Бульвар Постышева

— Если можно.

— Можно, — Архип пошел на кухню, чтобы не мешать ей сушить волосы, и самому собраться с мыслями. И уже из кухни крикнул: — Есть кофе. Будешь?

— Да.

— Что — да? — не понял Архип и уточнил. — Чай или кофе?

— Кофе.

— Кофе, так кофе, — подытожил он и стал мурлыкать себе под нос, открывая холодильник: «Чай, кофе? Кофе, так кофе, какая разница, все равно, потанцуем…»

В холодильнике была начатая и почти опустошенная ещё при царе Горохе бутылка водки, банка «Бочкарева», твердый сыр, упаковка сосисок и, видавший виды, джем. В голове долбилась мысль: «Что дальше?» Может водки выпить? Тогда, захмелев, он быстро найдет, что сказать и как действовать. Но пить не хотелось — боялся, что не полезет. Сухо во рту. Но, потихоньку, чтобы не было слышно, налив немного в немытую кружку водки, пересилив себя, он все-таки выпил. Не полезло. Превозмогая спазмы, он задавил в себе гадкую жидкость, запив из-под крана водой, вытер слезы, выступившие от неприятной натуги, потряс головой, пропуская воздух сквозь зубы, передернулся и быстро закурил. Закашлялся. Сплюнул в раковину, поморщился ещё и ещё попил водички. Чайник шумел, заглушая возню.

— Дымом подавился, — зачем-то сказал он. — Ты там не скучаешь?

— Нет.

Надо было что-то делать, действовать. С сигаретой и пепельницей в руках он твердо вышел, обошел столик, сел в кресло напротив Юли, поставил пепельницу на столик, стряхнул в неё пепел, откинулся на спинку кресла, посмотрел на девушку и спросил:

— Ты куришь?

— Нет, — Юля застенчиво положила, сложенное вчетверо, полотенце себе на коленки и придавила его ладонями.

— Молодец! — похвалил он, затянулся и, медленно выпуская дым, смотрел на его (дыма) струйку, скосив глаза, как идиот.

Потом была утомительная пауза. Потом его осенило! Точнее, он вдруг подумал: «А откуда она узнала его адрес?»

— А откуда ты узнала, где я живу? Или я сам сказал?

Архип помнил, что он ей, кажется, показывал дом, но в какой квартире он живет, кажется, разговора не было.

— Мне Сергей сказал.

— Сергей? — Не сразу понял Архип. — Плиса, что ли?

— Не знаю, наверное. Ну, этот — ваш друг, который приехал на машине.

— Ну, это Плиса. Наш друг. Ты меня на «вы»?

— Я имела в виду, ваш друг с вашим другом… — как-то смешно получилось, Юлька улыбнулась и добавила: — ну, с этим, с которым вы сидели — я это имела в виду.

— С Покулем?

— Наверное.

— С Покулем, конечно, с кем ещё?

Юлька поняла, что совсем запуталась.

Архип понял, что Плиса — гаденыш по пьянке его сдал. (А вдруг бы я был с другой бабой? В принципе, ну и что? Не открыл бы, да и всё. Кто она мне? Значит, Плиса не сдал, а, наоборот, отправил ко мне девочку. Молодец Серый! В следующий раз, если мой адрес кому-нибудь вякнешь, балбес, — шлифты моментом загашу!)

Архип почувствовал, как забурлили «старые дрожжи».

О! Водочка пошла! Тайно выпитая водочка — пошла! Бросило в потик. Смачно затянувшись ещё разок, выпустив дым на этот раз в потолок большим потоком, Архип произнес:

— А я, вот, курю. Плохая привычка, но приятная. Много раз уже бросал, все равно — начинаю. Особенно, когда выпью. Хочешь, чего-нибудь выпить?

— Я вина купила, — вдруг сказала Юля и протянула руку за своим пакетом, который, вместе с сумочкой, стоял на полу возле дивана.

Архип удивился. Он не заметил ни пакета, ни сумочки, когда она пришла. Тем более, он не был готов к тому, что она вина купила. Но всё это было в строчку! Он встал, открыл балкон:

— Пусть проветрится.

На секунду замер в проеме.

С улицы тянуло приятной прохладой, шум дождя усилил значение сырой летней ночи, дав понять, что лучше сидеть дома. Границы комнаты значительно расширились. Приятно слушать ночной дождь, стоя у открытого балкона. Смотреть на блестящие лужи и листья, подсвеченные светом соседних окон, вдыхать прелые запахи лета, слушать звуки спешащих прохожих, одиноких машин, какую-то музыку из дома напротив. Маленькие мотыльки ползли по стеклу, спасаясь от воды. Хлопнула дверь подъезда. Зазвонил телефон у соседей внизу — у них тоже открытый балкон. На горе у помойки пацаны подрывали петарды.

Он посмотрел в отраженье окна. «Официантка!» — чиркнула мысль, и вдруг параллельно промчалось грязное слово с первой буквою «Ё» Сидит на диване, мокрая, в платье, достает из пакета бутылку! Красивая сучка. Волнуется, видно. Неуверенна. Зачем она здесь? В это время в гости не ходят к незнакомому мне! Разберёмся. Пришла — значит, хочет. Хочет — получит, восемнадцать уже есть! Вперед, Сигизмунд!

Окурок улетел в темноту.

— Что пьем?

Ответа не надо было — нужен был только вопрос, поэтому тут же он вставил:

— Я — водку буду. Сейчас принесу посуду.

И вспомнилось сразу, как он попросил её принести им посуду, улыбнулся и пошутил:

— Или Вы предпочтёте из пластика пить.

Она поняла его шутку и ответила:

— Нет — их ветром сдувает.

— Нормально! Хотите меню?

— Хочу в туалет. Можно?

— Вон там, — Архип указал.

Вода слишком долга текла после того, как шумел унитаз. В холостяцкой квартире есть всегда свои навороты — незаметная щель снизу ванной двери. Нужно только неслышно взглянуть.

Она кое-что освежила, зажав подбородком подол. Посмотрела на мокрые пальцы.

«Отлично! — Архип улыбнулся. В нем всё закипало и всё поднималось. — В атаку, в атаку, в атаку!»

Откупорив бутылку, он налил ей вина, добавив в бокал её капельку водки. Для верности, чисто. Себе он налил очень скромно. Не лезло, покуда. Но верил, что может полезьти, но пусть, пока так постоит. После посмотрим, решим, разберемся, увидим. А ныне, пока, то есть прямо сейчас, начнем Поэтический Вечер!

Нарезал сосисок, сыр накрошил, намазал на хлебушек джем. Нашел карамельки, в вазу насыпал. Всё классно! Осталось лишь шесть сигарет. Протянем. Прорвемся. В атаку! В Атаку!

— За нашу случайную встречу! — вспомнился кадр из фильма.

Она улыбнулась. Звякнув бокалом, бокал не допила.

— До дна! Зло нельзя оставлять! — старый прием, чтобы взять на «слабо» тех, кто слабее (ещё раз) покуда.

— Не надо — всё будет нормально, — сказала она.

— Ты думаешь?

— Знаю.

— Ну, что же, как знаешь. Ты не боишься?

— Чего мне бояться? Зачем я пришла?

— О-го! — (Хорошо бы здесь хлопнуть хлопушкой!)

Она посмотрела с лукавой улыбкой.

Он в ответ улыбнулся.

— Так, может, не будем терять драгоценное время?

— Давай, — согласилась она.

Люстра погасла, дождь за балконом, под платьем всё голо, мокрые губы, мокрые губы… Становится жарко. И шёпот нежнейший в ночи: «В меня только не надо».