Буранный год
Шрифт:
– - Видимо потому, сестрички, что мы с вами уже не 'зеленые гусеницы', а вставшие на крыло 'махаоны'. Но, ты права очень жаль, что Адама забирают гонять эту мелкоту.
– - Что-то я не понял, о какой 'мелкоте' речь, а?! И, вы, что тут о себе возомнили 'старушечки'?! Забыли, что вашему бывшему командиру сквадрона самому еще только второй год третьего десятка идет?! Или, может, напомнить вам?
– - Мон дье! Девчонки нас снова взяли в плен! Ха-ха-ха!
– - Да, помним мы, Адам. Хотя по вот этому бравому подполковнику даже и не скажешь, что он столь молод.
– - О, мой бог! Адам! Да, у вас уже седые волоски на висках! Ужас! Неужели, и мы все скоро также постареем?!
– - Отставить кудахтанья подружки! Мы сами выбрали этот путь, и некого в этом винить! Уж точно не Адама, который подарил нам это счастье. Счастье - защищать свободу в небе.
– - Спасибо, Николь. Ты немного преувеличиваешь, но все равно приятно. Так что там с какой-то 'мелкотой'? Я что-то ничего не понял.
– - Сами все
Оторваться от этой теплой встречи удалось только через полчаса. Даже совсем новые 'амазонки' из пополнений, с которыми Моровски вообще не был знаком, все спешили перекинуться фразами с легендарной личностью. Вскоре нашелся попутный связной борт до Плесси-Бельвиль. По прилету Моровский доложился французскому полковнику командующему авиабазой. Бригада ПВО стояла на двух дальних площадках, прикрытых отдельным охранным подразделением с очень серьезными и строгими часовыми на КПП. Проверив документы, посетителя пустили внутрь. Глаз чиркнул по замаячившему на холме у леса какому-то странноватому экскаватору. Других необычностей вроде бы не наблюдалось. Гость прошелся мимо стоянок, заметив укрытые чехлами двухмоторники, и отправился доложиться своему новому командиру полковнику Петри. Про нового командира он слышал, что тот, несмотря на французскую фамилию, вроде бы тоже, то ли поляк, то ли болгарин, и привез с собой полторы сотни каких-то югославско-болгарских мальчишек-курсантов (видимо на стажировку). Впрочем, пилоты постарше в подчинении полковника тоже имелись. Кстати, удалось рассмотреть и самих юных пилотов, сидящих в паре беседок, и под веселый треп, своими ладонями рассказывающих о своих недавних небесных приключениях. Что-то неправильное от их веселых выкриков резануло мозг, но задумываться было некогда. Из штабной залы особняка, едва не столкнувшись с Моровски, резко выскочил смутно знакомый офицер во французском мундире, и унесся по своим делам. Секретарь-француженка, не прекращая свою 'пулеметную очередь' на пишущей машинке, улыбнувшись, пригласила в кабинет к полковнику. Павла вошла, и от узнавания потеряла дар речи. В горле встал ком, память, словно динамитная шашка, тут же рванула потоком воспоминаний. Даже имя встреченного на входе молодого командира, как-то сразу вспыхнуло в мозгу разведчика. Почему же полковник Винаров не предупредил об этом?! Да, видимо просто не успел... А новый командир, ни капли не смутившись неожиданной встрече, спокойно шагнул навстречу. Несколько секунд пристально глядел в глаза, а затем, без спроса, до хруста в костях, стиснул гостя в своих богатырских объятиях, и очень тихо прошелестел прямо в ухо.
– - Ну, здравствуй, Паша. Эх, и засранец же ты у меня все-таки...
***
Но история на базе Плесси-Бельвиль случилась много позже той схватки с торпедным катером на Шельде. Вот, там советскому разведчику в очередной раз свезло, потому что пуля из зенитного 'Браунинга', вполне могла поставить точку в судьбе этого странного человека с памятью о будущем, и острой болью за судьбы современников в очерствевшей душе.
