Буковый лес
Шрифт:
Хорошо сказал партнёр по съёмкам – этот «вечерний Киев» я безусловно именно на «на всю жизнь» и «запомню». Ну ты и … ну как тебя назвать?…Это даже позорней, чем когда твой жених с твоей подругой в платяном шкафу заперлись.»
Дома Машенька уже спала, растрепав косички и уткнувшись носом в цветок на подушке. До чего хороший ребёнок. Жаль, что Вальдемар так и не смог её полюбить.
Иннеска уставилась на Линду не во все глаза, а во всё лицо.
– Сигноми, девушка! (Простите. Греч.), – Линда была на грани нервного срыва, – Ты что надеешься на моём лице найти совершенно материальные следы грехопадения? Типа я наставила с Вальдемаром мужу рога, и у меня теперь прямо во лбу растёт хобот? Не надо на меня так смотреть! Ничего не было. А как же! Нам нельзя
Третий день съёмок оказался не менее ёмок, чем предыдущий.
Четвёртый день реалити
– Доброе утро! – Иннеска не вытерпела первая. Она битый час громко возилась со своей сумкой, громко застилала постель, громко наносила на лицо макияж в надежде, что Линда проявит сознательность, сама проснётся и не будет лежать посреди салона как копчёная колбаса на Привозе. Агась! Счас! В кои веки ей подмастило пожить целую неделю в своё удовольствие, без маминых воззваний, типа: «Что за девочка такая, прямо я не знаю?! Посмотри который уже час! Разве нормальные девочки спят в выходные до девяти утра?! Они встают пораньше, умываются, одеваются, готовят всей семье завтрак, прибирают, суетятся. Ну, ты же д-е-е-евочка!». После замужества ничего не изменилось, всё то же самое проделывал Андрей, и от этого, надоевшего за всю жизнь, «е» в середине слова Линде до спазмов в конечностях хотелось затолкать ему в рот большой кусок своей простыни, чтоб он замолчал. Так что Инка себе льстила, в светлой надежде пробудить в Линде совесть.
– Доброе! – Линда высунула только голову до носа и принципиально молчит, вынуждая Инку играть на своём поле.
– Сегодня у нас интересный день!
«Да, а все предыдущие дни были у нас „не интересными“. Они были такими „не интересными“, аж до сих пор по телу мурашки ползают».
– Да, неужели?! – Линда сменила тактику и решила немного побыть «ироничной стервой».
Роль «стервы» она примерила на себя впервые когда стала писать для Ингиной газеты сатирические памфлеты, но пользовалась этой ролью крайне редко. Сегодня вот, Линда решила поупражняться в остроумии. Это всё со вчера! Если б вчера ей не было так страшно и плохо на этом заброшенном могильнике, она бы сейчас бы никому бы не дерзила бы. А этот гад, который весь день клялся в вечной любви и верности, даже не поцеловал её! Только сделал вид, что обнимает, а сам…
Теперь для восстановления потерянных сил, надо уйти в себя, оставив обществу пустую оболочку, а ночная Линда с морским отливом ляжет на дно и залижет ранки. Послезавтра – последний день съёмок и слава Богу, а их несчастные восемьсот евро плевок в лицо за такую работу. Послезавтра ей надо быть на высоте. Послезавтра прилетают Эндрю с Клавой, телевизионщики им устроят «круглый стол», где произойдёт «разбор полётов». Ночью, после «стола» – аэропорт Борисполь и почти утренний рейс на Афины уже вместе с мужем. Как быстро пролетело время! Вроде бы она только вчера рассматривала цветы на вальдемаровском заборе, а послезавтра – конец съёмке.
