я о Киеве ничего, кроме как он – то ли „отец“, то ли „мать“ городов Русских, судя по мужскому роду, пожалуй всё-таки „отец“; про Лавру две строчки, ту пафосную фразу про собор святой Софии. Ну, не рассуждают у нас в Европе о буйстве красок Украинской столицы, у нас всё больше обсуждают, что они будут есть в обед.»

– Да, слышала немного, но может ты мне сделаешь «ксенагиси»?

«Дай-ка гляну, чего он подумает, что я ему предложила сделать».

Вальдемар удивлённо тёр переносицу. Пауза затянулась.

– Ничего личного, «ксенагиси», это по-русски рассказ иностранцу о чём то новом.

– Хорошо, будет тебе «ксенагиси», – он облегчённо вздохнул, и Линде показалось, будто у него отлегло от сердца

– В таком случае, мы приехали. Выходи!

«А чего полчаса сидели в машине, молча, если уже «приехали»?!» Господи, всё интриги, интриги, бесконечные».

Морозный ветер раздул лёгкие, превратив их в воздушные шары. Казалось, он совсем не задерживается в них, а проходит навылет и, просачиваясь сквозь кожу, снова растворяется в мировом эфире.

– Так ты даже не знаешь, что именно на Андреевском спуске находится дом-музей Михаила Булгакова? Хорошо! – «Муж» правильно расценил Линдину верхнюю губу, задранную к носу, – Тогда иди за мной.

Он взял её за руку. Это было потрясающе приятное ощущение.

Так она ходила только в детском саду со своей липшей подругой Виолкой Синельщиковой, больше за руку её никто не водил. Она водила. Сашеньку, когда та была совсем маленькой, а её никто. Эндрю имел странную манеру, навалившись всем телом, класть руку на плечи и волочиться за ней по улице, как край шарфа Айседоры Дункан, намотавшийся таки однажды на колесо машины, её же и придушивший. Эндрю, прикинувшись шарфом, тоже скоро её придушит за то, что она во время съёмок себя вела «неподобающим образом».