Бутафория

Парень подходит ко мне так близко, что мне невольно хочется отойти назад. Но я не могу. Вернее, не хочу. Это будет означать, что я струсила. Поэтому я продолжаю стоять на месте и упрямо смотреть Вильяму прямо в глаза.

Хочешь поиграть? Давай поиграем.

— Прекрати дерзить мне в моём же доме, — спокойно говорит Магнуссон. Я едва заметно киваю, начиная улыбаться. Знаю, что это выведет его из себя. Парень приближается губами к моим и шепчет:

— Чего лыбишься?

Я широко распахиваю глаза, ожидая, что сейчас, следуя инстинктам, я врежу Вильяму, отпихну его прочь, ведь последний раз, когда меня целовали… это была мама. В детстве. Поэтому к такому повороту событий я не готова.

— А теперь ты смотришь на меня, как на монстра, — Вильям отстраняется. Слава богу.

— Зачем ты делаешь это? — тихо говорю я, облегчённо выдыхая.

— Пф, — фыркает он, — это же просто игра. Я думал, ты подыграешь. В любом случае, нужно платить по счетам, Нура. И свои деньги за проживание можешь оставить себе. Может, купишь себе нормальную ночную рубашку.

— Пошёл ты, — шиплю я, наблюдая за тем, как широкая улыбка ползёт по лицу Вильяма. Грёбаный Чеширский кот с гейской чёлочкой.

— Когда будешь расплачиваться? — Вильям хватает меня за обе руки и притягивает к себе. Я утыкаюсь носом прямо в его грудь.

— Отвали! — ору я, отмахиваясь ногами, как идиотка. Руки намертво застряли в его хватке.

— Послушай, — начинает Вильям, ослабив руки, — я и пальцем тебя не трону, пока сама не попросишь. Поняла?

— А сейчас ты что делаешь?! — возмущаюсь я, мельком замечая, что моё лицо горит ярким пламенем. Мне нужно умыться, срочно.

Пока сама не попросишь.

— Я никогда не попрошу о том, чтобы ты… Выйди, пожалуйста.

Мои руки выпихивают хохочущую спину Вильяма из комнаты. Дверь за парнем громко закрывается. Я проворачиваю замок.

— Боишься меня? — мрачно шепчет Магнуссон за дверью.

— Спокойной ночи! — гаркаю я и бью ладонью по деревянному покрытию. Последнее явно было лишним. Спустя какое-то время, когда мое сердце перестало так бешено колотить о рёбра, я сажусь на кровать и прислушиваюсь. Что Магнуссон делает по ночам? Вампиры-то не спят, правильно? У него такие сильные руки. Говорю же — вампир. Мои уши улавливают едва слышимый звук — Вильям лёг на кровать. Выключил свет. Господи, наконец-то. Я могу тихонько пробраться в уборную. Сил уже нет терпеть.

Захватив с собой пузырёк с огуречным лосьоном, и ватный диск, я тихонько открываю дверь и ступаю в кромешную тьму. Надеюсь, на моей могиле напишут что-нибудь приличное, а не идиотскую причину, по которой я сейчас сдохну.

В комнате Вильяма горит свет, поэтому я иду в противоположную сторону. Захожу в уборную, тихонько включаю свет и закрываю за собой двери. Когда моё тело разворачивается в сторону зеркала, я вижу в отражении лицо Вильде.

«Ночуешь у него? Грязная шлюха!» — шипит мне зеркало. Моя рука непроизвольно сжимается в кулак и бьёт прямо в цель. Я с криком разбиваю зеркало, и через какое-то время слышу шаги под дверью.

Вот чёрт.

========== Примирение ==========

На костяшках правой руки выступает кровь. Боль даёт о себе знать не сразу. Проходит буквально полминуты, и рука начинает гореть огнём. Кровь капает на белую плитку, ноги трясутся. Я нахожусь в шоковом состоянии, а Вильям продолжает ломиться ко мне в уборную. Нужно как-то… что-то… сделать, сказать. Что угодно, чтобы Магнуссон перестал колотить в дверь и орать, как потерпевший.

— Хватит стучать, извращенец. Я просто подскользнулась.

— Я слышал звук разбитого стекла. Что случилось? — по голосу я понимаю, что Вильям нервничает. Ну, мягко сказано. Переживает. Нет, тоже мягко сказано. Он в таком же шоке, как и я.

— Иди спать, все нормально. Я просто уронила… стакан с водой, — уверяю я, трясущимися ногами пытаясь вытереть кровь. Но она размазывается, и я делаю только хуже.

— Пришла в туалет, чтобы воды попить?

— Вильям, всё нормально, правда, — ладонь прислоняется к двери, я очень надеюсь, что он поверит. Только одна проблема — разбитое зеркало никакими словами и утешениями не исправишь. Да и осколки в раковине, их следует убрать. Кровь вытереть — не проблема. Но всё остальное… Да и раны на правой руке, их следует обработать.

— Ладно, сделаю вид, что поверил, — Вильям отходит от двери, и, судя по удаляющимся шагам, направляется в свою комнату. Далее я слышу, как закрывается дверь. Он ушёл. Теперь я могу здесь спокойно прибраться. Чёрт возьми, зеркало.

Внимательно я осматриваю середину, куда ещё минуту назад так смачно припечаталась кулаком. От этой ужасной вмятины, словно паутинка, в разные стороны бегут трещины. Зеркало ничем не исправишь. Нужно придумать, как всё это объяснить Вильяму.

— Полная задница, — выдыхаю я, — просто. Блядь.

Словами не описать, как же мне сейчас страшно. Я даже перестаю чувствовать ноющую боль в костяшках. Кровь продолжает капать вниз, я не обращаю внимание. Нужно придумать, что сказать Вильяму. Что я ему, чёрт возьми, скажу? Чистила зубы, и решила продырявить зеркало зубной щёткой? Не поверит.

Ударилась об зеркало головой? Решила помолиться и случайно впечаталась лбом в зеркало?

Да, только молитва мне уже сейчас не поможет, как ни шути. Дело серьёзное. Может, сказать правду? И почему этот вариант стоит последним в моём списке объяснений?

Нахожу в шкафчике бинт и перекись, кое-как забинтовываю руку. Теперь мы с матерью похожи. У неё такие же порезы, только на ладони. Это единственное, чем мы с ней схожи. Интересно, как у неё дела? Нет, сейчас не время думать о матери. Мне следует вытереть капли крови с кафеля. Чёрт, ещё и на ногу немного попало. С горем пополам я делаю все свои дела и заранее помолившись, дёргаю дверь на себя.

Моё лицо врезается в широкую грудь Вильяма. От него пахнет мужским одеколоном. Такой приятный запах, с лёгкими нотками мускуса, жасмина и ванили. Кажется, я слышу запах рома. Может, показалось.

— Думала, я так просто уйду? Я слышал… — он замечает бледность моего лица, затем разбитое зеркало (осколки я заранее завернула в полотенце, а полотенце засунула в шкафчик над ванной — гениально), — что случилось? — взгляд парня падает на перебинтованную руку.

— Вильям, пожалуйста, — умоляю я, — поговорим об этом завтра? Я не смогу объяснить. Хотя, завтра тоже не смогу.

— Пойдём, — парень без лишних вопросов хватает меня за здоровую руку и тащит вниз по лестнице. Мы идём, держась за руки. Как глупо. Я чувствую себя полной дурой. По пути на кухню от щёлкает включатель и рывком усаживает меня на стул. Мне уже не страшно, зато рука, как ненормальная, начала болеть ещё сильнее.