Линда вроде бы и не хотела, чтоб съёмка заканчивалась, но с другой стороны во всём теле поселилась такая смертельная усталость, такое желание отделаться поскорее от всех эти камер, дневников, от выверивания каждого своего слова и прочей дребедени, что казалось сил уже нет ни на что. Почему она должна им верить? Может они только делают вид, что у них две камеры, а сами насовали «жучков» везде, даже в туалете? Может они все двадцать четыре часа подслушивают, подсматривают, может именно поэтому она себя чувствует подопытной крысой, где главный лаборант, приводящий в действие электрические разряды – это вовсе не Вальдемар, и даже не Иннеска и Таня вместе с их переговорными устройствами, а кто-то, кого она ни разу не видела… Ну, как в полиции на допросах. Там есть такие стёкла, вроде как ты смотришься в зеркало, а с противоположной стороны прозрачное стекло. Линда такие штуки видела в кино – тебя допрашивает следователь, типа ты с ним сидишь
только вдвоём, на самом же деле тебя ещё видят десять человек, а ты видишь только одного следователя. Вообще-то нельзя сказать, что она «одного Вальдемара видит». Линда «не видит» даже Вальдемара.Вальдемар, скорее всего, сам на крючке и очень чётко следует каким-то строгим инструкциям извне. Даже вчера на той самой горе, где они были совершенно одни, и она практически отдалась ему со всей страстью и необузданностью натуры, а он, он, совершенно не думая о том, что они тут мужчина и женщина, размышлял о чём то другом, но для него более важном и вид у него был такой, что казалось партайгеноссе собрался возглавить ни много ни мало – Четвёртый рейх. Там внизу у подножья горы только факельного шествия не хватало, а рожа его уже вполне соответствовала. Ладно, подкопим сил на завтра, перекантуемся внутри себя. Завтра я лично вам устрою, громыхну заключительный аккорд «Поэмы экстаза».
– И что ж у нас такого «интересного», Инночка? Марик на мне жениться обещал, так неужели решил прямо сегодня?!
– Нет, сегодня он не женится, – Инка даже не улыбнулась, – сегодня мы по программе должны менять правила, но так как у нас с самого начала всё пошло не так, правила отставили вообще.
«Значит я правильно поняла – что-то пошло не так и, кажется, Иннеска, посоветовавшись с кем то гораздо выше, получила строгие инструкции, – то есть мы больше статутом не пользуемся, и я свои пожелания не высказываю.»
– Создаём модель обычной, среднестатистической семьи. – Она продолжала объяснять, – и там как карта ляжет. Ну, вот например – ты сегодня должна помыть «мужу» машину, потому что это надо было сделать ещё позавчера. Потом вы едете по работе, то есть Вальдемар, как риелтор должен показать клиенту одну квартиру в центре города, а оттуда – в сауну. Такая программа тебе подходит?
– Ну, если у меня нет шансов попасть ни в Лавр, ни в Лувр, ни в какой музей вообще, давайте заменим очаги культуры сауной. А, что? Тоже «культура» своего рода, – Линда снова съехала на «стерву», – И там тоже есть на что глаз положить, правда? Гы-гы-ыы! – Линда гнусно захихикала.
– Уверена, тебе понравится. Давай готовиться! – Иннеска уже дорисовала своё и без того прекрасное лицо и стала стаскивать ночную пижаму. Тело достойное лучших ваятелей античной Эллады. Вот так вот, блин, насмотришься, и становится грустно-грустно…
– Давай! – с радостью согласилась Линда и стала ещё внимательней наблюдать, как Инка ногами делает балетное «кудепье», поднимая стопу и вытягивая длинные пальцы ног, чтоб надеть колготки.
В целом, хоть «дружина ёому», как прописано в статуте, вроде бы и «не дозволяе ани мити чашку писля себе», оказалось Вальдемар ещё может и умеет погладить себе, прибраться, при готовить, что делает с нескрываемым удовольствием. Вот сейчас он слышит, что Линда проснулась и обязательно, прям сто процентов принесёт ей сейчас кофе в постель, хоть в глубине души привычку Линды, начинать утро с чашечки греческого кофе, не одобряет.
– Майне Гелибт! – Вальдемар не вошёл весь, просунул только голову в проём двери. Он любил обращаться с «супругой» на языке Гёте. Ему, видимо, казалось, таким образом он становится ближе к отцу германской философии, – Майне Гелибт, – нежно повторил она, – королева Марго! Там в помойную яму надо отходы снести, чтоб не сгнило в мусорном ведре перебрать, разложить по мешкам всё по отдельности. Целлофан в синие ведро, пищевые отходы в компостную яму. Рассортировать надо мусор поскорее… ах, да: твой кофе стынет! Принести?
– Что? Мусор? – Линда смотрит на него уничтожающе, как настоящая королева.
– Нет, «помойную яму»! – Вальдемар гордится своим остроумием.
– Ах, отнюдь, мой маленький шалунишка! – Она снова меняет тактику, дрыгает ногами и лёгкими движениями кокотки взбивает волосы на затылке.
Серёга со своим «дальним планом» подпёр спиной стену, чтоб не качать камеру, когда будет смешно.
Это такое вот началось четвёртое утро съёмок.
– Ладно, ладно… если ты сам сварил для меня, то неси сей напиток богов.