В госпиталь 'Добровольческой Армии' в пригороде Антверпена пациенту довелось прибыть своим ходом, посадив свой самолет прямо на шоссе. Решение было рискованным, но правильным, поскольку аэродром был дальше, а потеря крови уже давала себя знать. А перед этим пришлось ждать и терпеть. В груди у плеча все время дергала пульсирующая боль, живо напомнившая и 'монгольский подарок', и долгие мучения страшного заболевания предыдущей жизни. Ведомый, не смотря на полученный им строгий запрет на ведение огня по катеру, отомстил за своего ведущего, ювелирно точно, расстреляв зенитчиков. Сейчас Файтл продолжил свои пролеты с фотографированием цели, и крепкая ругань командира, его ни капли, не смущала. Надо признать, Франтек, и в правду, оказался воздушным снайпером, и принца своей очередью не задел. А вот, из похитителей на ногах остался лишь один, который сообразительно закрылся заложником. Так что трудная задача поставленная куратором 'товарищем Максимом' была практически выполнена. Вот только гадская боль отвлекала от пилотирования все сильнее. Мундир слева в районе раны сильно намок, нормально перевязаться в воздухе было трудно. Выпущенная из зенитного пулемета, и замедленная толстым дюралем обшивки 'Брюстера', бельгийская пуля оказалась очень вежливой. Как потом доложили врачи, она пробила грудную мышцу пилота, прошла между ребер, скользнув по нижнему, отклонившись, и уже на излете, чиркнула по вершине легкого, а затем уперлась в лопаточную кость. Ребро треснуло, легкое травило, но не сильно. А, вот боль была сильной. Только терпение той прошлой жизни не давало потерять концентрацию. Колоть себе из бортовой аптечки морфин разведчик не хотел, чтобы не учудить от глюков на посадке. Сейчас ничего сделать было нельзя. Оставалось лишь ждать самого момента захвата, а уже затем уходить. В прицеле и в бортовом остеклении Павла видела стоящего за спиной заложника, Шелленберга. Тот явно был ранен, и левой рукой с 'браунингом', неловко придерживал принца. Показалось, что и немец узнал своего
бывшего агента.'Ну, вот и свиделись, 'дружище'. И в этот раз вариантов у тебя не так уж и много. Будешь 'рассказывать сказки', получишь свою пулю. Станешь сотрудничать, предашь свой горячо тобой любимый Фатерлянд. Захочешь меня прижать фотоматериалами плена и смонтированными целлулоидными аудиозаписями? Да и на здоровье. Только кто ж тебе поверит? Тут и кино Хьюза, и газеты, и речи политиков, и даже решение суда, все против тебя. Кстати, после такого, пристрелят тебя очень быстро. Думаю, ты сыграешь много тоньше. Понять только бы как?'.
По самочувствию, было ясно, что уже пора лететь 'домой', и предаваться в руки врачей. Но пока катера 'добровольцев' не взяли на абордаж тонущую посудину, заставить себя покинуть место боя, командир штурмового авиакрыла не мог. Лишь разглядев с воздуха, что заложник уже свободен, пилот, наконец-то, вспомнил о себе. На пару секунд перехватить штурвал левой рукой, и рывком засунуть под реглан лишь слегка размотанный бинт, все, на что хватает сил.
'Что же нам с тобой делать, 'майн фройд', Вальтер? Ради Германии ты, конечно, на многое готов (в тот раз ты мне не врал), но, вот, геройская смерть все же, совсем не твое. Игра, вот твой конек! Ради игры ты рискнешь всем, что имеешь. Кстати, два из трех катеров подошли под флагами 'волонтеров', и, мне думается, это очень неплохо. А что если нам...'
– - Сокол вызывает базу. Пфф! Мерзость!
– - База на связи. Это Новак. Что с вами, пан майор? Вы ранены?
