Буря Жнеца
Шрифт:
Рулад остался один в тронном зале. Он держал меч, уставленный в пустоту.
– Как? Как они могли? Несчастные… они нашей крови… Я должен подумать… – Император опустил меч и завозился на троне, задирая облаченные в монеты ноги. – Как? Низаль… Объясни мне. Нет, ты не можешь… Ты сбежала от меня. Где ты сейчас, Низаль? Некоторые шепчут, что ты мертва. Но где тело? Ты еще один вздувшийся труп в канале – я вижу их из башни… ты проплыла мимо, как они? Они говорят, ты предала меня. Они говорят, что не предавала. Все лгут. Я знаю, я способен видеть. Слушай. Они все лгут… – Он всхлипнул.
Странник видел, что взор скользит по нему. Подумал было сделать шаг, освободиться от скрывающей магии и сказать императору: «Да, государь. Они все лгут. Но я не стану лгать. Осмелитесь выслушать правду, Император Рулад? Всю правду?»
– Рабы. Это… это неправильно. Томад… отец… откуда взялась такая жестокость?
«Ох, бедный Рулад…»
– Отец, нам нужно поговорить. Нам с тобой. Наедине. Мама, ты тоже останься. Втроем. Так давно не было такого. Да, так мы и сделаем. И вы должны… вы должны не лгать мне. Нет, я не позволю…
Отец, где Низаль?!
Где Тралл?!
Способно ли сердце Старшего Бога разорваться? Странник чуть не упал, когда жалобные крики Рулада огласили помещение и торопливо умерли. Остался лишь хриплый звук дыхания императора.
Но затем он заговорил голосом более твердым: – Ханнан Мосаг, это твоя вина. Ты сделал это. Со мной. С нами. Ты изуродовал меня, ты заставил прогнать всех. Искать чемпионов. Нет, это вроде моя идея?… Не могу… не могу вспомнить. Так много лжи, так много голосов, и все врут. Низаль, ты бросила меня. Удинаас…Я найду вас обоих. Я увижу, как кожа сдирается с трепещущих тел, я наслажусь вашими воплями…
В коридоре тяжело застучали сапоги.
Рулад затравленно взглянул перед собой и удобнее устроился на престоле. Поправил меч. Облизал губы. Когда распахнулись двери, он сидел с застывшей ухмылкой, оскалив зубы, готовясь приветствовать родителей.
Десерт подали на острие ножа. Дюжина гвардейцев – летерийцев во главе с Сиррюном Канаром вломилась в личные покои Томада и Уруфи Сенгаров. Они с обнаженными клинками вошли в столовую, найдя Эдур сидящими по сторонам длинного стола.
Ни муж, ни жена не пошевелились. Казалось, их не удивляет вторжение.
– Встать, – прогудел Сиррюн, не скрывая удовольствия, искренней радости. – Император требует вашего присутствия. Сейчас же.
По лицу Томада промелькнула натянутая улыбка. Старый воин встал из-за стола.
Оскалившаяся Уруфь не двигалась. – Император решил повидаться с матерью? Отлично. Пусть попросит сам.
Сиррюн посмотрел на нее: – Это приказ, женщина.
– Я Верховная Жрица Тени, жалкий подонок.
– Я послан волей Императора. Вы встанете или…
– Или что? Летериец, ты посмеешь протянуть ко мне руки? Помни свое место.
Гвардейцы сделали шаг.
– Стойте! – крикнул Томад. – Иначе, летерийцы, плоть слезет с ваших костей. Моя жена пробудила Тень. Она не потерпит ваших прикосновений.
Сиррюн Канар осознал, что дрожит от негодования. –
Тогда посоветуйте ей, Томад Сенгар, не испытывать терпение сына.Уруфь не спеша допила вино, бережно поставила кубок и встала: – Мечи в ножны, летерийцы. Мой муж и я пойдем в тронный зал с вами или одни. Я предпочла бы последнее… но я решила стерпеть ваши оскорбления. В последний раз. Вложите мечи в ножны, или я убью всех.
Сиррюн сделал жест, и солдаты вложили оружие. Миг спустя он сделал то же самое. «Я еще отплачу за это, Уруфь Сенгар. Помни свое место? ладно, ладно, если тебя устраивает ложь… меня она устраивает. Пока что».
– Наконец, – сказал Томад жене, – мы получаем возможность поговорить с сыном обо всем наболевшем. Аудиенция. Какая привилегия…
– Может оказаться и так, что вам следует ожидать его милости, – заявил Сиррюн.
– Неужели? И долго?
Летериец открыто усмехнулся: – Не мне гадать.
– Это не игра Рулада. Ваша и вашего Канцлера.
– Не в этот раз.
– Я уже убивал Тисте Эдур.
Семар Дев следила за Карсой Орлонгом, изучавшим потрепанную рубаху ракушечного доспеха. Перламутровые «чешуйки» запятнаны, потрескались, тут и там видны прорехи – полосы грубой кожи. Он собрал несколько сотен монет с дырочками – оловянных, почти не имеющих ценности – и сейчас, очевидно, намерен чинить ими доспех.
Что это, жест насмешки? Смех в лицо Рулада? Варвар он или нет, Семар верит в Карсу Орлонга.
– Я однажды очистил палубу от этих дураков, – продолжал Теблор, оглядываясь на нее. – А помнишь тех, в лесу анибаров? Летерийцы еще более жалкие. Гляди, как они прячутся, даже сейчас. Я осмотрю город с мечом, закрепленным за спиной, и никто мне не помешает.
Женщина потерла лицо. – Прошел слух, что скоро вызовут первый ряд поборников. Разозли здешний народ, Карса, и тебе не придется долго ждать встречи с императором.
– Отлично, – буркнул он. – Я пройдусь по Летерасу как новый император.
– Ты хочешь именно этого? – удивленно прищурилась она.
– Если именно это нужно, чтобы меня оставили в покое.
Семар фыркнула: – Тогда стать императором – последнее, что тебе нужно.
Теблор выпрямился, хмуро разглядывая рваную рубаху. – Ведьма, я не желаю убегать. Тогда почему они мне препятствуют?
– Ты можешь выйти наружу и гулять где захочется… просто оставь меч.
– Не пойдет.
– Тогда ты останешься здесь, медленно сходя с ума. Вот император веселится!
– Может, мне прорубить путь наружу?
– Карса, они только не хотят, чтобы ты убивал горожан. Если учесть, что тебя… гм… легко вывести из равновесия, это кажется вполне обоснованным требованием.
– Что меня выводит – так это отсутствие в них доверия.
– Точно, – бросила ведьма. – Ты заслужил доверие, убивая Эдур и летерийцев направо и налево. В том числе Преду…
– Я не знал, что он Преда.
– А если бы знал, что-то изменилось бы? Не думаю. Как насчет того факта, что он был братом императора?