– - Чеслав свяжитесь с катерниками. Принц и его главный похититель нуждаются в медпомощи, пусть их везут сразу в наш госпиталь. Немцев всех обезоружить, и не дать им покончить с собой. Они наверняка из СС, а их внутренний кодекс, к чему-то такому, вроде бы склоняет. И сразу же, пригласите к ним в палату подчиненных полковника Винарова. Без личного приказа полковника никому пленных не отдавать! Никому! Даже королевской гвардии, и генералам свиты не отдавать! Мало ли где еще сидят берлинские агенты. Рисковать мы не можем. Я сам сейчас двину туда же лечиться - в груди пуля. Сяду прямо у самого госпиталя, там широкая дорога. Как понял меня?
– - Хорошо, пан майор. Вы только не теряйте сознания, а нам все ясно. Мы все, что нужно сделаем!
– - Не потеряю, и не сомневаюсь, что сделаете. Франта, слышишь меня? Меня до посадки не провожай. У тебя топлива мало. Садись сразу на базу.
– - Я с тобой, майор!
– - Курс на базу, капитан! Это приказ! А то, за неповиновение, спишу тебя в дупу из 'Драконов'! Как понял меня?!
– - Тьфу ты, заноза! Понял, принял!
– - Капитан Новак включить трансляцию офицерам штаба авиакрыла!
– - Трансляция включена, пан майор!
– - Внимание всем! Друзья... Для меня было честью служить вместе с вами. Когда мне разрешат летать неизвестно, но я убедительно прошу всех продолжать драть хвост 'бошам' и дальше. Не давайте им передышки! Пилотам-штурмовикам для достойного исполнения воинского долга, дожидаться моего возвращения не нужно. Повторяю, воюйте без меня! Воюйте, так чтобы чеpтям в аду тошно стало! Покажите германским мерзавцам, что мы здесь думаем о похищениях принцев крови и шантаже королей! Нового командира нашего штурмового авиакрыла пришлет генерал Стахон или объединенный штаб ВВС. Командование авиагруппой я передаю капитану Файтлу. Повторяю! Сокол командование авиагруппой 'Белые Драконы' сдал заместителю! Командование группой только что принял капитан Файтл...
– - Адам не смей! Никто не сможет командовать нами, так как ты!
– - Нэсэр мэ, Франтек! Как друга тебя прошу, не лезь сейчас, ладно?! Мне нужно сесть, а не рухнуть, и времени на споры нет. Просто не мешай. Приказываю, принять группу!
– - Так ест, пан командир! Командование группой 'Белые Драконы' принял! Только ты там...
– - Не дождетесь... Всем вам летной удачи, друзья! Конец связи...
– - Держитесь, майор! Мы верим, вы к нам вернетесь!
Накатывала слабость, но сознание оставалось ясным. 'Брюстер' то и дело, соскальзывая с курса, садился на дорогу под раскатистые ругательства шоферов, съехавших с асфальта на обочину машин. Разогнавший перед этим всех с шоссе, и все-таки пытавшийся повторить маневр командира Франтишек Файтл, был грубо послан командиром, в сторону аэродрома. Колеса шасси штурмовика плавно катились к въезду в ворота занятого под госпиталь особняка, шуганув с дороги выскочивший из-за поворота мотоцикл. Выключенный мотор фыркнул и затих. У самых ворот зашуршали тормоза, и тряска завершилась. Место было знакомое. Командир штурмового авиакрыла не раз лично отвозил сюда раненых на штабном 'Рено', и потом приезжал их проведать с пакетом гостинцев. Первоначальный ступор персонала быстро прошел. Увидев, что ослабевшему от раны пилоту самому не выбраться из кабины, сразу несколько человек кинулись на помощь. Дальше воспоминания пилота потускнели...
Очнувшись от наркоза, удалось понять, что хирургическая операция, видимо, уже завершилась. Пулю, наверняка извлекли, поскольку боль стала тупой тянущей, и больше не пульсировала. Голова кружилась. В палате кто-то был. Сфокусировать взгляд удалось со второй попытки, но лицо посетителя сразу было опознано. С этим человеком знакомились в Шербуре в главном штабе 'Добровольческой Армии'. Контрразведчик тихо спросил по-английски...
– - Как вы, майор? Вам лучше? Можем сейчас побеседовать?